Я пошел напрямик к калитке. Между мной и оградой была большая клумба, усыпанная сине-фиолетовыми цветами. На одном из цветков, сложив крылья, грелась на солнце большая зеленая бабочка.
Зотов и Прудников молча шли за мной.
Дар коротко стукнул в грудную клетку.
— Это мне тоже привиделось? — насмешливо спросил я Прудникова, показывая на клумбу.
На рыхлой земле виднелся глубокий отпечаток звериной лапы с тремя пальцами.
Испуганная моим движением бабочка взмахнула крыльями и улетела.
Прудников озадаченно снял очки и снова принялся протирать стекла.
— Ночью темно было, — невыразительным голосом сказал он. — Вот и не заметили след.
Степан Богданович покрутил головой, как будто его короткой шее стало тесно в вороте мундира. Потом решительно кивнул Мише:
— Господин Кожемяко, позовите сюда городовых. Пусть внимательно осмотрят траву от этой клумбы до той калитки. А вы измерьте и зарисуйте след.
— Слушаюсь, господин следователь, — послушно ответил Миша.
— Не нужно, — неожиданно вмешался Зотов.
Он присел на корточки возле клумбы и поднес длинную ладонь к следу. Задумчиво пошевелил губами, что-то прикидывая в уме.
— Ростом с человека, не меньше. И точно не иллюзия — след глубокий. А когтищи-то какие! Я вызову нашего эксперта.
— Как хотите, — с облегчением пробормотал Прудников. — Нам меньше работы.
Зотов легко поднялся и посмотрел на меня.
— Что думаете, господин тайновидец? Тварь пробежала через сквер, напугала свидетелей и скрылась в одной из подворотен? Может быть, нам обыскать дворы?
— Да эти дворы тянутся отсюда до самой городской стены, — возразил Прудников. — И везде арки, проходные подъезды. Чтобы их обыскать, не одна неделя потребуется.
— Думаю, есть другой способ, — улыбнулся я, глядя на заднюю стену театра.
В ней виднелась узкая дверь, окованная железом. Над дверью нависал небольшой козырек, а рядом пристроился одинокий фонарь.
— Как думаете, что это?
— Служебный выход, — пожал плечами Зотов.
— Вот именно, — усмехнулся я. — Господин следователь, в какое время свидетели видели ящера?
— Около полуночи, — скучным голосом ответил Прудников.
— Значит, в театре еще шел спектакль.
— Вы думаете, это мог быть один из артистов? — догадался Зотов.
— Артисты часто используют зелья превращения вместо грима, — кивнул я. — Думаю, начать надо именно с театра.
— Точно! — просиял Прудников. — Кто-то из артистов решил подшутить над прохожими, вот и все. Господин Кожемяко, немедленно допросите персонал театра и найдите этого шутника. На крыльце я видел швейцара — начните с него. Запишите все показания, чтобы преступник потом не отвертелся.
— Не будем делать поспешные выводы, — поморщился Зотов. — Раз уж мы все здесь, поговорим с персоналом театра вместе.
— Для чего? — изумился Степан Богданович. — Мой помощник прекрасно справится, уверяю вас.
Взгляд начальника тайной службы похолодел.
— Это приказ, господин следователь, — ледяным тоном ответил он. — Вы, и ваш помощник идите с нами, а городовые пусть дождутся эксперта.
Зотов посмотрел на меня.
— Александр Васильевич, вы не откажетесь и дальше помочь в расследовании?
— Не откажусь, — улыбнулся я.
И посмотрел на часы. Три часа у меня есть, отлично.
Следователь хотел еще что-то сказать, но Зотов легким движением ладони остановил его. Послал зов эксперту — я понял это по отсутствующему выражению его лица — выслушал ответ и кивнул нам:
— Эксперт уже выехал. Идемте, господа!
— Господин Кастеллано изволит отдыхать! — отважно заявил швейцар, со страхом глядя на золоченые пуговицы кителя Прудникова. — Вчера премьера была. До утра гуляли-с.
Вблизи швейцар выглядел не так величественно. Под его мутными глазами набрякли мешки, а из рукавов роскошного мундира выглядывали несвежие обшлага сорочки.
— Мы ненадолго, — успокоил его Зотов.
— Прошу-с!
Почтительно наклонив седую голову, швейцар с привычным усилием распахнул тяжелую дверь.
— Благодарю, — сухо бросил Зотов, проходя в прохладную полутьму театрального фойе.
Следователь и Миша шли за ним.
— А вы куда?
Швейцар с подозрением посмотрел на меня и даже попытался закрыть дверь перед моим носом. Но дверь оказалась слишком тяжелой.
— Я с ними, — широко улыбнулся я.
Только взглянув на швейцара, я понял, что он из тех, кто любит поболтать. Это было мне на руку. Наверняка он что-то видел или слышал.
— Вы ведь со вчерашнего вечера здесь? — спросил я. — Ничего необычного не произошло во время премьеры?
Секунду швейцар недоверчиво смотрел на меня. Размышлял, стоит ли отвечать незнакомому молодому человеку в летнем костюме.
Но швейцару было скучно, а моя уверенная улыбка решила дело.
— Артист у нас пропал, — поделился новостями швейцар. — Спиридон Ковшин. Господин Кастеллано рвал и метал!
— Спиридон Ковшин? — задумался я.
Театральные премьеры и раньше не очень привлекали меня. А перебравшись в старый особняк на Каменном острове, я совсем забросил светскую жизнь. Но фамилии известных артистов часто мелькали на страницах газет, а газеты я читал регулярно.
— Не помню такого. Кто-то из статистов?
— Да вы что, господин хороший!
Швейцар многозначительно поднял лохматые седые брови и округлил мутные глаза.
— Восходящая звезда! В новом спектакле у него главная роль. Вчера премьера была, а он пропал! Первый звонок, второй, третий — а Ковшина нет! Публика уже в зале, господин Кастеллано кричит, премьера срывается!
Швейцар так убедительно изобразил гнев и отчаяние неизвестного господина Кастеллано, что я усмехнулся:
— Вам бы на сцене играть.
— А я и играю, — довольно кивнул швейцар. — Господин Кастеллано мне важную роль поручил. Слов нет, зато все время на виду у публики.
— И кого же играете?
— Швейцара.
— Ясно, — рассмеялся я. — Но я ничего не слышал о сорванной премьере. Как же господин Кастеллано выкрутился?
— Дублер спас положение. Господин Удашев. Хороший артист, из старых. Не чета нынешним. Ох, как он короля Лира играл! Сам император аплодировал.
Швейцар закатил глаза и с чувством произнес:
— Дуй ветер! Дуй, пока не лопнут щеки! Лей дождь, как из ведра и затопи верхушки флюгеров и колоколен!
— Браво! — улыбнулся я. — У вас талант.
— Вот! — благодарно кивнул швейцар. — И господин Кастеллано так сказал.
— А как вы думаете, что случилось со Спиридоном Ковшиным? Почему он не пришел на премьеру?
— А кто вам сказал, что он не пришел? — удивился швейцар. — Пришел, еще полудня не было. Спиря всегда рано приходит. Репетирует у себя в гримерке, готовится. Важная роль, надо понимать!
— Так куда же он делся?
— А то вы не знаете⁈
Швейцар хитро улыбнулся.
— На улице за театром есть трактир. Работает с утра и до утра. Не закрывается, значит. Наши артисты всегда туда бегают, горло промочить. Выскочат через заднюю дверь, и бегом, пока господин Кастеллано не увидел. Вот и Спиридон туда побежал. Переволновался, видно, перед премьерой. Ну, и решил принять для храбрости. А оно, знаете, как? Где одна рюмка, там и вторая. А потом и графин. А как понял, что лыка не вяжет, так и решил не возвращаться, чтобы господин Кастеллано его не прибил. Теперь дома отлеживается, прячется.
Швейцар говорил уверенно, со знанием дела.
— Вы видели, как Ковшин выходил из театра? — уточнил я.
— А зачем мне видеть? — изумился швейцар. — Я и так знаю. В трактир он пошел. А куда еще?
— И то верно, — улыбнулся я. — Последний вопрос — как мне найти господина Кастеллано?
— У него квартира прямо в театре, — охотно объяснил швейцар. — Как войдете в фойе, поверните налево. Пройдете коридором, там широкая дверь. За ней еще коридор, а потом лестница. Подниметесь на два этажа, там опять коридор…
— А мог бы кто-нибудь меня проводить? — терпеливо спросил я.
— Правильно, — уважительно кивнул швейцар, впечатленный моей находчивостью. — Сейчас я вызову билетера, он покажет.
Швейцар закатил глаза и наморщил лоб, посылая зов билетеру. На его лице появилась страдальческая гримаса — даже такая простая магия давалась ему с огромным трудом.
— Фух! — облегченно выдохнул он. — Билетер ждет вас в фойе, господин хороший.
— Спасибо за разговор, — улыбнулся я. — Вы очень помогли следствию.
С этими словами я протянул швейцару серебряный рубль.
— Благодарю, ваша милость! — умилился швейцар, бережно принимая монету. — Прошу!
Проворно спрятав рубль в карман роскошного мундира, он потянул на себя тяжелую створку двери.
Билетер в белых перчатках проводил меня к дверям квартиры господина Кастеллано. Шли мы долго. Так что, разглядывая роскошную потрескавшуюся лепнину и громадные театральные механизмы, я не терял времени и успел разговорить билетера. И узнал, что господин Кастеллано руководит Старым Театром уже десять лет. Сам набирает и выгоняет артистов, сам придумывает декорации и ставит спектакли.
— Значит, господин Кастеллано — режиссер? — уточнил я. — А директор у театра есть?
— Целый совет директоров, — понизив голос, ответил билетер. — Но они в театральные дела не вмешиваются. Только на премьеры приезжают.
За стеной слева что-то загудело. Потрескавшийся паркет под моими ногами задрожал, с потолка посыпалась меловая пыль.
— Что это? — удивился я.
— Декорации опускают, — невозмутимо ответил билетер.
Я из любопытства взглянул в пыльное полукруглое окно, которое выходило на площадь перед театром. И увидел, как далеко внизу поворачивает за угол швейцар в роскошном красном мундире. Судя по направлению, он стремился в тот самый трактир на улице Лунных Фонарей.
Простое и очевидное решение — обменять честно заработанный рубль на пару рюмочек удовольствия.
— Пришли, — сказал билетер, останавливаясь перед потемневшей деревянной дверью.