Черняк никогда ничего для себя не требовал, всегда оставался в тени. Он избегал даже любительских снимков. Вдова, Тамара Ивановна, смогла показать мне лишь несколько фото «не на документы». На половине из них он снят так, что его трудно узнать. А главное — за рубежом продолжали жить и работать его люди.
Такова эта профессия, где известными становятся, как правило, немногие. А чаще их судьба — оставаться «за кадром». Правда, порой на излете дней признание, слава приходят и к ним. Хорошо, когда это случается еще при жизни. Хотя бы за десять дней до последнего вздоха, как у Яна Петровича Черняка.
Н. ПОРОСКОВ
В ТЫЛУ ВРАГА
Николай Кузнецов
Так случилось, что Николай Кузнецов стал самым прославленным разведчиком Великой Отечественной войны. Не просто героем, но героем легендарным. После того как страна впервые услышала о нем из цикла радиопередач командира особого чекистского отряда «Победители» Героя Советского Союза полковника Дмитрия Медведева, не иссякает поток публикаций о жизни и смерти этого незаурядного человека. Вслед за книгой самого Д. Медведева, «Сильные духом», не раз переизданной в СССР и переведенной на многие иностранные языки, увидели свет десятки работ других авторов, в том числе родных и боевых товарищей Кузнецова. О нем сняты два художественных кинофильма (один из них многосерийный), несколько документальных и телевизионных. Число газетных и журнальных публикаций от серьезных статей до сенсационных измышлений в «желтой» прессе не поддается исчислению.
В последние годы наблюдается поток откровенно лживых, клеветнических подлостей в некоторой части украинских средств массовой информации откровенно антироссийского направления. В них голословно утверждается, что Николай Кузнецов, как и весь отряд «Победители», был заброшен в 1942 году в район города Ровно для… уничтожения «лучших представителей украинского народа». Быть может, уничтоженные Кузнецовым главный немецкий судья Украины Функ, начальник так называемых «Восточных войск» Ильген, или вицегубернатор Галиции Бауэр и другие высокопоставленные лица оккупационной администрации также принадлежали к числу «лучших представителей украинского народа»?
Ныне на Украине улицам, носившим имя Кузнецова, присвоены новые названия, демонтированы памятники герою в Ровно и Львове, ликвидирована квартира-музей Кузнецова в Ровно. В роскошно изданной подарочной книге об этом городе нет даже упоминания ни о Кузнецове, ни о Медведеве, да и о других советских партизанах.
Долгое время подлинная жизнь разведчика была засекречена, завеса тайны приподнималась постепенно, приоткрывая то один, то другой уголок его биографии.
Дмитрий Медведев в своей знаменитой книге писал, что Кузнецова, инженера одного из уральских заводов, привел к нему в гостиницу «Москва» в феврале 1942 года после возвращения из немецкого тыла его первого отряда один из подчиненных командиров. Представил как человека, хорошо владеющего немецким языком, способного сыграть роль офицера вермахта в новом отряде, который готовился к забросу в глубокий тыл врага. Так и произошло впоследствии. Выходило, что сугубо гражданский человек в одночасье превратился в немецкого оберлейтенанта.
В 1971 году в серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия» вышла книга «Николай Кузнецов». Я написал ее вместе с А. Лукиным, бывшим заместителем командира отряда «Победители» по разведке. Тогда впервые КГБ СССР разрешил упомянуть одной строчкой, что Н. И. Кузнецов с 1938 года «начинает выполнять особые задания по обеспечению государственной безопасности».
Формулировка загадочная, ничего, в сущности, не раскрывающая и не объясняющая. Однако, во всяком случае, из нее следует, что в немецкий тыл 25 августа 1942 года приземлился с парашютом не просто подготовленный на скорую руку «инженер уральского завода», а достаточно опытный, имеющий стаж не менее четырех лет работы в органах государственной безопасности профессионал.
Почти 30 лет спустя я получил возможность ознакомиться почти с ПЯТЬЮДЕСЯТЬЮ томами дела отряда «Победители» и личного дела Н. Кузнецова. Тогда-то и выяснилось, что на самом деле его профессиональный стаж исчислялся не четырьмя, а десятью годами.
…Он родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Камышловского уезда Пермской губернии[60] в семье Ивана Павловича и Анны Петровны Кузнецовых. При рождении наречен Никанором, по домашнему — Ника. Кроме него, в семье были старшие сестры Агафья и Лидия, затем появился и младший брат Виктор.
Имя Никанор юноше не нравилось, и в 1931 году он сменил его на Николай. Однако и дома, и в школе и техникуме однокашники по-прежнему называли его Никой, тем более что это сокращение подходит и к Никанору, и к Николаю. Друг юности Кузнецова Федор Белоусов рассказывал мне, что когда он, да и другие однокашники услышали, что некоему Николаю Кузнецову присвоено звание Героя Советского Союза, то думали, что имеется в виду однофамилец их Ники. Узнали, что все-таки это именно «Ника» лишь тогда, когда была обнародована его фотография. В неведении оставались сестра Лидия и брат Виктор, долгое время полагавшие, что он пропал без вести.
Более того — из-за отсутствия в Москве сведений о семье Кузнецова осталась неврученной грамота Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В конце концов она вообще затерялась, и в 1965 году был изготовлен ее дубликат…
Семья Кузнецовых была зажиточной. Действительную службу Иван Павлович служил в гренадерском полку в Петербурге и приобщился, будучи человеком любознательным, в какой-то степени к городской культуре.
Его сын Ника закончил в родной деревне три класса, в четвертый надо было ходить в школу в большое село Балаир. Каждый день, и в стужу и в ненастье отмеривал маленький человечек добрых десять километров в два конца. Чтобы учиться дальше, надо было перебираться уже за двадцать пять верст в городок Талица, где имелась единственная на всю округу школа-семилетка. Здесь за умеренную плату и со своими харчами его определили на частную квартиру.
Школа в далеком уральском городке собрала превосходных преподавателей. Особенно повезло Нике с учительницей иностранного языка — Нина Николаевна Автократова великолепно владела немецким и французским. Образование в свое время получила в Швейцарии.
Неожиданно для одноклассников, а возможно, и для себя самого, Ника увлекся изучением немецкого языка, что в ту пору, да в уральской глубинке считалось сущей блажью. Не довольствуясь занятиями в классе, Кузнецов много часов отдавал загадочной для его товарищей дружбе с преподавателем труда Францем Францевичем Явуреком — бывшим военнопленным, осевшим после войны в здешних местах. С ним Ника упражнялся в разговорной речи, набирался, в частности, живых фраз и выражений из солдатского лексикона, их в словаре Нины Николаевны не было и быть не могло. Третьим наставником Николая стал провизор местной аптеки австриец Краузе.
Так впервые открылись редкие лингвистические способности Кузнецова. Позднее, когда Николай работал в Кудымкаре, он удивительно быстро овладел трудным, как все языки угрофинской группы, языком коми, даже писал на нем стихи. Проучившись всего год в Тюмени, Кузнецов вступил в местный клуб эсперантистов и перевел на эсперанто свое любимое «Бородино». Работая затем в Свердловске, он подружился с актрисой городского театра, полькой по национальности. Результат романа — владение польским языком.
В отряде «Победители», действовавшем на Украине, он заговорил по-украински. А однажды с ним произошел занятный случай. В отряде бок о бок сражались с гитлеровцами люди многих национальностей: русские, украинцы, белорусы, поляки, татары, осетины, болгары, евреи, даже четырнадцать испанцев, бывших бойцов республиканской армии, эмигрировавших после поражения республики в Советский Союз. Русским языком они владели плохо, потому в отряде имелась переводчица, также участница боев в Испании Симона Кримкер (Гринченко). Как-то один из испанцев подошел к командиру отряда и, волнуясь, сообщил ему через Симону, что, дескать, боец Грачев не тот человек, за которого он себя выдает.
— Как так? — удивился Медведев.
— Когда мы, испанцы, между собой разговариваем, — пояснил боец, — а Грачев находится рядом, мы чувствуем, что он все понимает. Почему он скрывает, что знает испанский?
Уже взрослым, работая в Свердловске, Кузнецов покупал в букинистических магазинах все, что только там попадалось на немецком языке. На городской барахолке как-то приобрел за ерундовую цену ящик заезженных немецких грампластинок с народными песнями и шлягерами предвоенных лет.
Немецкий язык — диалектный. Зачастую жители северных земель Германии с трудом понимают южан. Помимо классического «Хохдойче», то есть усредненного немецкого языка, Кузнецов владел еще и несколькими диалектами. Это не раз выручало обер-лейтенанта Зиберта при общении с настоящими немецкими офицерами. Понятно, что самую большую опасность для разведчика-нелегала, живущего и действующего под легендированной биографией, представляет встреча с земляком, то есть уроженцем того города, где якобы родился разведчик.
Кузнецов-Зиберт, быстро уловив, из какой земли Германии родом его собеседник, начинал говорить с легким налетом диалекта земли, расположенной в другом конце страны.
Не только немецкий язык стал главным и весьма эффективным оружием разведчика Кузнецова в его разведывательной деятельности, но и ярко выраженная артистичность. В школьном драмкружке ставили спектакль по популярной тогда пьесе Константина Тренева «Любовь Яровая». Все кружковцы рвались играть роли «красных»: комиссара Кошкина и особенно матроса Шванди. Неожиданно для всех Ника Кузнецов вызвался сыграть роль, от которой все ребята отбивались, — злейшего врага поручика Ярового. И сыграл… Многие однокашники вспоминали Нику в этой роли, дожив уже до седых волос.
В отличие от довольно-таки по-деревенски расхлябанных приятелей, Кузнецов был сызмательства подтянут. Одежду носил аккуратно, учителя, не знавшие его