Услышав, что Куприян Семёнович покашливает и бормочет где-то в середине комнаты, Зоя набралась храбрости и шмыгнула мимо открытой двери, чтобы разглядеть другую часть лаборатории. И тут она сделала очень приятное для себя открытие: между стеной и распахнутой створкой двери была щель сантиметра в два шириной. Если спрятаться за створкой и приникнуть глазом к щели, можно было видеть добрые две трети помещения, а самой оставаться незамеченной. Зоя так и сделала.
В центре комнаты был ещё один стол длиной метра в два, и примерно треть его занимал диковинный аппарат. Он состоял из стеклянных шаров, стеклянных цилиндров с металлическими змеевиками внутри, стеклянных и металлических трубок и путаницы разноцветных толстых и тонких проводов. У самого основания аппарата чернела доска с какими-то рычажками и измерительными приборами.
Куприян Семёнович стоял перед аппаратом по ту сторону стола, так что Зоя хорошо разглядела его лицо. Ничего безумного она в нём не подметила. Учитель был сосредоточен и выглядел даже свежее и подтянутее, чем последнее время в школе.
Он отмеривал мензуркой какие-то разноцветные жидкости из широких бутылок и выливал эти жидкости в шары. Только теперь Зоя заметила, что сверху у каждого шара есть что-то вроде металлического горлышка с завинчивающейся пробкой. Некоторые шары Купрум Эс наполнял доверху, другие – только наполовину, а в иные наливал жидкость не из мензурки, а из пипетки, по каплям. Завинтив пробку очередного шара, он делал какие-то записи в тетради и бормотал:
– Эн-Це-Эл – восемьдесят кубиков. Зет – два с половиной кубика.
Иногда он прерывал своё занятие, прохаживался по лаборатории, тёр ладонью лоб и говорил:
– И всё-таки что же я забыл? Ну что я забыл? Ужасная глупость! Да!
Но чем дальше шла его работа, тем Купрум Эс становился сосредоточеннее и беспокойнее. Завинтив пробку на последнем шаре, он уже не старался припомнить, что он забыл. Он раза два прошёлся вокруг стола, нервно тиская руки и, как показалось Зое, с какой-то тревогой, с каким-то боязливым отвращением поглядывая на свой аппарат. Но вот Купрум Эс взял подключённый к аппарату электрический шнур со штепсельной вилкой.
– Ну что ж!.. Начнём, – сказал он очень тихо, вертя перед носом вилку. – Последний раз начнём. Вот так, последний раз!
Он подошёл к стене, сунул вилку в штепсель и, вернувшись к аппарату, сел перед доской с приборами. Теперь Зоя могла видеть лишь его спину, правое ухо да правую руку.
Прикусив язык, забыв о Нюське, забыв про все страхи, смотрела Зойка, как работает Купрум Эс. Почему-то в памяти всплыло название книги, которую он подарил её бабушке: «Химия человеческого мозга».
Купрум Эс щёлкал переключателями, и на доске перед ним вспыхивали и гасли маленькие лампочки, колебались стрелки приборов. Потом послышалось какое-то жужжание, оно становилось всё громче, и вдруг Зоя увидела, что разноцветные жидкости в стеклянных шарах бурлят, а в трёх шарах, куда учитель только капнул из пипеток, теперь проскакивают искры и клубятся светящиеся пары – бледно-голубой, ярко-малиновый и тёмно-фиолетовый.
– Сто двадцать… Сто тридцать пять… Сто тридцать восемь… – отсчитывал Купрум Эс, глядя на какой-то прибор. – Двести один… Двести сорок… Двести сорок два… Стоп! – Он щёлкнул выключателем, жужжание прекратилось, жидкости в шарах перестали бурлить, и цветные пары исчезли.
Учитель встал, подставил химический стаканчик под стеклянный краник на конце аппарата и открыл его. Из крана тонкой струйкой потекла совершенно чёрная и, как видно, маслянистая жидкость. Когда стакан был почти наполнен, струйка сама собой иссякла, и Купрум Эс закрыл краник.
Несколько секунд он тискал кисть одной руки кистью другой, со страхом глядя теперь уже не на аппарат, а на стаканчик. Лицо его подёргивалось.
– Возьмём себя в руки! Да! Возьмём себя в руки! – произнёс он наконец и снова принялся за дело.
На углу стола стоял пузатый портфель. Купрум Эс извлёк из него нераспечатанную банку с каким-то вареньем и ключ для открывания консервов, которым он тут же снял с банки металлическую крышку. После этого он вынул из портфеля столовую ложку, зачерпнул ею варенья и, взяв в левую руку стаканчик, снова застыл, с ужасом глядя в пространство.
– Ну!.. – сказал он глухо и часто задышал. – Ну! – повторил он громче, явно подбадривая себя, но и теперь не двинулся, а только дышал. – Ну!!! – воскликнул он с отчаянием, отхлебнул из стаканчика, быстро поставил его на стол, сунул в рот ложку с вареньем и тут же бросился к мойке.
Теперь Зоя не могла его видеть, но если судить по звукам, которые до неё доносились, учителя стошнило. Потом она услышала, как Купрум Эс тихонько стонет и полощет рот. Еле волоча ноги, он доплёлся до стула, сел, подперев голову рукой, и застыл совершенно неподвижно. Это длилось так долго, и тело учителя так поникло, что Зоя встревожилась, не потерял ли он сознания, а может быть, и вовсе умер. Не думая о том, что делает, она выбралась из-за створки и почти вошла в лабораторию. При этом она машинально схватилась за дверную ручку, дверь слегка скрипнула, и Купрум Эс медленно поднял голову.
Теперь застыла Зоя. Несколько секунд Купрум Эс смотрел на неё совершенно равнодушно, потом так же равнодушно спросил:
– Ты… Ты Зоя? Ладошина Зоя?
– Да, – тихо ответила Зоя.
– А почему ты… почему ты здесь? И в такой час? – Купрум Эс шевельнулся, выпрямился. – Да, вот именно: в такой час?
– Я… Мы с подругой… мы тут заговорились, а когда пошли домой, всё уже заперто…
– Н-нда. Заговорились, – по-прежнему безразличным тоном, не глядя на Зою, повторил Купрум Эс. – И не заметили, как погасили свет. Во всём здании. Вот так.
Зоя молчала. Она понимала, что сморозила глупость.
– Обманывать нехорошо, – вяло сказал Купрум Эс. – И подглядывать тоже. Это безнравственно – подглядывать. Вот так. Да!
– Я… я не подглядывала.
Учитель не слушал её. Он продолжал, глядя куда-то в угол:
– Тебя мальчишки научили. Эти… Родя и Веня. Они тебе сказали про свет. И что подозревают. Меня подозревают. Да. – Купрум Эс помолчал. – Ну что ж! Садись, присаживайся. Вот так!
Учитель кивнул на один из стульев, стоявших у стола перед стеной, и Зоя покорно села. Теперь она была уверена, что Куприян Семёнович никакой не сумасшедший и уж вовсе не преступник, и ей было неловко.
Купрум Эс уже смотрел на Зою, а не мимо неё.
– Ты сейчас присутствовала при крушении мечты, – медленно проговорил он. – Да! Большой человеческой мечты.
– Какой мечты, Куприян Семёнович? – тихо спросила Зоя.
Купрум Эс встал. Заложив руки за спину, сутулясь, он прошёлся раза два по лаборатории и остановился перед своим аппаратом:
– Вот в этой штуке изготовлена жидкость, которая могла бы принести большую пользу человечеству. Если бы её можно было пить.
– Пить?
– Вот именно. Я не рассчитал одного: человеческий организм не воспринимает её. – Учитель покосился на стаканчик.
– А если бы её можно было пить, тогда что? – спросила Зоя.
– Н-ну… грубо говоря… тогда я приобрёл бы способность повелевать. До некоторой степени. Вот так!
Зоя вцепилась руками в края стула и широко раскрыла свои глазищи:
– Повелевать? Куприян Семёнович… а… а в каком смысле?
– Я бы мог управлять поступками людей. В какой-то мере… – Купрум Эс опять прошёлся взад-вперёд. – Я боюсь, что ты меня не поймёшь, но попытаюсь объяснить. – Он сел на стул, повернувшись к Зое, опираясь ладонями о колени. – Видишь ли… эта жидкость действует на структуру некоторых участков нашего головного мозга и резко повышает его способность к излучению. А это излучение может воздействовать на мозг другого человека. Ты понимаешь меня?
– Н-не совсем, – призналась Зоя.
– Гм! Да! – Купрум Эс помолчал, пожевал губами. – Ну, скажем, вот так: я мог бы воздействовать на мозг другого человека и заставить его выполнить моё указание. То или иное. Да!
– Значит, это вроде гипноза?
– Не совсем так, но близко к этому. Да, близко.
– И вы… вы могли бы только подумать: «Сделай то-то!» – и человек сделал бы?
– Не так! Да, не так! Внушение делается только через слово. При этом я должен сосредоточиться. А если человек заткнёт себе уши, ничего не выйдет, тут я буду бессилен. Вот так!
Зоя поглядывала то на стаканчик с замечательной жидкостью, то на старого учителя, такого с виду обыкновенного, и её снова взяло сомнение: а в своём ли Купрум Эс уме? Она осторожно спросила:
– Значит… значит, вы могли бы крикнуть: «Люди! Будьте все моими рабами!» – и люди стали бы?
Купрум Эс снова заходил, заложив руки за спину и почему-то склонив голову набок. Подбородок у него задрожал.
– Ты меня оскорбляешь, Зоя! Вот именно! Оскорбляешь, подозревая в таких отвратительных замыслах. Оскорбляешь!
– Почему оскорбляю, Куприян Семёнович? Вы меня извините, конечно, только…
– Потому что это – фашизм, да! Это – тирания! Это безнравственно и жестоко, вот так! А ты меня подозреваешь…
Зоя встала. Она никак не могла понять, почему так рассердился старый учитель.
– Куприян Семёнович, я ни в чём вас не подозреваю, я просто так сказала, а…
Купрум Эс остановился перед ней. Он держал руки за спиной, но уже не сутулился.
– У моего эликсира куда более скромное предназначение. И куда более гуманное. Вот именно! Я должен был бы обратиться к каждому человеку индивидуально, да! И притом с совершенно конкретным, физически выполнимым для него указанием. А если бы мне потребовалось, чтобы он выполнил другое мое указание, то я должен был бы обратиться к нему вторично, тем же повелительным тоном и так же сосредоточившись. Вот так, моя уважаемая, да!
Купрум Эс сел, закинув ногу на ногу, обхватив руками колени. Села и Зоя. Некоторое время длилось молчание.
– Куприян Семёнович, а почему вы уверены, что жидкость получилась? Ведь вы же её не испытали!
Купрум Эс снова смотрел куда-то мимо Зои, но говорил на этот раз не вяло, а твёрдо, даже немного торжественно: