В августе 1933 года Старинов поступил на 2-й курс эксплуатационного факультета Военно-транспортной академии РККА. Параллельно с учебой он участвовал в подготовке минно-взрывных средств, предназначенных для длительного хранения. Создавал тайные склады на скрытых партизанских базах.
Однако в 1935 году подготовка к партизанской войне была неожиданно свернута. Это непродуманное решение еще аукнется в годы Великой Отечественной войны.
«4 мая 1935 года в Кремле я сидел за столом выпускников-отличников, — рассказывал Илья Григорьевич, — и, затаив дыхание, слушал историческую речь Сталина со знаменитыми словами «кадры решают все». Я впервые видел его так близко. Чем больше смотрел, тем меньше был похож этот невысокий человек с пушистыми усами и низким лбом на того Сталина, которого мы обычно видели на фотографиях и плакатах. Видел, как чокался Иосиф Виссарионович с теми, кого расстрелял в 37-м. Большинство тех, кто присутствовал на этом приеме и восторженно слушал Сталина, были вскоре арестованы и погибли в результате репрессий».
Краском Старинов избежал этой участи. Его наградили именными часами — и назначили заместителем военного коменданта Московского вокзала в Ленинграде. Дело, которому было отдано столько времени и сил, казалось безнадежно загубленным.
С началом боевых действий в Испании Старинов отправил рапорт на имя руководителя Разведывательного управления РККА Яна Берзина, в котором обосновал необходимость своей командировки в эту «горячую», как бы сказали сейчас, точку Европы. Его услышали.
По личному распоряжению «Старика» (псевдоним Берзина) он получил назначение советником и инструктором по диверсии. Добираться пришлось через всю Европу: Варшава — Вена — Париж и, наконец, Валенсия. Ко времени приезда Старинова войска генерала Франко вели успешные бои. В их распоряжении была разветвленная система железнодорожных и автотранспортных коммуникаций. Их требовалось срочно перерезать.
В распоряжение Старинова поступило все необходимое: оружие, взрывчатка, транспорт, а самое главное — группа из 12 молодых бойцов под началом капитана Доминго Унгрии. Одна из первых задач — разрушить километровый тоннель на участке Пеньярроя — Кордова. Этот тоннель уже пытались взорвать, но рота, направленная на задание, понесла тяжелые потери.
Старинов предложил использовать так называемую «схватываемую» мину. Ее «слепили» из небольшого количества взрывчатки, автомобильной покрышки и крюка арматуры. Эшелон с боеприпасами подхватил подарочек за полтора километра от тоннеля. Через минуту-другую раздался взрыв…
За время командировки подопечные «Родольфо» (псевдоним Старинова) совершили около двухсот диверсий и засад. Среди самых громких операций — уничтожение под Кордовой в феврале 1937 года состава со штабом итальянской дивизии ВВС.
После этого взрыва на базу партизан слетелись журналисты, в том числе Эрнест Хемингуэй. Все хотели лично познакомиться с героями. Об Илье Григорьевиче писали Константин Симонов и Михаил Кольцов. По одной из версий, в романе «По ком звонит колокол» Эрнест Хемингуэй использовал фрагменты из боевого опыта Ильи Старинова. А прототипом героя в романе послужил американец Алекс, служивший в отряде «Родольфо».
В том же феврале бойцы Старинова пустили под откос эшелон с марокканской кавалерией. Из тридцати вагонов не уцелело ни одного. Франкисты бросили на охрану железной дороги несколько батальонов. Непрерывно вели поиски инженерных мин. По совету своего наставника бойцы Доминго Унгрии стали чаще менять районы нападения и перешли главным образом на «колесные замыкатели».
Пропустив «бдительный» патруль, диверсанты выходили к дороге за одну-две минуты до подхода поезда, устанавливали «колесный замыкатель», и составы валились, как по расписанию.
— Об установке наших мин противник узнавал, как правило, только тогда, когда они сваливали под откос его эшелоны, — вспоминал Илья Григорьевич.
В конце 1937 года Старинов вернулся в Москву. Многих друзей, сослуживцев он не увидел. Их называли «врагами народа». Штабиста, который готовил документы на представление «Родольфо» к званию Героя Советского Союза, расстреляли по сфабрикованному обвинению.
…Свет, как положено, бил в глаза, а лицо «собеседника» оставалось в тени.
— Не волнуйтесь, — услышал Старинов голос следователя. — Мы вызвали вас в качестве свидетеля. От вас требуется только одно — дать чистосердечные показания. Это в интересах государства и… в ваших собственных интересах.
Допрос на Лубянке длился три часа. Избежав ареста в первый день, Старинов решил обратиться к Ворошилову.
— Товарищ народный комиссар! Ведь я выполнял задание Центрального Комитета партии по поводу подготовки к партизанской войне. А склады оружия готовились по вашему указанию.
Нарком обороны заметно смутился.
— Вы не волнуйтесь…
Потом, помедлив, взял телефонную трубку. Разговор с Ежовым можно свести к заключительной фразе наркома.
— Но он отличился в Испании и в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое. Сами примем соответствующие меры.
17 февраля 1938 года Старинову присвоили звание полковника. И вскоре назначили начальником Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона РККА.
В качестве начальника группы Старинов участвовал в Финской кампании. «На той войне незнаменитой», как сказал о ней Александр Твардовский, мины были повсюду: на дорогах и мостах, в покинутых домах и на железнодорожных путях, даже под трупами солдат.
Однажды Старинов столкнулся с неизвестной ему металлической противотанковой миной, которая иногда взрывалась и под тяжестью человеческого тела. Чтобы разобраться в загадке, находку пришлось «вываривать». Отыскали кухонный котел, уложили мину. Когда вода нагрелась до 80 градусов, Илья Григорьевич осторожно снял взрыватель… Нужно ли говорить, какой это был риск? Зато к вечеру штабная машинистка уже перепечатывала инструкцию по обезвреживанию нового типа мин.
Но пока инструкция дойдет до войск! Нет, нельзя терять время — это жизни советских солдат. Старинов с группой своих спецов немедленно отправляется в передовые части на Карельском перешейке, чтобы на месте помочь воинам. Где-то на подступах к линии Маннергейма финский снайпер, подстерегший группу, всадил две пули в его правую руку.
В мае 1940-го Старинова выписали из госпиталя. Ему грозила инвалидность, но он добился права остаться в армии.
Ночь на 22 июня 1941 года Старинов встретил в Кобрине на военных учениях. Накануне он представился командующему Белорусским военным округом генералу Д. Г. Павлову.
Звено за звеном на Кобрин пикировали бомбардировщики. Город пылал. Утром на площади возле телеграфного столба с черной тарелкой репродуктора собралась толпа. Люди жадно слушали Москву. Диктор говорил о том, что где-то после бомбежки затонули английские суда, известил, какая будет погода. Затем начался урок гимнастики.
Над пожарами разносился бодрый голос: «Раскиньте руки в сторону, присядьте! Встаньте! Присядьте!»
— Много лет прошло, а я как сейчас вижу пыльную, пахнущую гарью площадь, черную тарелку репродуктора над ней и — урок гимнастики, — вспоминал Старинов.
Его срочно отозвали в Москву и назначили командиром оперативно-инженерной группы. Основная задача — уничтожение транспортной инфраструктуры перед наступающим противником. 27 июня группа Старинова по Минскому шоссе вновь отправилась на Запад. Свой первый бой на родной земле Илья Григорьевич принял под Оршей.
Немцы шли по пятам отступающих советских войск. Требовались мины замедленного действия (МЗД). Не ожидая поступления штатных «изделий», Старинов начал изготавливать их в полевых условиях.
В июле 41-го Старинов, приехав в штаб Западного фронта, столкнулся с Климентом Ефремовичем Ворошиловым. Маршал, узнав «испанца», спросил, чем он занимается. Выслушав ответ, поинтересовался, готовит ли он партизан.
— Партизан? Никак нет, товарищ маршал. Собственно…
— Хорошо, хорошо… Я вас вызову и подключу к этому делу. Вы свободны.
Так и не дождавшись вызова, Старинов по собственной инициативе обратился в штаб фронта, но Ворошилов к этому времени отбыл в Москву. Попытка «достучаться» до представителя Ставки армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса закончилась провалом.
Поддержку неутомимый полковник нашел у первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Пантелеймона Пономаренко, члена Военного совета фронта. Тот сразу «загорелся» идеей наладить производство мин на фронте с последующим их применением во вражеском тылу. Результатом этой встречи стало создание Оперативно-учебного центра Западного фронта. Вскоре вслед за группой инструкторов по диверсионной технике стали готовить специалистов по партизанской тактике.
В первых числах октября 1941 года Старинов получил задание провести в Харькове операцию «Западня». Его оперативной группе предстояло поставить радиомины и подготовить к взрыву ряд важных объектов первой столицы Украины. Среди них — дом № 17 по улице Дзержинского, где обосновался начальник фашистского гарнизона генерал-лейтенант Георг фон Браун. Кстати, близкий родственник Вернера фон Брауна, изобретателя «оружия возмездия» ФАУ-1 и ФАУ-2.
С 10 октября группа приступила к минированию особняка. Заряд мощностью в 350 килограммов заложили в подвале на глубину более двух метров. 30 октября, ко времени ухода советских войск, план минирования был выполнен. После занятия Харькова инженерные подразделения вермахта приступили к поиску взрывных устройств. Из 315 мин замедленного действия, установленных 5-й и 27-й железнодорожными бригадами, противник обнаружил 37, обезвредил 14, а 23 вынужден был подорвать, смирившись с неизбежными разрушениями.
Впервые в мировой практике предполагалось использовать радиоуправляемые мины оригинальной конструкции. Причем использовать по сигналу, переданному на расстояние в несколько сот километров. Вместе со Стариновым разработкой и проведением акции занимались инженеры А. В. Беспамятнов и Ф. С. Коржов. В уникальной операции принимала участие и группа испанцев, боевых побратимов «Родольфо», которые после победы Франко эмигрировали в Советский Союз. Старинов добился, чтобы их зачислили в инженерные части.