Как начальник отделения, он был обязан получать и обрабатывать разведывательные данные из Межсоюзнического бюро и направлять их в Ставку, а также запрашивать из России и передавать по назначению сведения, интересовавшие союзников.
Еще находясь в Ставке, Игнатьев отметил неповоротливость военно-бюрократического механизма Российской империи. Теперь он столкнулся с ним напрямую. Обмен данными между союзниками происходил на основе взаимности, и Игнатьев не раз оказывался в положении, когда ему нечего было дать в обмен на предоставленную информацию. Особенно это касалось экономического отдела — информацией такого рода ведал «Особый комитет по ограничению снабжения и торговли неприятеля», который, несмотря на то, что Игнатьев обращался за помощью в Ставку и Генштаб, так и не начал присылать сведения в нормальном объеме. Несколько лучше обстояло дело с данными контрразведывательного и военного характера, но проблем было предостаточно и тут.
Однако обмен информацией не предполагал координацию агентурной деятельности союзных разведок. И если Игнатьев вынужденно допускал к делам своей организации французскую разведку, то ни французы, ни англичане в свои дела его не посвящали — что, впрочем, отражало вообще отношения между союзниками.
Для работы в интересах Ставки Павел Алексеевич выделил из числа агентурных организаций штаба Юго-Западного фронта две — «Масонскую» и «Католическую» («Испанскую»), а также создал на базе организации № 5, которая в дальнейшем проходила под названием «римская», восемь центров (пунктов) для отслеживания железнодорожных перевозок в Германии.
Одновременно Павел Алексеевич создал новую организацию, получившую название «Шевалье» по псевдониму руководителя. Она возникла при следующих обстоятельствах. В начале декабря 1916 года к Игнатьеву явился некий Сватковский, который предложил организовать «сеть агентов, использовав одно весьма влиятельное лицо в австро-германских украинофильствующих кругах». Заинтересовавшись личностью Сватковского, Игнатьев выяснил, что он являлся представителем Петроградского телеграфного агентства в Швейцарии и был связан с русскими военными агентами в Швейцарии и Италии. Несмотря на заверения Сватковского, что его агентурная сеть быстро развернется и будет успешно действовать, организация «Шевалье» за весь период своего существования не развернула свою деятельность в тех масштабах, которые от нее ожидались, хотя на содержание организации затрачивались значительные средства (ежемесячно более 10 тысяч франков)[51].
К лету 1917 года Игнатьевым были созданы новые агентурные организации, которые работали в интересах Ставки: «Американская», «Румынская» и «Одиннадцатая».
«Американская» организация добывала сведения военного, военно-морского и контрразведывательного характера. Во главе ее стоял американский подданный, работавший безвозмездно в пользу русских. Во второй половине 1917 года он был зачислен капитаном американской армии и назначен в американское разведывательное отделение при Межсоюзническом бюро в Париже. В его распоряжении имелись два резидента, один из которых якобы служил в цирке в Берлине, другой — в Будапеште. Донесения поступали два раза в месяц через американское консульство или через жену этого циркового артиста, проживавшую в Цюрихе.
Организация «Румынская», созданная «в связи с организацией Западного фронта», должна была стать основой разведывательной сети в Румынии.
«Одиннадцатая» имела задачей установление связи в русскими военнопленными в Германии, а именно: содействие им в побегах, осведомление военнопленных обо всех событиях, происходивших в России и у ее союзников, снабжение военнопленных необходимыми инструкциями и указаниями по организации саботажа в тылу врага и по добыванию сведений разведывательного характера. Руководитель этой организации — латыш, эмигрировавший из России в 1905 году и служивший старшим переводчиком в одном из лагерей Германии[52].
Несмотря на то, что Игнатьев был назначен начальником агентурной разведки Ставки и всех полевых штабов, зарубежная агентурная разведка не была объединена, и в этой области продолжался совершенный разнобой, так что положение Игнатьева было весьма двусмысленным. Формально он считался начальником всей русской зарубежной агентуры, но реально таковым не был.
Непосредственно он руководил лишь «своей» разведкой Юго-Западного фронта и разведкой штаба Верховного главнокомандующего. Организации штаба Западного фронта подчинялись прикомандированному к нему офицеру, отвечавшему за текущую работу. Игнатьеву была оставлена лишь роль передаточного звена, через которое в одном направлении шли указания и деньги, в другом — донесения. О том, какое значение придавал Западный фронт разведывательной работе, говорит уже сам чин этого офицера. Если Юго-Западный фронт в 1915 году направил в Париж Игнатьева в чине ротмистра, то в 1917 году всей агентурой Западного фронта ведал подпоручик А. 3. Быховец. А штаб Северного фронта вообще никого не прислал Игнатьеву, не получил он и указаний от ГУГШ, то есть и штаб Северного фронта, и Генеральный штаб решили вообще обойтись без его помощи. Полномочий же заставить себе подчиняться он не имел, и не имел права даже потребовать от них, чтобы они сообщали сведения штабу ВГК. Да и Ставка, в свою очередь, не только не проявляла никакого интереса к работе зарубежных разведывательных организаций фронтов, но даже и откровенно не желала знать о ней. Так, когда Игнатьев направил в Ставку телеграмму, в которой давалась характеристика работы одной из организаций Западного фронта, то получил ответ с указанием не присылать «телеграммы, имеющие непосредственное отношение только к штабам фронтов».
Такое отношение продолжалось до лета 1917 года. Лишь этим летом, готовясь к июньскому наступлению, Ставка решила объединить под своим руководством всю зарубежную разведку — и тут же пошла на попятную, оговорившись, что переход к такому порядку должен происходить постепенно. Однако времени на «постепенность» отпущено уже не было…
Впрочем, сам Игнатьев большую часть времени и сил отдавал своим «родным» организациям Юго-Западного фронта, которые он создал еще до нового назначения.
Штаб Юго-Западного фронта к августу 1917 года по докладу полковника П. Игнатьева имел «семь самостоятельных организаций, из коих:
1) Наиболее крупная, жизненная, деятельная и лучше всех организованная организация № 1.
2) Небольшая вполне надежная с прекрасной системой связи с резидентом — организация № 2.
3) Организация № 3 — работающая специально в Австро-Венгрии и, вероятно, имеющая возможность несколько расшириться. Сведения, полученные от этой организации, хотя и не имеют характера крупных стратегических известий, однако большею частью были весьма правдоподобны.
4) Организация № 5 — сейчас находится в периоде ликвидации.
5) Организация № 6 — имеющая специальный характер, состоящая из лиц, вполне преданных русским интересам, и освещающая Болгарию и Турцию.
6) Наконец, организация № 10 — пока еще не налаженная окончательно, но по своим связям могущая дать хорошие результаты в Австро-Венгрии»[53].
На самом деле, если посчитать, было не семь, а шесть «самостоятельных» организаций, «из коих» одна находилась в стадии ликвидации, а вторая еще не приступила к работе.
С гораздо меньшим рвением работал Игнатьев в интересах Ставки. Так, в ее распоряжение он выделил лишь формирующиеся или откровенно слабые организации, а самые сильные и дееспособные оставил за Юго-Западным фронтом, о чем говорит хотя бы история голландской организации «Гаврилова». К 1917 году условия работы этой группы ясно показывали, что ей следовало бы работать по разведке Германии в интересах не Юго-Западного, а Западного фронта, однако Игнатьев медлил с ее переподчинением. И лишь когда выяснилось, что Юго-Западный фронт вообще не может ее использовать, полковник предложил штабу Ставки взять эту организацию себе или передать штабу Западного фронта. Ставка отказалась без каких-либо объяснений, и в итоге группа «Гаврилова» досталась подпоручику Быховцу.
Все же даже при таких половинчатых полномочиях Игнатьеву удалось добиться определенных результатов. Он смог устранить скопление агентов разных штабов в одних и тех же пунктах. Удалось добиться многого и по части организации разведки, в том числе распределения сфер деятельности агентурных центров и агентов по районам и по объектам, большей организации контроля за работой агентов и лучшей конспирации, чем это было раньше, улучшения вербовочной работы и подготовки агентов.
17 мая 1917 года Ставка запросила все штабы фронтов, пользовавшиеся услугами П. Игнатьева: считают ли они «достаточно ценными сведения», поступавшие от его организаций, и признают ли «необходимым, или хотя бы желательным, продолжение работы этих организаций»? 19 мая от штаба Западного фронта пришла телеграмма, подписанная помощником генерал-квартирмейстера штаба генералом А. А. Самойло:
«Полковник гр[аф] Игнатьев объединяет все организации Штазапа, работающие через Швейцарию и Голландию под непосредственным руководством офицером Штазапа, находящегося в Париже в подчинении Игнатьева. Эти организации приносят несомненную и существенную пользу в деле разведки (выделено мной. — М. А.) и необходимы для выяснения группировки противника в связи с постоянными перебросками его частей с одного фронта на другой и в связи с предпринятым в настоящее время немцами переформированием дивизий и полков по национальностям. Кроме того, сведения, доставляемые полковником гр. Игнатьевым 2-м, ценны, так как: 1) они своевременно доставляются и 2) наиболее полно обслуживают интересы Штазапа в деле распознавания намерений противника и группировки его сил (выделено мной. — М. А.). Что касается достоверности сведений полковника Игнатьева, то они в большинстве случаев подтверждаются другими способами разведки. Ввиду изложенного признаю не только продолжение работы упомянутых организаций необходимым, но и желательным даже их дальнейшее расширение»