«…посольству только один раз удалось получить копию одной из таких ведомостей и все это в самом начале моего — пребывания в Париже».
Далее налаженная с таким трудом связь на время обрывается — Чернышев с письмом Наполеона направляется в Россию и возвращается в Париж через Стокгольм только в декабре 1810 года. В феврале следующего года он докладывает Барклаю, что ценный платный агент в военном министерстве в его отсутствие выгодно женился, в результате чего больше не нуждается и отказывается говорить о продолжении сотрудничества. Несговорчивость его объясняется и тем, что была введена смертная казнь за разглашение секретных сведений. Ответственность же за секретность данных по составу и дислокации войск была возложена персонально на начальников отделов. Служащие министерства могли пользоваться ведомостями только в присутствии руководства. Казалось, доступ к этой информации был наглухо перекрыт. Однако Чернышев нашел выход. Вскоре он доносит Барклаю: «…Я уже нашел другого [служащего], пообещавшего мне в ближайшее время сводную таблицу со штатным расписанием вооруженных сил Французской империи… Я надеюсь также через пять-шесть недель получить точную таблицу всех войск Рейнской конфедерации и Польского княжества».
«Ближайшее время» наступило только через несколько месяцев. 28 апреля 1811 года Чернышев докладывает Барклаю, что снова располагает агентом в военном министерстве. «Я надеюсь, — пишет Александр Иванович, — что сведения, которые передает посольство, сообщаются вашему сиятельству; я считаю своим долгом доводить до сведения посольства требования, которые необходимо предъявлять к человеку, работающему… в одном из отделов военного министерства». Результаты не заставили себя долго ждать. «Сотрудник отдела по передвижению войск, служащий нашему посольству со времен миссии графа Маркова[14], добыл очень ценные сведения», — пишет Чернышев Барклаю 5 июня 1811 года. Это были подробные данные по составу и дислокации французской армии к 1 апреля 1811 года на 58 листах. Желая их дополнить, Чернышев добыл сводную статистическую таблицу по всем странам Рейнской конфедерации с боевым расписанием армий членов конфедерации, а также состав и дислокацию датской армии.
В августе — начале сентября 1811 года Чернышев привлек к сотрудничеству платного агента в Государственном совете Франции; в зависимости от характера сведений направлял их канцлеру Румянцеву или военному министру Барклаю-де-Толли.
К декабрю 1811 года Чернышев, как это следовало из его доклада Барклаю, имел четырех платных тайных агентов: одного в военном министерстве, другого в военной администрации[15], третьего в Государственном совете, четвертый был агентом-посредником. Посредник был необходим, по словам Чернышева, чтобы «не слишком часто показываться мне самому»[16]. В течение 10 месяцев 1811 года Чернышев заплатил агентуре восемь тысяч франков.
Ее уровень не удовлетворял Чернышева. Он настойчиво ищет «своего человека» среди служащих кабинета Генерального штаба, откуда исходили самые секретные приказы. Агент там позволил бы получать ценную информацию и после начала боевых действий.
Покрытие расходов Чернышева производилось по личному указанию Александра I. Так, в декабре 1811 года государь приказал доставить ему четыреста червонных «для известного употребления».
Информация, поступающая от Чернышева, была многопланова и всеобъемлюща. Во-первых, это были сведения, отражавшие каждодневную деятельность французской армии, состояние французского общества в целом и высшего света, внутриполитическую обстановку в стране и внешнеполитические акции Франции. Во-вторых, это были всесторонний анализ обстановки, блестящий прогнозы, а также рекомендации и предложения, учет и реализация которых должны были, по мнению Чернышева, способствовать успеху русского оружия в предстоящей войне. Подобное было возможно только благодаря незаурядным способностям Чернышева. Постоянно общаясь с Наполеоном и высшим французским военным командованием, ему удалось понять характер Наполеона, проникнуть в стратегическое мышление императора Франции, выявить основные элементы его стратегии.
Чернышев еще в конце 1810 года рассмотрел в Наполеоне завоевателя, который никогда не остановится на достигнутом. После продолжительной аудиенции у Наполеона 23 декабря 1810 года Чернышев докладывает Александру: «Осмеливаюсь сказать вашему величеству, что, хотя речи императора наполнены миролюбием, все его действия совершенно не согласны с ними. Быстрота, с которою в продолжение шести месяцев совершено столько насильственных присоединений, предвещание, что за ними последуют другие захваты; деспотические и насильственные меры, которые употреблял Наполеон для увеличения своих войск, конскрипция нынешнего года, которую он возьмет, конечно, в полном числе, в чем никто не сомневается, видя, к каким коварным средствам он прибегает в этом случае, наконец, предположение учредить подвижную национальную гвардию более нежели в 300 000 человек, о чем уже идут рассуждения в Совете… Все эти обстоятельства ставят все европейские державы в крайне тревожное положение в отношении к империи Наполеона»[17]. «Взоры всех обращаются на Россию, — продолжает Чернышев, — это единственная держава, которая одна еще может не только не подчиниться тому рабству, от которого страдает остальная Европа, но даже положить предел тому разрушительному потоку…»
В этой ситуации Чернышев рекомендует любой ценой заключить мир с турками. «Эта жертва, — объясняет он, — будет с избытком вознаграждена всеми выгодами, которые произойдут от грозного и внушительного положения, которое может тогда занять Россия, заставив уважать свою волю в мирное время, а в случае разрыва с Францией приобретая неоценимое преимущество — предупредить своего врага».
Чернышев был радикален в предложениях. Учитывая сказанное выше, он предлагал «нанести роковой удар выгодам Наполеона: для этого достаточно войти в соглашение с Австрией и Швецией, обещав первой часть Валахии и Сербию, а второй — Норвегию… а затем, внезапно заняв варшавское герцогство, объявить себя королем польским и обратить против самого императора все средства, приготовленные в этой области для войны с нами»[18]. И так едва ли не в каждом письме: анализ складывавшейся внутри- и внешнеполитической обстановки, прогноз развития событий и рекомендации. Чернышеву удалось предвосхитить основные контуры стратегического замысла Наполеона, окончательно сформулированного императором только в мае-июне 1812 года. Именно предвосхитить, так как еще в марте Наполеон планировал отражать русское наступление на Варшаву. 8 (20) февраля Чернышев докладывает в Петербург: «Война неотвратима и не замедлит разразиться». При этом он сообщает, что французы проводят мероприятия «с целью предупредить нас на рубеже Вислы и воспрепятствовать нашему вторжению в герцогство Варшавское». Стратегический замысел будущей кампании Наполеона против России в общих чертах был вскрыт Чернышевым задолго до того, как были нанесены стрелы на штабных картах. 31 декабря 1811 года (12 января 1812 года) он докладывает военному министру, ссылаясь на прекрасно информированных лиц, что французский император поведет наступление тремя группами корпусов в трех стратегических направлениях. Не ошибся Чернышев и в определении направления главного удара французских войск, связав его с будущим местоположением штаб-квартиры Наполеона. Невозможно окончательно утверждать, докладывал он 8 (20) февраля 1812 года, куда направится Наполеон — в Варшаву[19] или в Данциг. «Различные сведения, — вместе с тем продолжал Чернышев, — позволяют предположить, что главный удар будет нанесен именно из последнего пункта». Правильное предвидение — главный удар по русским войскам наносился именно левым крылом французской группировки под началом самого Наполеона. Передаваемые Чернышевым данные позволяли судить о численном составе первого эшелона Великой армии — 350–400 тысяч человек по состоянию на 15 марта 1812 года. К моменту вторжения в Россию он насчитывал 448 тысяч человек. Раскрыл Чернышев и намерение Наполеона выиграть войну в ходе одной кампании, начав с разгрома русской армии уже в пограничных сражениях. «Цель и устремления Наполеона, — докладывает он Барклаю, — направлены единственно на достаточную концентрацию сил, чтобы… нанести сокрушительные удары и решить дело в одной кампании. Наполеон прекрасно понимает, что не может отсутствовать в Париже больше года и что проиграет, если война продлится два или три года».
Указывая на примеры Фабия и Веллингтона, Чернышев предлагает затягивать военные действия и избегать больших сражений, которые противник будет искать. Он исходил из тезиса, что в политике, так же как и в военном искусстве, главное правило заключается в том, чтобы делать противное тому, что желает противник. Он выдвигает идею отступления: «Затягивать на продолжительное время войну, умножать затруднения, — иметь всегда достаточные армии в резерве… Этим можно совершенно спутать ту систему войны, которой держится Наполеон, заставить отказаться от первоначальных своих планов и привести к разрушению его войска вследствие недостатка продовольствия или невозможности получать подкрепления, или вынудить к ложным операциям, которые будут для него гибельны». В заключение русский офицер категоричен: «Это единственный образ действия, которому должно следовать наше правительство в таких затруднительных и важных обстоятельствах».
Выводы Чернышева сыграли не последнюю роль в принятии весной 1812 года Россией оборонительной стратегии, предусматривающей ведение боевых действий в течение нескольких лет — сначала на своей территории, в приграничных областях, не отступая далеко, а затем перенесение их в Европу, с опорой на антинаполеоновское освободительное движение.