Завтрак кончился. Миссис Робертс аккуратно сложила салфетку и вышла в холл ждать русских.
«Седая дама, наверное, мать Миши и Нины», — подумала она.
Русские тоже вошли в холл.
— Надо спросить у швейцара, идет ли трамвай в Байонну.
— Да, да, — быстро сказала миссис Робертс, — в Байонну идет трамвай.
Седая дама улыбнулась:
— Вы русская? Как я рада.
— И я тоже очень рада.
Из пансиона вышли вместе.
— Вас Бог мне послал за мои молитвы, — говорила седая дама. — Вы только подумайте. Я одна, и не с кем слово сказать. Нина все с Михаилом Андреевичем. Ничего не поделаешь — жених и невеста. Но теперь я вас поймала и уже не выпущу.
Миссис Робертс надела перчатки. «Значит, Миша жених, а не брат. Не очень хороший вкус у этого Миши».
— Я и не думаю вырываться, — сказала она. — Мой муж англичанин, и все наши друзья англичане. Я давно уже не говорила по-русски…
Вернулись поздно перед самым обедом. Рой сидел в саду на траве и с деловым видом бил красной лопаткой по камню.
Миссис Робертс подбежала к нему и взяла его на руки. Как нехорошо. Она оставила ребенка 〈на〉 целый день одного.
— Вы скучали без меня, милый Рой? — спросила она по-английски.
Ребенок серьезно покачал белокурой головой:
— Нет, нисколько.
Она рассмеялась и поцеловала его в щеку:
— Вот он какой, мой сын.
Нина осторожно погладила его вьющиеся волосы:
— Он очаровательный. Посмотри, Миша, какая прелесть.
Миссис Робертс благодарно улыбнулась ей:
— Да, он славный. Бог даст, и у вас скоро будет такой же.
— Нет, не такой. Он прелестный, но это маленький англичанин. А наш будет русский.
Брови миссис Робертс поднялись. Она холодно посмотрела на Нину:
— Я еще должна переодеться к обеду… — и пошла к дому, унося ребенка.
— Какая вы счастливая, Нина, что выходите замуж за русского…
Зеленые волны высоко взлетали и падали, разбиваясь белой пеной, на теплый серый песок. Купающиеся прыгали, держась за веревку. По берегу ходил усатый фотограф. Из казино доносилась музыка.
Они лежали на песке. Миссис Робертс посередине, слева Нина, справа Михаил Андреевич.
— Подумайте, вы говорите по-русски на «ты». Вы можете сказать: я люблю тебя.
Он пристально посмотрел на губы миссис Робертс:
— А вы разве никогда не говорили этого по-русски?
Она вытянулась, подставляя солнцу белые колени.
— Нет. Никогда. Только по-английски, и это совсем не то.
— Оттого вы так удивительно и говорите. Повторите еще раз, пожалуйста.
— Я люблю тебя… — сказала она снова медленно и нараспев.
Нина покраснела:
— Какая вы сентиментальная. Совсем обангличанились. — Она встала.
— Пойдемте лучше купаться.
Миссис Робертс вбежала в воду и, взмахнув руками, поплыла.
Нина схватилась за веревку:
— Миша, держи меня, я боюсь.
Но он уже плыл за миссис Робертс.
— Держись покрепче за веревку, Нина. Я сейчас вернусь.
Миссис Робертс легла на спину, раскинула руки и смотрела сквозь ресницы в горячее синее небо.
Он подплыл к ней.
— Хорошо вам? — спросил он тихо, заглядывая ей в лицо.
— Хорошо, — ответила она так же тихо и улыбнулась.
Миссис Робертс писала письмо мужу: «Мне здесь очень весело. Я подружилась с русскими, они премилые».
Она задумалась на минуту. Не обидится ли он? И приписала: «Но все-таки возвращайтесь скорей, дорогой Джон».
— Анна Николаевна, — позвали снизу.
Она высунулась в окно.
В саду около клумбы левкоев стоял Михаил Андреевич. Нина шла к калитке.
— А Нина говорила, что вы спите. Спускайтесь скорее. Мы вас подождем, — крикнул он.
— Сейчас.
Она торопливо надела шляпку, попудрилась, взяла зонтик. Письмо к мужу так и осталось недописанным.
В холле сидела Александра Ивановна, мать Нины.
— Вы опять уходите? Посидели бы со мной.
— Не могу, я иду гулять с вашими.
Александра Ивановна поджала губы:
— В Англии, должно быть, никогда не оставляют жениха и невесту одних?
Миссис Робертс рассмеялась:
— О нет. Напротив. — И вышла в сад.
Нина и Михаил Андреевич стояли у калитки и тихо ссорились.
— Я с ней не поеду…
— А я тебе говорю…
Миссис Робертс подошла к ним.
— Куда мы едем?
Нина пожала плечами:
— Никуда. Или куда хотите. Мне безразлично.
— Пожалуйста, не капризничай, Нина, — прервал он ее. — Мы собирались в Сен-Жан-де-Люз.
— Отлично. Я еще не была там.
Они вышли на улицу. Нина вдруг остановилась:
— Вот что. Поезжайте одни. Я останусь дома.
Михаил Андреевич усмехнулся:
— Как хочешь, нам и без тебя не будет скучно. Ну так как же? Останешься?
Нина закусила губу.
— Нет, поеду…
Миссис Робертс взбежала по лестнице, открыла дверь, зажгла свет. Как весело было! Как он хорошо танцует. А эта утка ревнует, кажется. Она рассмеялась, сбросила накидку, сняла через голову белое кружевное платье и подошла к зеркалу.
— Я сегодня хорошенькая.
В зеркале отразилась кровать и ваза с розами. На красном бобрике около двери лежал маленький голубой квадратик.
— Телеграмма.
Она быстро обернулась. Сердце застучало громко. Пальцы дрожали и не могли разорвать бумагу. Она с детства боялась телеграмм.
«Завтра. Десять утра. Джон».
Она вздохнула. Слава богу. Она так испугалась. Джон едет. Надо рано встать, встретить. Как Рой обрадуется… Она торопливо разделась.
Как Рой обрадуется… А она? Разве она не рада? Ну конечно. Очень…
Широкая кровать. Такая широкая, что можно лечь поперек. Завтра уже не будет столько места. Завтра рядом ляжет Джон. И ставни придется закрыть. Джон не переносит лунного света.
Конечно, она очень рада…
Рой, хлопая в ладоши, прыгал вокруг игрушечного броненосца:
— Посмотрите, какие пушки!
Джон нагнулся над чемоданом:
— Я привез вам кружево, дорогая. Сейчас достану.
— Потом, потом. Идемте купаться. И Рою, наверное, страшно хочется поскорей спустить свой корабль на воду.
На пляже встретили Михаила Андреевича и Нину.
— Мой муж, — представила миссис Робертс. — Он только сейчас приехал.
Михаил Андреевич немного поморщился. Или ей так показалось? Джон, улыбаясь, блестя белыми зубами, крепко потряс ему руку:
— Очень рад познакомиться с вами. Как поживаете?
Михаил Андреевич немного говорил по-английски. Джон любезно и старательно коверкал французские слова:
— Чудная погода. Не так ли?
— Да.
— И море чудное. Не так ли?
— Да, конечно.
— Отличное будет купанье. В поезде было жарко…
Нина запахнула пестрый купальный халат.
— Я очень рада за вас, Анна Николаевна. Теперь вы уже не будете такой одинокой.
В тот же вечер уехали гостить к Гиббсам в имение. Ей очень не хотелось ехать. Но отложить нельзя было — Гиббсы праздновали пятилетие свадьбы.
— Я не люблю оставлять Роя на бонну.
— Можно взять его с собой, если это вас беспокоит.
Она пожала плечами:
— Ехать на два дня и тащить с собой ребенка. Просто смешно…
У Гиббсов было чудное имение, но эти три дня показались ей бесконечными. Никогда в жизни она не испытывала такой тоски и тревоги.
Миссис Гиббс упрашивала остаться еще.
— Спасибо. Но я не могу. Я беспокоюсь за Роя. Вы сами мать, миссис Гиббс. Вы понимаете.
Глаза миссис Гиббс стали круглыми от сочувствия.
— О да. Я понимаю вас, миссис Робертс.
Дома все было в порядке. Рой, веселый и загорелый, бросился с криком к отцу. Потом вежливо поцеловал матери руку:
— Здравствуйте, дорогая.
Совсем как отец. Как они похожи. Будто два Джона. Оба голубоглазые, здоровые, рассудительные. Один большой, другой маленький.
— Мама, не целуйте меня так сильно, пожалуйста. Мне больно.
Она прижала его к груди:
— Потерпите, милый Рой. Что же мне делать, если я вас люблю?..
Рой серьезно кивнул:
— Хорошо, целуйте, я потерплю…
Когда они сошли вниз, Нина с матерью уже сидели за своим столиком в столовой. Одни, без Михаила Андреевича. У Нины были красные глаза.
Миссис Робертс ничего не ела. Тревога все не проходила. Но отчего? Ведь Рой здоров и Джон с нею. Чего же ей еще?
— Вы бледны, дорогая, может быть, океан плохо действует на вас?
— Ах нет, мне здесь очень хорошо.
— Не скучно ли вам? Сходите к Пуаре, закажите себе платье. Это развлечет вас.
Она постаралась улыбнуться:
— Вы очень добры, Джон. Но мне не скучно, и платьев у меня довольно.
После обеда она пошла к Нине.
— Здравствуйте. Как поживаете? Куда делся Михаил Андреевич?..
Нинины заплаканные глаза посмотрели на нее с ненавистью.
— Почем я знаю?.. Что вам от меня надо?
Нина вскочила со стула и побежала в сад.
Александра Ивановна шумно вздохнула:
— Как Нина разнервничалась. Уж простите ее. С женихом поссорилась. Пустяки — милые бранятся…
Нина потушила свет, сбросила туфли и в темноте в одних чулках, чтобы не мешать матери, не останавливаясь зашагала из угла в угол.
«Неужели он бросил ее? Неужели?..»
Она осторожно задела за стул.
— А, что? Что? — послышался из-за двери сонный голос Александры Ивановны. — Воры? Разбойники?..
— Спи, мама, это я.
«Не может быть… Ведь еще десять дней тому назад он был так влюблен. Ведь через месяц их свадьба. Зачем она не осталась в Париже?.. А теперь, теперь… И все эта Анна…»
— Анна, — с отвращением прошептала Нина. Она всегда ненавидела это имя. Даже Анны Карениной не любила из-за него. Как будто предчувствовала, что какая-то Анна разобьет ее жизнь…
Надо лечь, уснуть. Ах, как ей тяжело.
Она легла, прижалась к холодной подушке щекой. Слезы быстро потекли из глаз.
От усталости и от слез голова стала тяжелой и камнем пошла на самое дно сна.
«А вдруг он завтра придет, и все опять будет хорошо», — подумала она, засыпая…