Немцы, большинство из которых трудились на разведку, уютные, чистые квартиры и виллы снимали у армян, живших в центре города. Бывало, что отношения с хозяевами у постояльцев складывались доверительные. Немцы всячески перетягивали на собственную сторону, заигрывали, убеждая, что «вскоре этих Советов не станет».
И как тут было «наивной» Гоар и ее близким друзьям не задать так и напрашивавшегося вопроса: «Ах, герр майор, скорей бы! Но почему вы настолько в этом уверены?» И получали вполне аргументированный ответ. Все должно произойти летом 1941-го и, не волнуйтесь, завершится очень быстро, в считаные месяцы, быть может, даже недели. Если беседа складывалась, проявляли вполне понятную заинтересованность, осторожное любопытство: почему же не сейчас, не зимой? Им терпеливо объясняли, что в русский мороз цивилизованные государства не воюют, и поэтому рейх предпочитает окончательно покончить с противником летом. Некоторые собеседники, которым нравилось прихвастнуть собственной осведомленностью, называли даже конкретные даты — третья декада июня. Вся эта информация, полученная от Геворка, Гоар и других членов их группы, обобщалась и передавалась в Москву. Жаль, но в Центре на эти полученные от разных источников и почти полностью совпадающие сигналы тревоги, как уже упоминалось, реагировали слабо. Впрочем, об этом ребята узнали гораздо позже.
К концу Великой Отечественной Геворк и Гоар набрались профессионального опыта. В 1946-м поженились. Работали в Иране еще пять лет. Попросили у руководства разведки разрешения вернуться на Родину: мечтали о высшем образовании. И в 1951 году взялись за учебу в Институте иностранных языков. Все же с уверенностью напишу, что те языки, без которых была немыслима их дальнейшая нелегальная работа, они освоили не в Ереванском инязе. Довольно быстро после окончания учебы нелегалы Вартаняны отправились в командировку, которая длилась более 30 лет. Вернулись домой в 1986-м.
За эти годы Гоар Левоновне пришлось еще дважды вступать в официальный брак. Но с одним и тем же человеком — ее Геворком. Только под разными именами и в разных странах. Единственное, о чем жалеют, — не было возможности завести детей.
Поездить по свету пришлось немало. Меняли страны, ибо в каком-то одном государстве уж очень долго жить нельзя: неинтересно для работы разведчика. И не раз супруги-нелегалы убеждались в том, что наш земной шарик действительно маленький. В одной стране, Гоар Левоновна просила меня не обижаться на это несколько абстрактное словосочетание «одна страна», они с мужем отправились на большой прием. И вдруг увидела Гоар Левоновна даму, с которой встречалась 30 лет назад. Но у Гоар теперь уже и другая легенда, и фамилия. Решение мгновенное: быстро покинуть зал. Тут же за ней бросился сеньор, на прием и пригласивший. Просит вернуться. Гоар твердит о головной боли, а любезный хозяин предлагает посидеть в другой комнате, уверяя, что полегчает. Какое уж там полегчает: встреча с дамой может оказаться последней в карьере разведчиков-нелегалов. Гоар Левоновна добирается до машины — и по газам!
Или еще эпизод из той же серии. Он может приключиться, да и приключается, со многими нелегалами, оседающими в чужих странах на годы и десятилетия. Ведь прежнюю, настоящую жизнь из новой легендированной биографии никак не выкинуть. Итак, в одном государстве высокопоставленный иранский военный в силу разных обстоятельств понимает, что приятная пара, с которой он познакомился, долгие годы провела именно в Тегеране.
Возникают неловкость для него и реальная опасность провала для Вартанянов. Да еще ситуация складывается так, что бросить все и уехать никак нельзя. Приходится наводить генерала на разные варианты. И его самого посещает мысль, что супруги принадлежат к коммунистической партии Туде, шахом в Иране запрещенной. Потому покинули Тегеран, и теперь никак своих связей с родной державой по вполне понятным причинам не афишируют. Военный, к счастью, оказавшийся человеком порядочным, поданный ему Вартанянами тонкий намек принимает и хранит молчание.
Вот так они и жили, постоянно рискуя и умело отводя угрозы не только от себя, от СССР тоже. Как же обидно, что не дано рассказать обо всех их потрясающих удачах. На свою ответственность берусь утверждать, что в годы холодной войны именно благодаря этой паре в Москве твердо знали о многих планах НАТО и противостояли этим реальным угрозам. Они проявляли чудеса изворотливости. Однажды, чтобы попасть на одно важное и закрытое мероприятие, Геворк Андреевич пустился в пляс вместе с артистами, приглашенными для развлечения высокопоставленных гостей. С ними и вошел в зал, где увидел и услышал немало для себя и, главное, для безопасности нашей Родины полезного. Приходилось им поддерживать отношения с генералами и министрами, проникать в круг лиц, близкий к самым видным руководителям государств. Да и с самими министрами, премьерами и президентами тоже общались.
Звание Героя Советского Союза Геворку Андреевичу Вартаняну присвоили в 1984-м. Находились они тогда в одной стране, и весть об Указе Президиума Верховного Совета супруга приняла шифровкой по радио. Вартанян побледнел. Протянул сообщение жене. А в нем и про ее орден — Красного Знамени. Оба считают этот день счастливейшим и достойнейшим в своей жизни. Ясно, что Звезда Героя и орден не только за Тегеран, однако о подробностях говорить — пока рано. Да и документы на награждение выписали на другую фамилию. И только после возвращения все встало на свои места. Вручали Вартаняну эту награду и орден Ленина вместе с другими орденами и медалями уже дома.
Изредка мелькала в документальных фильмах эта звездочка на хорошо отутюженном синем пиджаке. Только вот лица ее обладателя никогда не показывали: лишь руки. И представлялось почему-то, что Герой Советского Союза не молод и человек он восточный. В декабре 1999-го — накануне Дня работника внешней разведки — я встретился с Вартанянами. Удивительно, но чисто интуитивное предположение подтвердилось.
Люди они теплые, гостеприимные, чувство юмора у обоих — отменное, рассказчики — интереснейшие, что, признаюсь, не всегда отличает их коллег. Хотя случалось, Геворк Андреевич одним движением бровей, полувзглядом прерывал Гоар Левоновну. Я надеялся, что нам удастся продвинуться и дальше тегеранского периода. Тем более некоторые сопоставления напрашивались сами собой. И человеку, даже немного разбирающемуся в истории разведки, открывались такие дали и свершения, что рассказ о них должен был бы перевернуть иные сложившиеся стереотипные представления об отдельных, довольно близких этапах нашей новейшей истории. Однако в ходе обсуждения этих заманчивых перспектив мне посоветовали ограничиться — пока — лишь определенным временным отрезком в деятельности гениальных разведчиков-нелегалов. Потому и пишу лишь о малой толике ими совершенного.
Сегодня, встречаясь с молодежью, он прикалывает к пиджаку свою Звезду, она — любимый орден. Геворк Андреевич — полковник. Звание получил в 1968-м, когда ему было уже 44 года. А до этого вопроса о присвоении не поднимал, и когда кадровик посоветовал: «Зачем вам звание, ходите свободно», — обиделся. Спасибо Андропову, присвоил. Юрий Владимирович разбирался в чувствах своих подчиненных гораздо тоньше кадровиков. Гоар же Левоновна так и не была аттестована. Правда, в 1986 году, когда она формально выходила на пенсию, назначили ей 250 рублей — как полковнику, что было по тем временам немало. Но сейчас…
Они производят впечатление людей исключительно уравновешенных. Гоар Левоновна убеждена, что разведчику без хороших нервов — никак. Они оба спокойны: никогда не вспоминают о плохом, хотя, понятно, случались и у них неудачи, и тяжелые переживания. У Вартанянов собственный рецепт выживания: отбрасывать все плохое. Наверняка такой здоровый, естественный, а не бодряческий оптимизм помог им продержаться в нелегалах больше четырех десятилетий. И, повторяют оба, не боясь высоких слов, патриотизм, вера в Родину.
Нашу разведку, особенно нелегальную, созданную еще в 1922-м, Геворк Андреевич считает по-прежнему первой в мире. Такой ни у кого нет. Может, израильский МОССАД в определенном смысле исключение. Там практически во всех странах очень сплоченная диаспора. Могут ее использовать. На практике это выглядит так: МОССАД вербует своего соплеменника, и в этой зарубежной стране он уже как бы нелегал. А у западных спецслужб стратегия другая. Они, как полагает Вартанян, используют своих нелегалов в основном для разовых заданий, сажают где-то на три, на шесть месяцев. Наши же оседали надолго, бывало, на десятилетия. Потому и результаты получали. Служба была очень толково поставлена. Ну а вторыми в этой бесшумной битве, по мнению Вартаняна, пожалуй, англичане. У них разведка всегда была сильной и сейчас остается такой же. Американцы же тратят миллиарды долларов. Этим и берут. Вартанянам приходилось встречаться со многими спецслужбами. Одно то, что спокойно вернулись нераскрытыми, говорит о многом.
Задал я Геворку Андреевичу и интересующий меня вопрос:
— После того как нелегалов Вартанянов «рассекретили» в печати, стали показывать по телевидению, выходили на вас люди из тех далеких государств, где вы работали под чужими именами?
— Нет, люди те никак не проявились. Думаю, многим из них это невыгодно. Некоторые работали в спецслужбах и спецорганах. Уверен, узнав о нас, кое-кто с огорчением и досадой почесал затылок.
— А здесь, в Москве, вы с Гоар Левоновной теперь неплохо известны. Как воспринимаете такую популярность?
— Ну, популярность — это, может, чересчур. Но после того как нас приоткрыли, многие подходят на улице, здороваются, поздравляют. Соседи радуются: мы и не знали, что живем рядом с разведчиками.
— Это приятно? Или все же утомляет?
— Это приятное утомление.
Н. ДОЛГОПОЛОВ
Александр Коротков
…Осенью 1938 года после продолжительной двенадцатимесячной командировки с нелегальных позиций в Европу возвратился в Москву лейтенант государственной безопасности