ытывала, находясь рядом с ними.
– Я поговорю с ними со всеми, – сказала я. – Как только выясню, кто из них нравится мне больше всего.
Она засмеялась.
– Мы обе знаем, что это Мэтт.
Я не стала с ней спорить. Мы действительно обе знали об этом. А еще мы обе знали, что Мэтт – засранец. И я не могла закрывать глаза на эту его черту. Все же остальное, что я о нем знала, оказалось ложью.
– Рано или поздно тебе все равно придется с ним поговорить, – сказала Кеннеди.
– Но я не хочу думать об этом сегодня. Сегодня праздник. И мы должны веселиться, правда?
Кеннеди засмеялась.
– Я уже веселюсь. Наслаждаюсь любимым видом спорта с моей лучше подругой. А еще все теперь знают, что у Капкейка крошечный членик. Что может быть лучше?
Я тоже засмеялась. Но все равно мне казалось, что сильный удар по яйцам сработал бы лучше, чем все эти слухи. Капкейк заслужил более тяжкого наказания за то, как с ней поступил.
– Ой, смотри, сейчас начнется парад выпускников! – Кеннеди указала на поле, куда уже выехало несколько автомобилей без верха, в каждом из которых сидели лучшие ученики выпускных классов. Меня все эти подробности совершенно не интересовали. Но я не удивилась, когда увидела, что Джеймс, Мейсон, Изабелла и несколько ее подружек были номинированы на звание короля и королевы вечера.
Трибуны снова стали заполняться людьми. Всем было интересно, кому в итоге достанется корона. Меня это совсем не волновало. Я только очень надеялась, что Изабелла не победит. А если же королевой выберут ее, значит, она всех запугала и заставила проголосовать за нее. Она ведь и не думала выполнять дурацкие правила Пруитта.
За каждой из машин следовали платформы с представителями разных классов. Нас с Кеннеди не пригласили участвовать в этом мероприятии. Сначала проехала платформа с учениками выпускного, двенадцатого класса, оформленная в стиле фильмов про Джеймса Бонда. И это выглядело довольно остроумно. Платформа с одиннадцатиклассниками показала себя намного хуже. У них был орел, сделанный из гофрированной бумаги, которого они едва не потеряли по ходу дела. Честно говоря, они все напоминали мне кучку оболтусов.
Наконец, появилась платформа с десятиклассниками. И тут у меня перехватило дыхание. Среди них стоял Мэтт, все еще в футбольной форме, но уже без шлема. Рядом с ним было несколько товарищей по команде. Мэтт держал в руках микрофон и смотрел прямо на меня.
Через динамики над стадионом зазвучала музыка. Я узнала ее сразу, это была песня группы You’re An American Reject, которая называлась «Моя грязная маленькая тайна».
– Что происходит? – спросила Кеннеди, прежде чем Мэтт успел поднести микрофон ко рту. А потом с удивление воскликнула: – Боже, он сейчас будет петь для тебя!
– Нет, не будет!
– Я хочу исполнить эту песню для всех красивых девушек, которые здесь находятся! – крикнул в микрофон Мэтт.
– Видишь, – сказала я, но мой голос прозвучал совсем тихо, и я сомневалась, что Кеннеди меня услышала. Неужели он так быстро пришел в себя? А что насчет меня? Я проглотила комок в горле. Нет, я еще переживала. В том-то и дело.
– Я пошутил, – сказал Мэтт. – Эту песню я посвящаю моей девушке. Бруклин Сандерс, это все для тебя!
О боже! Он в самом деле собирался петь!
Кеннеди толкнула меня локтем.
– Этого просто не может быть! – сказала я, пока все учащиеся школы смотрели то на меня, то на платформу.
– Ой, еще как может, – возразила со смешком Кеннеди.
Музыка зазвучала громче.
– Знаю я, что был неправ, – запел Мэтт. Если это можно было назвать пением, так как он совершенно не попадал в ноты. – Знаю, это было так. Хочу прощенья попросить. Чтоб не тратить твое время зря.
Я в ужасе смотрела на него. Он полностью изменил текст песни, чтобы спеть… про нас? Или мне это показалось?
– Что он вообще делает?
Кеннеди схватила меня за руку.
– Это невероятно романтичный жест! Он пытается снова завоевать тебя.
Я почувствовала, как мое лицо становится пунцовым.
– Да что же я сижу без дела? – воскликнула Кеннеди и отпустила мою руку. – Нужно это сфоткать. – Она подняла свой фотоаппарат и начала делать снимки.
– Скажи, что не прогонишь меня, – пропел Мэтт. – Больше никаких игр, детка моя.
Его товарищи по команде наклонились к микрофону и нестройными голосами пропели:
– Никаких игр, детка моя.
Мне хотелось убежать прочь от этих любопытных глаз. Но моя задница как будто прилипла к холодной металлической скамейке. Он что, совсем рехнулся?
– Пускай все узнают про нас, – пропел Мэтт. – Бруклин, ты не моя грязная маленькая тайна!
– Не грязная маленькая тайна, – пропели его друзья.
– Наша любовь была не случайна. – Мэтт и его подтанцовка из участников футбольной команды неуклюже развернулись на месте. – Не случайна, ты нужна мне. Ты не грязная маленькая тайна, пускай все узнают про нас. – Он указал на меня и сделал странное движение бедрами.
– Мы знаем! – пропели футболисты и точно так же качнули бедрами.
Теперь мне казалось, что все зрители на стадионе смотрели на меня. Кроме одного мужчины в костюме, который с сердитым видом бежал к платформе. Господи, это же директор школы! Тренер Картер – наш учитель по физкультуре – тоже бросился вслед за ним, яростно размахивая руками.
Но Мэтт на них обоих не обращал внимания.
– Без тебя жизнь так хрупка. Вместе легче выйти из тупика!
– Слезай с платформы! – заорал тренер Картер. – Быстро!
– Я еще надеюсь добиться тебя. – Мэтт подмигнул мне. Кажется, его совсем не волновало то, что у него возникли серьезные проблемы.
Я засмеялась, не зная, как еще мне на это реагировать. По крайней мере, он больше не врал. И он действительно предпринимал попытки помириться со мной.
– Прекрати немедленно! – прошипел директор.
– Каждая секунда с тобой потрачена не зря! – пропел Мэтт, но в этот момент тренер Картер схватил его за ногу. – Блин! – воскликнул Мэтт, упав на одного из своих друзей.
Он наверняка пробормотал это едва слышно, но микрофон был таким громким!
Я стала смеяться еще сильнее и все никак не могла остановиться. Это было до безумия здорово.
Директор забрался на платформу и потребовал, чтобы Мэтт отдал ему микрофон. Но вместо того, чтобы подчиниться, Мэтт спрыгнул с платформы. Тренер и директор бросились за ним в погоню.
– Скажи, что не прогонишь меня! – пропел Мэтт, убегая по полю. – Больше никаких игр, детка моя. Прости. Ты моя единственная! Я люблю тебя, Бруклин! – Он швырнул микрофон на поле и помчался к спортивному залу. Тренер Картер припустил за ним. Директор остановился, пробежав ярдов тридцать, и теперь тяжело дышал, опершись руками о колени.
Стадион разразился приветственными возгласами, такими же громкими, как после тачдауна.
– Если тебя и такое извинение не устраивает, то я просто не знаю! – проговорила Кеннеди.
Это в самом деле был очень романтичный жест, она права. Пел Мэтт ужасно. Да и танцевать не умел. Однако он сделал и то и другое на глазах у огромного количества людей. И даже не испугался гнева директора. О каком публичном признании я могла еще просить? Я больше уже не была его грязной маленькой тайной. Он хотел вернуть меня. До этого момента я сомневалась в его намерениях. Но теперь все сомнения отпали.
Я чувствовала, что взгляд Миллера буравит мне затылок, да так сильно, что у меня начала покалывать кожа на шее. Главный вопрос заключался в том, хотела ли я вернуть Мэтта? Улыбка на моем лице буквально кричала о том, что да, хотела. Но ведь мое сердце все еще было разбито на кусочки. А это уже совсем другая история.
– Нет, правда, это нереально здорово! – сказала Кеннеди. Она сфотографировала меня, а потом опустила камеру. – Никогда еще не видела тебя такой счастливой. Сегодня будет самый чудесный вечер. Неужели ты думаешь, что он станет танцевать с кем-то, кроме тебя? После того, что сейчас произошло?
Я кивнула, хотя на самом деле даже не слушала ее. Я изо всех сил старалась не смотреть на миссис Колдуэлл из страха встретиться с ней взглядом. На Пруиттов я тоже не хотела глядеть.
Наконец на поле все успокоилось, и началась коронация короля и королевы выпускного класса. Ими оказались Джеймс Хантер и Изабелла Пруитт. Кто бы мог подумать! Я смотрела на них двоих. Джеймс, кажется, был пьян и наверняка завтра даже не вспомнит, что здесь происходило. Неужели никто больше не обратил на это внимания? А вот Изабелла выглядела… взбешенной. Наши взгляды на мгновение встретились, и я почувствовала, как внутри у меня все опустилось. Она была расстроена. И ее недовольство было направлено на меня одну. Но почему она так злилась на меня?
Начали делать фотоснимки, и ее перекошенное яростью лицо расплылось в улыбке. Изабелла откинула волосы за спину и выставила бедро. Трудно было поверить, что всего минуту назад она пыталась испепелить меня взглядом. Затем она прижалась к Джеймсу и поцеловала его в щеку, отчего Джеймс только поморщился. У него стало такое лицо, словно его сейчас стошнит. Я готова была отдать все деньги со своей кредитной карты, лишь бы увидеть, как его вырвет прямо на ее костюм чирлидерши. Но ничего такого не случилось. Джеймс просто выглядел ужасно грустным. Как будто и его сердце тоже втоптали в грязь.
У меня не было никакого желания жить такой жизнью. Мне хотелось вернуться в Делавэр, в маленький домик с желтой кухней. Я не стремилась становиться «Неприкасаемой». Я просто хотела, чтобы меня любили. И Мэтт спел о том, что любит меня. Я вспомнила, как он с друзьями раскачивал бедрами, и снова засмеялась вслух. Как он мог до такого додуматься?
Глава 23
Мы застряли в пробке на выезде с небольшой парковки около «Эмпайр-Хай». И казалось, что это будет длиться целую вечность. К тому же сидеть в машине с Миллером после выступления Мэтта было совсем невесело. Я вздохнула с облегчением, когда Миллеру наконец-то удалось выбраться с парковки.