Она быстро встала между мужем и Нарайяной и подняла свой жезл. Призрак тотчас же зашатался и отступил назад, испустив свист, похожий на шипение змеи. Зеленоватое пламя брызнуло из его широко открытых глаз, а лицо его исказилось отвратительной судорогой.
– Не марай его своим прикосновением! – суровым тоном сказала Нара.- Ты получил только то, что заслужил. Иди и насыться!
Молодая женщина указала на принесенный ею поднос, на котором стоял большой стакан вина и лежал хлеб с куском сырой говядины.
Морган с ужасом смотрел, как Нарайяна бросился к столу, опорожнил стакан вина и с поразительной быстротой проглотил хлеб и говядину.
Едва исчезла пища, как призрак стал бледнеть и расплылся в струю дыма, которая скрылась в камине, наполнив комнату удушливым трупным запахом.
– Великий Боже! Но ведь он жив! – вскричал Супрамати, молча с удивлением смотревший на это странное зрелище.
Нара отрицательно покачала головой.
– Нет. Он сделался теперь вампирическим существом, питающимся жизненным соком других и чувствующим голод и холод. Его надо кормить известное время, иначе он станет еще опаснее. Но пойдем скорей! Надо открыть здесь окна и очистить воздух. А ты прими скорей ванну, чтобы удалить нечистые флюиды и эманации разложения, которыми ты дышал, и которые будут волновать тебя.
И действительно, Супрамати чувствовал головокружение и свинцовую тяжесть во всем теле. Бледный и расстроенный, он прислонился к стене.
– Не бойся ничего! – сказала Нара, проводя своей ароматной ручкой по влажному лбу мужа.- Тебе он не может повредить. Его приближение я чувствую издали и в силах сдержать его злобу. Когда ты примешь ванну, мы погуляем при луне, чтобы рассеять это тяжелое впечатление.
Супрамати поспешил последовать совету жены, но перенесенное им впечатление было так сильно, что в течение нескольких дней его настойчиво преследовало воспоминание об искаженном и отвратительном лице Нарайяны. Ему казалось, что он всюду видит его тень. Тем не менее ужасные последствия беспорядочной жизни его предшественника внушили ему чувство жалости и ужаса к несчастному грешнику.
Нара дружески подшучивала над его нервностью и всячески старалась развлечь его. Чтобы изгладить тяжелое впечатление, они чаще обыкновенного бывали в обществе. Когда же они оставались одни, она рассказывала ему столько интересных вещей из своей долгой жизни, что Супрамати забывал все и с восхищением слушал ее. Однако она всегда шуткой отделывалась от рассказа истории своей жизни.
Однажды вечером, когда они находились в особенно веселом расположении духа, Нара вдруг сказала с лукавой усмешкой:
– Однако ты нехорошо поступил в отношении своего друга, виконта Лормейля.
– Вовсе нет! Я дал ему большую сумму денег для уплаты его долгов.
– Эти пустяки он проиграл в клубе, а твой лукавый неожиданный отъезд причинил ему ужасные хлопоты. Смеясь от всего сердца, она подробно рассказала ему уморительную историю с убором и про рукопашный бой между Лормейлем и Пьереттой.
Супрамати хохотал, как помешанный, и объявил, что если бы он предвидел такую трагикомедию, то, конечно, помог бы виконту.
– Еще ничего не потеряно. Виконт твердо решил тебя найти и заставить заплатить за твое предательское исчезновение. Советую тебе написать ему и сообщить о твоей женитьбе и объявить, что, уезжая на несколько лет, ты хочешь в последний раз уплатить его долги, на том условии, чтобы он устроился, но в будущем не рассчитывал бы уже на твою помощь.
– Твоя мысль хороша, мой друг, и я исполню ее. Только, если ты позволишь, я пошлю виконту наши портреты.
Нара потянула его за ухо.
– Злой мальчишка! Ты хочешь поразить ревностью сердце бедной Пьеретты, которая уже заранее хвасталась, что будет принцессой,- насмешливо сказала она.
Супрамати покраснел и поцеловал руку жены.
– Я и не думал об этом глупом животном! Но скажи мне, Нара, как ты знаешь все, что делается? С досадой и стыдом думаю я о том, что ты могла бы увидеть, если бы захотела следить за моей жизнью.
– Успокойся! Я – сама скромность и никогда не злоупотребляла возможностью вызывать в магическом зеркале картины прошлого и настоящего; но знать немного, что поделывает мой ветреный муж,- это мое неоспоримое право. Полно! Не впадай в отчаяние: я забыла все, что видела. Завтра же мы пойдем к фотографу и снимемся вместе.
У виконта собрался небольшой кружок близких знакомых; в числе других была и Пьеретта, но без Меркандье. Праздновалось примирение воюющих сторон, и на актрисе был надет пресловутый убор – причина битвы. На столе был уже десерт, когда лакей подал хозяину большой пакет, полученный с почты, и виконт с удивлением вскрыл его. Пакет заключал в себе большой фотографический портрет и письмо. Едва виконт пробежал письмо и взглянул на портрет, как громко и восторженно вскрикнул:
– О, несравненный друг! Какая чудная женщина! Какая божественная красота!
Все поспешили узнать, что так восхищает виконта, но когда узнали, что Супрамати женился и что он оплатит долги своего друга, раздалось троекратное «ура» в честь новобрачных. Одна Пьеретта, с самого начала болтавшая о своем обручении с принцем и нагло лгавшая, что получила будто бы от него страстную записку, таинственно переданную ей в букете, была посрамлена.
Сначала она онемела, а затем с пронзительными криками повалилась на пол в истерическом припадке, так что ее вынуждены были отвезти домой.
На следующий день виконт с самодовольным видом выходил из банкирской конторы Ротшильда, куда явился вместе с секретарем принца, нарочно приехавшим для этого из Венеции. Лормейль назвал цифру, вдвое большую действительной суммы его долгов, и она тотчас же была ему выдана. Тем не менее, даже мысль о том, чтобы остепениться, казалась ему смешной.
Прежде всего виконт отправился к Меркандье, чтобы расплатиться с ним. Узнав же от банкира, что Пьеретта больна и никого не принимает, он немедленно поехал к ней.
Актриса действительно разыгрывала роль покинутой невесты. Если бы кто поверил ее словам, то мог подумать, что Супрамати клялся ей в вечной верности. Но виконт энергично поговорил с ней и посоветовал не приносить в жертву хорошее положение ради несбыточной мечты.
– Принц вовсе не подходил тебе и, по совести сказать, ты не можешь равняться с его женой, – сказал он. – Зато Меркандье без ума от тебя. Выходи за него замуж! Ты станешь баронессой и будешь достаточно богата, чтобы ни в чем себе не отказывать.
Совет был подан вовремя для оскорбленной души Пьеретты, и она решила употребить все средства, чтобы как можно скорей сделаться баронессой Меркандье. Она хотела доказать Супрамати, что у нее нет недостатка в претендентах на ее руку и сердце. В своем глупом тщеславии она не сознавала, что для принца она всегда была не более, как ничтожное времяпрепровождение.
Усилия ее быстро увенчались успехом, и шесть месяцев спустя она торжественно отпраздновала свое бракосочетание с бароном. К алтарю ее вел виконт.
В это время Супрамати продолжал вести в Венеции свою спокойную и полную очарования жизнь. Он чувствовал себя невыразимо счастливым. Только когда он вспоминал про Нарайяну – ужасное вампирическое существо, питавшее свой труп человеческой пищей, неприятная дрожь пробегала по его телу.
– Давала ты еще есть Нарайяне после того, как я ел? – спросил он однажды, когда воспоминание об отвратительном видении как-то особенно живо восстало перед ним.
– Конечно! Я каждый день ставлю ему пищу в кабинете, смежном с библиотекой, – ответила Нара. – Пойдем сегодня ночью и посмотрим, как он насыщается.
Молодой человек побледнел. Он готовился уже отказаться, когда Нара сказала ему с упреком:
– И не стыдно ли тебе, Супрамати, позволять расходиться своим нервам. Это слабость, которую необходимо победить, так как, предупреждаю, в течение посвящения приходится видеть вещи гораздо более страшные, чем этот жалкий ларв. Чтобы знать, с каким духом имеешь дело, ты должен видеть их, смотреть на них спокойно и смело и приобрести энергию, необходимую, чтобы подчинить себе эти дурные и страшные на вид существа.
Супрамати было совестно признаться, что у него от ужаса встают дыбом волосы на голове. Кроме того, он понимал, что Нара была права и что рано или поздно ему придется победить свой страх и свою слабость.
– Хорошо! Я пойду с тобой,- сказал он нерешительным тоном.
– Ты можешь смело идти. В моем присутствии Нарайяна бессилен. Кроме того, мы не будем входить в кабинет, а посмотрим в окно, выходящее на галерею.
Кабинет, о котором идет речь, был средней величины и образовывал угол дворца. Одно из окон выходило на канал, а другое, с противоположной стороны, на галерею, тянувшуюся вдоль стены.
Немного раньше полуночи Нара зашла за мужем. Они молча прошли на галерею и остановились у окна или, верней, у амбразуры без стекол, через которую ясно была видна вся комната.
В высокое готическое окно с другой стороны в кабинет проникали лунные лучи и освещали его почти электрическим светом. Ясно видны были деревянная почерневшая от времени резьба, мебель с высокими спинками и слегка потемневшие вышивки тяжелых бархатных портьер. Посредине комнаты на небольшом столике стояла пища для призрака.
Серебристые лучи луны освещали поднос и хрустальную тарелку, на которой лежали хлеб и кусок сырого мяса.
Чувствуя, как нервная дрожь потрясала тело Супрамати, Нара крепко пожала ему руку.
– Смелей, мой милый, – прошептала она. – Сегодня ты переносишь первое испытание посвящения. Ты должен прежде всего победить страх, который дает духам тьмы власть над тобой, тогда как спокойствие и смелость покоряют и подчиняют их.
Супрамати был неспособен даже отвечать. Холодный пот выступил у него на лбу, а невыразимый ужас и отвращение потрясали все его существо, и он нервно прижал к себе ручку Нары. В то Же время он мужественно боролся с собой, чтобы победить эту слабость, и принудил себя смотреть на стол, у которого должно было появиться вампирическое существо.