«Гарри» допустил, возможно, единственную ошибку — писал свои воспоминания, включая в них и почту «Директора» (начальника ГРУ) еще с довоенного времени. На время журналист поборол в нем разведчика. Записи стали весомой против него уликой.
В июне 1943 года немцы захватили радиостанцию французских коммунистов в Ле Рейнси и обнаружили доказательства ее связи с Англией и Швейцарией. Английские контрразведывательные органы предположили: сделано это по наводке Робинзона, согласившегося сотрудничать с немцами, он вернулся во Францию и помогал немцам внедряться в подпольные группы Сопротивления. Приводятся данные одного английского источника: весной 44-го Робинзон якобы находился на юге Франции. К тому, что он жив, склонялась и французская контрразведка ДСТ. На составленной ею в 1949 году схеме взаимодействия компонентов «Красной капеллы» «Гарри» обозначен как действующий агент.
Эта настойчивость контрразведок объяснима. 5 сентября 1945 года шифровальщик посольства СССР в Оттаве Игорь Гузенко переметнулся под покровительство канадских властей и передал им некоторые секретные документы, среди них донесения о попытках швейцарской резидентуры ГРУ восстановить связь с Москвой после разгрома радиостанции. И хотя это были всего лишь попытки оставшейся после отъезда Шандора Радо Рашель Дюбендорфер («Сиси») получить от Центра средства к существованию, французская контрразведка сделала вывод: «…Имеется опасность, что определенное число советских агентов находится в настоящее время в нашей стране и продолжает свою деятельность и что многие агенты в Канаде и Швейцарии связались с ними».
ДСТ делает еще один неожиданный вывод: «Учитывая методы работы советской разведки, кажется, что группа Робинзона дублировала и контролировала по поручению НКВД и Коминтерна агентов Треппера». С одной стороны, долг контрразведки — держать всех под подозрением, с другой — она опасалась, что раскрыты далеко не все члены «Красной капеллы» и они проявят себя в послевоенное время. На Западе знали, что ГРУ не бросает своих людей на произвол судьбы.
Обстановка нагнеталась, чтобы подчеркнуть опасность законсервированной советской агентуры. Впрочем, как и агентуры проигравшей войну Германии. Отсюда и легенда о якобы сломленном и ставшем работать на немцев «Гарри». Тем более что протоколы его допросов, как признался в Москве Гейнц Панвиц, были уничтожены при воздушных налетах на Берлин. Но сотрудник зондеркоманды фон Копков, арестованный англичанами, рассказал: «Гарри» был осужден тем же судом, что и известный источник разведки НКВД Шульце-Бойзен («Старшина»), а затем казнен.
Глава немецкой военной разведки — абвера адмирал Канарис говорил, что деятельность «Красной капеллы» стоила Германии 200 тысяч погибших немецких солдат.
Скольким советским солдатам она спасла жизнь, адмирал, понятно, не говорит. Надо полагать, не меньшему числу. Западные исследователи разведсети ГРУ в Европе утверждают: Зорге помог Советской Армии избежать поражения под Москвой, а «Красная капелла» сообщением от 12 ноября за 9 месяцев до события указала место новых боев и последовавшего за ним коренного перелома в войне — Сталинград. Есть в этом огромная заслуга и одного из главных «солистов» — «Гарри», Арнольда Шнеэ.
Н. ПОРОСКОВ
Вартаняны
В истории нашей внешней разведки Геворк Андреевич Вартанян второй, вслед за легендарным разведчиком-партизаном Николаем Кузнецовым, Герой Советского Союза. Его жена Гоар Левоновна — награждена орденом Красного Знамени. В Службе внешней разведки уверены, что по масштабам совершенного Геворк Вартанян в числе первых двух-трех наших разведчиков. Однако время поведать обо всех подвигах супружеской пары нелегалов, которые без единого провала и с небольшими перерывами проработали за границей в общей сложности около 45 (!) лет, еще не пришло. Да если и придет, то не скоро — лет через двести.
Так считает генерал Юрий Иванович Дроздов, многолетний начальник Управления, занимавшегося нелегалами. Так что рассказа о сравнительно недавнем периоде, когда Вартаняны, по идеально придуманной легенде, трудились в одной из весьма интересующей СВР европейских стран, придется еще подождать. А вот о том, что во многом именно благодаря Геворку и его группе, метко названной «легкой кавалерией», удалось в 1943-м предотвратить покушение на Сталина, Черчилля и Рузвельта, написать вполне можно.
Сколько же лет Вартанянам? Геворк Андреевич в феврале 2004-го отпраздновал 80-летие, Гоар Левоновна — чуть моложе. Они доброжелательны, улыбчивы и, быть может, благодаря всегдашнему своему оптимизму сумели не только дать бой безжалостному времени, но и выиграть его. Полковник Вартанян, подтянутый, одетый со строгой элегантностью, утром по-прежнему отправляется на службу в Ясенево. Его супруга моложава, платья носит модные, предпочитает туфельки на высоких каблуках. Квартиру на проспекте Мира она содержит в порядке идеальном. Гоар Левоновна прекрасно готовит, особенно, догадаться нетрудно, блюда армянской кухни. Ну а уж если при этом провозглашается тост, то поднимаются коньячные рюмки с добрым напитком из Еревана.
Жизнь сложилась так, что детство и юность они провели в Иране, возвратившись домой только в 1951-м. И в 16 лет, с февраля 1940-го, Геворк Вартанян сознательно и обдуманно начал работать на советскую разведку. Ему присвоили имя Амир.
Как все-таки приходят в разведку? Тема деликатная. Говорить об этом не очень-то принято, иногда и нельзя. Но в до сих пор засекреченной жизни Вартаняна именно здесь — относительная ясность. Его отец Андрей Васильевич Вартанян в компартии не состоял и рьяным сторонником советского режима вроде бы никогда не значился. Был директором маслобойного завода в станице Степной Ростовской области. В 1930 году решил покинуть СССР и стал иранским подданным. Это — для всех. И лишь горсточка посвященных, от маслобойного производства весьма далекая, знала: в Иран отправляется человек, уже тесно связанный с советской внешней разведкой. Он благополучно прослужил в чужой стране 23 года, вернувшись из Тегерана в Ереван в 1953-м. Дома работал на сугубо гражданской должности. Только пенсию получал как чекист. Военного звания у Андрея Васильевича не было, но кадровым разведчиком считать его можно твердо.
А первые шесть лет на чужбине семья Вартанянов провела в Тебризе. И приходилось им тяжко. Поначалу заподозрили иранцы, будто глава семейства связан с разведкой русских. Андрея Васильевича несколько раз даже сажали в тюрьму. Доказательств, правда, никаких — одни подозрения. Но семья мучилась: и за отца страшно, и от безденежья страдала. Тогда приходила на помощь советская резидентура в Иране. На тайные встречи ходила мать, прихватив для отвода чужих и любопытных глаз маленького сынишку.
Только в 1936-м в местном таминате — тайной полиции наконец-то убедились, что никакой Вартанян не шпион, и от семейства отвязались. Андрей Васильевич перебрался в Тегеран, деловая хватка бывшего директора маслобойного завода не подвела и превратился он довольно скоро в удачливого коммерсанта, торговавшего шоколадом. Тут и связи, и высокое положение в обществе. И, самое для разведчика главное, — надежное прикрытие. Вербовка, выполнение заданий Центра по оказанию помощи засланным в Иран нелегалам, приобретение «железных», то есть подлинных, а не в Москве сфабрикованных документов. Однажды, годы и годы спустя, когда Геворк Андреевич и Гоар Левоновна нелегально работали уже совсем в другой стране, столкнулись они с человеком, у которого увидели документы, приобретенные еще Вартаняном-старшим. Сообщили в Центр: здесь появился некто, использующий паспорт, выданный в Тегеране. Из Москвы успокоили — все в порядке.
И еще одна встреча с тем же самым человеком. Когда Вартаняны оказались на короткое время в Москве, то вдруг увидели обладателя знакомого паспорта на проспекте Мира. Двигался он прямо супругам навстречу, а прошел, даже не кивнув. Они — тоже. Но — оглянулись. Обернулся и он. Такое вот получилось рандеву. Не зря, видно, добывал Андрей Васильевич Вартанян документы для таинственного незнакомца. Даже Геворк Андреевич удивляется:
— Ну до чего же маленький наш шарик…
Но все это было уже потом, после Тегерана. А в Иране Вартанян-старший делал немало для Центра полезного и необходимого, за что советская разведка практически ничего не платила преуспевающему владельцу кондитерской фабрики, известной на весь Иран своими сладостями. 200-тысячная армянская диаспора уважала его искренне. Кстати, когда через несколько десятилетий уже сам Геворк Вартанян обосновался в весьма развитой европейской державе, то и он стал удачливым бизнесменом. Так отец и сын экономили средства для родной разведки.
А в Тегеране он быстро понял, чем занимается отец. В доме появлялись и потом куда-то исчезали незнакомые люди. Начал Геворк выполнять и мелкие поручения — отнести, встретить, что-то быстро припрятать. В семье было два брата и две сестры. Потом все вернулись в Союз, кроме одной из сестер, вышедшей замуж и, увы, рано ушедшей из жизни. И все знали о тайной работе отца, все помогали. Советский Союз оставался для них Родиной — так воспитал детей Вартанян-старший. Но профессиональным разведчиком стал только Геворк.
4 февраля 1940-го он впервые вышел на встречу с советским резидентом. И тут ему повезло. Дослужившийся потом до генерала, что в то время случай для внешней разведки редкий, Иван Иванович Агаянц был человеком строгим и в то же время добрым, теплым. Работал с ним Геворк до конца войны, пока Агаянц не получил нового назначения — резидентом во Францию. И настоящего разведчика из него сделал Агаянц. Хоть и был занят, но выкраивал время, встречался со смышленым пареньком, натаскивал.
Первое задание сразу же оказалось и очень серьезным: создать группу верных ребят-единомышленников. Геворк привлек к работе семерых друзей. Все примерно его же возраста — армяне, лезгин, ассирийцы. Общались между собой на русском и на фарси, который учили в школе. Сплошной интернационал. И все — выходцы из СССР. Родителей почти всех этих ребят из Советского Союза в 1937–1938 годах или выслали, или они сами вынуждены были уехать. А любовь к Родине, несмотря ни на что, осталась. Вербовал их Вартанян на чисто идейной основе. Давали согласие войти в группу без всяких вознаграждений, хотя и понимали, чем рискуют. Никакой оперативной подготовки ни у кого не было, и профессионалам из советской резидентуры приходилось образовывать ребятню буквально на ходу. Первое, чему научили, — вести наружное наблюдение. Иранцев среди «легкой кавалерии» не было. Это потом начали вербовать и их, но только как агентов.