вать все шторы, ночью не разрешала пользоваться даже крохотным ночником над постелью. Не было возможности даже почитать книгу, лежа в кровати. Целый месяц такой пытки привел лишь к тому, что Элина начала подумывать о самоубийстве.
Внешне она держалась спокойно, точно была покорна судьбе, но на самом деле копила выдаваемое ей снотворное, чтобы в один из дней…
Наконец ее выписали, потребовав подписать бумагу, в которой Быстрицкая брала ответственность за возможные последствия выписки на себя, и предупредив, что если она не оставит сцену, из психушки уже не выйдет. Можно было подумать, что это чьи-то интриги. Но даже на такую простую мысль у нее в ту пору не было сил.
Из больницы наша героиня вышла полностью разбитым, больным существом, не способным ни передвигаться, ни обслуживать себя самостоятельно. В таком состоянии было невозможно показаться в театре, так что само собой выходило, что врачи правы и она уже никогда не сможет выйти на сцену.
«У меня с самого начала все в жизни было непросто. Все нужно было преодолевать. Даже не знаю, почему так получалось…»
В момент отчаяния Элина вдруг решилась поговорить с кем-то вне театра и позвонила девушке, которая выбрала себе профессию врача после выхода фильма «Неоконченная повесть».
К тому времени Татьяна успела закончить институт и стала хорошим врачом. Работала она в поликлинике Академии наук СССР. Именно эта женщина, пожелавшая остаться неизвестной (в своей книге Элина Авраамовна сообщает только ее имя), и взялась лично выхаживать любимую актрису.
Лечение оказалось долгим, но пошло на пользу: «Помню тот день, когда мы с Таней должны были впервые перейти через Садовое кольцо… Стояла ранняя весна, еще талый снег не сошел. И помню лужицу у тротуара, в которую мне надо было ступить, но я отшатнулась от нее.
– Нет! – сказала Танечка. – Пойдем!
Я перешла Садовое кольцо со страшным сердцебиением, надеясь только на чудо. И я успела его перейти, пока горел зеленый свет светофора. Оно казалось таким широким – в районе площади Восстания! Но я перешла, одолела это шумное, грохочущее машинами кольцо, и это было для меня таким счастьем!
Жила я в высотном доме. Однажды вернулась с прогулки, а лифт не работает. Столько лестниц надо пройти! И я пошла. Поднялась на второй этаж, запыхалась, обессилела. Вдруг подумала: „А может, на втором этаже лифт работает?“. Нажала кнопку – и лифт пришел!
Когда я Танечке рассказала об этом, она уверенно проговорила:
– Значит, вы здоровы.
– Но я же поднялась только на один этаж, – возразила я.
– Если бы вы не стали подниматься, а сели на ступеньки и расплакались, вот тогда вы были бы еще больны».
Элина Быстрицкая с мамой Эсфирь Исааковной
Я уже говорила, как все взаимосвязано в этой жизни. Вот не было бы фильма «Неоконченная повесть», Таня не стала бы врачом, а поступила бы на библиотечный или в педагогический, стала инженером или даже полетела бы в космос… Сумела бы Быстрицкая выкарабкаться из опасной болезни без ее помощи? Как знать…
Но вернемся в 1955 год, когда на экраны страны вышла «Неоконченная повесть». Элина получала пачки писем от своих поклонников. Понятно, что ею тут же заинтересовались сразу несколько режиссеров, и она получала все новые и новые предложения участия в спектаклях разных театров или в съемках в кино. К тому времени Элина уже поняла, что достигла такой черты известности, что может не хвататься за первое попавшееся предложение. Теперь настало ее время тщательно выбирать репертуар, оставляя в нем только те роли, которые ей действительно интересно сыграть.
Конечно, без работы актер гибнет, но как раз работа у нее была. В театре давно уже ворчали из-за непрестанных съемок Быстрицкой. Так что небольшая пауза была более чем к месту.
Вообще, больше всего ей хотелось сыграть актрису, еще лучше – свою современницу, советскую актрису. Ей хотелось показать зарубежному зрителю быт советского человека, его радости и горести, так, как это есть на самом деле.
Наивная мечта, скажем мы ей сегодня. Ну кто в то время позволил бы показать настоящий, а не залакированный быт советской актрисы?
Грация Ливи (1930–2015) – итальянская писательница, журналистка, автор многочисленных эссе и рассказов. Лауреат премий Багутта (1959), Вьяреджо (1991), Стрега (1994) и ряда других
Когда в шестидесятых годах журналистка Грация Ливи39 из итальянского журнала «Эпока» напросилась в гости к известной актрисе Элине Быстрицкой, она не могла поверить, что русская звезда может жить в таких условиях. «Элина Быстрицкая, артистка „Тихого Дона“, своей популярностью затмила всех других актрис… Вы восхищаетесь ею в театре, но почти не узнаете, встречаясь на девятом этаже серого здания. У нее нет дачи, нет автомобиля, она ездит в отпуск в коллективные дома отдыха, и ее одежда сшита из тканей, купленных в универсальных магазинах. <…> Такси, заскрипев неисправными тормозами, остановилось перед северо-восточным подъездом № 207, лестница „С“, третий лифт.
Мы поднялись на девятый этаж. Здесь полная темнота, две одинаковые двери, одна направо, а вторая налево, но понятно было, что нам следовало звонить в дверь направо, потому что она была свежепокрашена. Я позвонила, и в той женщине, которая открыла нам дверь, с трудом узнала Элину Быстрицкую: молодая, невысокая женщина, в серых чулках и серой юбке, с серебряными серьгами в ушах, в маленьких черных домашних туфлях, отделанных мехом. Темные волосы, собранные на затылке, заколотые многими шпильками. С той Быстрицкой, которую я встретила в гримуборной Малого театра, эта маленькая женщина не имела ничего общего: в ней не было ни царственной манеры держаться, ни манерности, искусственной мягкости артистки, ни пышной одежды XIX века. Остались у нее только глаза: большие, ласковые, выразительные, и слабо подкрашенные губы, говорившие на мелодичном русском языке теплые слова приветствия. <…> Быстрицкая ввела нас в прихожую, но она была такая тесная, что нам пришлось наклонить голову, и, снимая пальто, мы старались не толкнуть друг друга; затем мы последовали за нею в комнатку размером не более девяти квадратных метров: хорошая гостиная».
Элина Быстрицкая в домашней обстановке. 1950-е гг.
Дальше журналистка отмечает обстановку комнаты, куда их пригласили: «…кресла с жесткими сиденьями, сервант, на котором стояли ряды кукол из материи, на полу – ваза с красивыми темно-красными тюльпанами, ширма из искусственного шелка, а дальше – небольшая комната с большим холодильником, с телевизором, белым телефоном и, наконец, со стенным шкафом с дверцей из красной пластмассы».
«Для меня счастье – это вставать утром и знать, что тебе есть что делать»
Да, при всей своей доброжелательности Грация Ливи оказалась довольно язвительной особой, умевшей многое подметить:
«…У меня вдруг создалось впечатление, что я нахожусь в швейцарской большого загородного дома на окраине Милана: в одном из тех домов, где много зеркал и керамики, которые швейцар с любовью отчищает. Только здесь живет известная звезда, самая популярная артистка СССР».
Новые возможности
Первым приглянувшимся Быстрицкой сценарием фильма после «Неоконченной повести» был сценарий картины «Убийство на улице Данте», которую собирался ставить Михаил Ильич Ромм40. Быстрицкая была счастлива поработать с таким мэтром. Она прошла пробы и быстро была утверждена на главную женскую роль. Съемки проходили в Риге, поначалу все складывалось как нельзя более удачно, и тут внезапно Элина заболела желтухой. Так что вместо съемок угодила в больницу, где и провалялась полтора месяца. А когда вышла, чувствовала себя такой слабой, что не могла работать. Кроме того, сильно растолстела, и в таком «нетоварном» виде показываться перед съемочной группой было равносильно самоубийству.
Жерар Филип, Даниэль Делорм, Ив Монтан и Симона Синьоре. 1950-е гг.
Понимая состояние и сочувствуя настроению актрисы, Ромм ждал Быстрицкую полтора месяца, а потом был вынужден взять на ее роль Евгению Козыреву41.
Элина тяжело переживала потерю роли и самой возможности поработать с великим Роммом. Но ничего не поделаешь. Судьба.
Вскоре ее пригласили в Дом кино, на встречу с делегацией французских актеров. Быстрицкая в первый раз в жизни видела воочию таких мастеров, как Ив Монтан42, Симона Синьоре43, Жерар Филип44, Дани Робен45, Николь Курсель46. Правда, общения как такового не получилось. Французы находились на сцене, наши в зале, представители КГБ повсюду.
Во время встречи присутствовавшая там же Фаина Георгиевна Раневская47 порекомендовала Быстрицкую тогдашнему главному режиссеру Театра имени А. С. Пушкина Иосифу Михайловичу Туманову48. Оказалось, что он ищет главную героиню для спектакля по индийской пьесе «Белый лотос».
Пьеса оказалась хороша, роль интересна, кроме того – известный московский театр в случае успеха постановки мог в дальнейшем взять ее на работу. А ведь все знают – в Москве перспективы. Впрочем, даже если не возьмут, не хочется упускать саму возможность посмотреть, как работают столичные актеры, поучиться у них, сравнить с тем, что видела и знаешь. В общем, она согласилась и отправилась в Вильнюс за вещами.
– Вам утвердили оклад в полторы тысячи рублей, – сообщили ей буквально с порога.
– Спасибо, но все надо делать вовремя… – тихо ответила Элина.
В то же время из Вильнюсского театра уволился Андрей Поляков, вместе с Элиной они отправились в Москву искать шального актерского счастья
В новом театре ее оклад снова был 600 рублей, да и жизнь в столице оказалась дороже, нежели в полупровинциальном по тем временам Вильнюсе. Но она не роптала. Москва – есть Москва. Хочешь зацепиться в ней – придется примириться с трудностями. Параллельно с репетициями Быстрицкая прошла пробы на роль Аксиньи в «Тихом Доне» и теперь, волнуясь, ждала результатов. Забегая вперед, скажу: на этот раз руководство не удовлетворится одной-двумя пробами. В результате пробы будут идти целых полгода! Иные художественные фильмы быстрее снимают.