Хайнеман согласился. В последующие дни он дважды вывозил Короткова в город, высаживал где-нибудь поблизости от станции метро, часа через два подбирал в назначенном месте и возвращался в посольство. За это время Коротков звонил по телефону-автомату нужному агенту, передавал инструкции, шифры, валюту…
Эти вылазки были сопряжены со смертельной опасностью. В случае, если бы Хайнеман оказался провокатором и сдал Короткова в городе гестаповцам, ничто бы не спасло разведчика от гибели. Посольство никак бы не могло бы ему помочь: ведь формально он не покидал здания на Унтерден-Линден!
Когда 2 июля советские дипломаты уезжали из Берлина, Коротков и Бережков попрощались с Хайнеманом. Ухмыльнувшись, обер-лейтенант дал понять, что догадывается, с какой целью встречался молодой сотрудник посольства со своей «немецкой пассией».
— Возможно, — сказал он уже без улыбки, — мне когда-нибудь придется напомнить кому-нибудь об этой услуге. Надеюсь, она не будет забыта…
Ни Коротков, ни Бережков об этом не забыли. После войны они оба, независимо друг от друга, пытались найти какие-либо следы своего давнего знакомого. Ни тому ни другому сделать это так и не удалось…
По возвращении в Москву Коротков был повышен в должности сразу на три ступени: уезжал он в Берлин заместителем начальника отделения, вернулся начальником отдела. Повысили и в звании — он стал капитаном госбезопасности, что после 1940 года соответствовало званию подполковника Красной Армии[68]. Впрочем, очень скоро Коротков получил очередное звание — полковника госбезопасности.
Отдел, которым он руководил, официально назывался «немецким». На самом же деле его сотрудники занимались разведкой и в союзных с Германией странах.
К сожалению, радиосвязь с Берлином быстро прервалась. Оставленные группе Харнака и Шульце-Бойзена рации были маломощными, предполагалось, что прием их передач будет производиться первоначально в Минске, а затем перетранслироваться в Москву. Однако, как известно, немцы захватили Минск в первые же дни войны. К тому же Ганс Коппи был радистом совсем «зеленым», и его рация быстро вышла из строя.
Нужно было найти выход из создавшегося положения. В Брюсселе имелась нелегальная резидентура военной разведки, располагавшая достаточно мощной радиостанцией, опытными радистами и определенными оперативными возможностями. Один из сотрудников-нелегалов владел коммерческой фирмой, сотрудничавшей с хозяйственными организациями оккупационных войск. Он сумел получить у немецких властей пропуск для поездки в Берлин, встретился там с Шульце-Бойзеном и Харнаком и забрал у них скопившуюся за несколько месяцев ценную информацию, с чем и вернулся в Брюссель. Отсюда добытые данные были переданы в Москву.
Здание абвера в Берлине
Реактивный истребитель Ме-262
Союзники изучают пробитую броню «Тигра»
Николай Кузнецов перед заброской в немецкий тыл. Пробная фотография в летной форме
Партизаны на операции
Николай Струтинский Илья Старинов
Мины конструкции Старинова в действии: рельсовая война
Александр Коротков, резидент разведки в Берлине накануне войны
Арнольд Шнее
Немцы входят в Варшаву. Германские сапоги, варшавские мостовые
Геворк Вартанян
Отто Скорцени
«Большая тройка» в Тегеране.
Встречу абверу сорвать не удалось… 1943
Конон Молодым (справа) и Донатас Банионис
Ядерный взрыв
Проходная ядерного центра США в Лос-Аламосе
А. С. Феклисов
Ким Филби
Джордж Блейк (слева) в Москве с В. И. Андрияновым
Моррис Коэн во время службы в армии США
Лона Коэн
Ю. В. Андропов в гостях у Коэнов в Москве
Михаил Батурин. Фотография с печатью Международной космической станции
Юрий Батурин
Стамбул 1 930—1 940-х годов — место работы Батурина-старшего
РУКОВОДИТЕЛИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ РАЗВЕДКИ
Вот всего несколько выдержек из донесений «Старшины» и «Корсиканца», которые были доложены руководству и учтены командованием Красной Армии.
• Запасы горючего, имеющиеся в германской армии, достаточны лишь до февраля-марта 1942 года.
• По мнению специалистов, если немцам и удастся захватить нефтяные районы СССР, то на проведение восстановительных работ (поскольку нефтяные источники наверняка будут большевиками разрушены) потребуется не менее 6–9 месяцев для того, чтобы вывести их хотя бы на половину теперешней мощности.
• Весной 1942 года в этой связи следует ожидать активное развертывание германского наступления на Кавказ, и прежде всего на Майкоп.
• Серийное производство самолетов в оккупированных Германией странах еще не налажено.
• Воздушно-десантные части германской армии частично сосредоточены в Болгарии, предполагается их использование для десантов в Крыму.
• Немцы обладают дипломатическим шифром СССР, который захвачен в Петсамо.
• Немцы раскрыли всю разведывательную систему англичан на Балканах. Поэтому «Старшина» предупреждает об опасности вступать в контакт с англичанами для совместной работы в Балканских странах.
• «Старшина» сообщает, что немецкая авиация понесла серьезные потери и сейчас насчитывает только 2500 самолетов, пригодных к использованию. Ежемесячно люфтваффе получает лишь 100 новых самолетов вместо требуемых 750.
«Старшина» также сообщил о переброске тяжелой артиллерии (в том числе орудий береговых батарей) из Кенигсберга к Москве, потерях в живой силе, численности и качестве пополнения фронтовых частей и соединений, потерях бронетанковых частей и боевой техники (они достигли оснащения одиннадцати дивизий), накоплении немцами крупных запасов боевых отравляющих веществ, о том, что немцы имеют ключ ко всем шифрограммам, посланным в Лондон югославскими представителями в Москве, и о многом другом.
Станции слежения немецкой радиоразведки засекли работу и берлинской, и брюссельской раций. Для установления и ликвидации советских разведчиков и агентов на территории Германии и оккупированных ею стран в Берлине была создана межведомственная комиссия — «зондеркомиссия» под названием «Красная капелла»[69]. Так случилось, что вначале в зарубежной, а затем и в советской исторической литературе «Красной капеллой» стали называть все советские разведывательные группы и НКВД, и Наркомата обороны в самой Германии и в оккупированных ею странах Европы.
Располагая сильной радиопеленгационной службой, немцы точно вычислили местонахождение брюссельской радиостанции Разведупра на улице Атребатов, 101. В ходе облавы им удалось захватить саму станцию, радистов, большое количество зашифрованных радиограмм (всего их скопилось в функабвере за несколько месяцев около трехсот). Однако книгу, используемую брюссельцами для шифрования, немцы раздобыли лишь спустя несколько месяцев.
К лету 1942 года немцы расшифровали часть скопившихся у них радиограмм и, самое печальное, установили личности и адреса «Старшины», «Корсиканца», «Старика», «Фильтра» и «Брайтенбаха». Дальнейшее наблюдение вывело их почти на всех членов антифашистского подполья. Начались массовые аресты. В ходе следствия трое арестованных покончили жизнь самоубийством. Сорок девять человек были казнены. Пятеро, в том числе Шульце-Бойзен и Харнак, повешены в так называемом «Доме смерти» берлинской тюрьмы Плетцензее. Остальные там же обезглавлены на гильотине. Сорок человек приговорены к различным срокам тюремного заключения. Некоторые отправлены в штрафные роты на Восточный фронт.
В гестапо были ошеломлены, узнав, что один из «заслуженных» сотрудников этого ведомства на протяжении многих лет был ценнейшим агентом советской разведки. Этот «позорный» факт Гиммлер и шеф гестапо группенфюрер СС Мюллер решили от Гитлера скрыть. Потому Вилли Леман был тайно арестован и расстрелян без каких-либо судебных формальностей. Дабы не произошло утечки информации, жену Лемана не репрессировали, ей сообщили, что ее муж направлен в длительную секретную командировку…
…Одной из эффективных форм работы советской разведки в ходе войны стал допрос пленных. Рядовых, унтер-офицеров, офицеров среднего звена допрашивали непосредственно на фронте, сразу после пленения, пока те не отошли от шока. Полковников, особенно штабных, генералов в ряде случаев отправляли в подмосковные лагеря. Некоторых из них допрашивал лично Коротков. В частности, он допрашивал специально доставленного во внутреннюю тюрьму на Лубянке плененного в Сталинграде лейтенанта Лео Раубаля. Спрашивается: почему такая честь была оказана обыкновенному лейтенанту из службы боеобеспечения одной из пехотных дивизий? На то имелось серьезное объяснение: Лео Раубаль был… племянником Гитлера, родным братом Гели Раубаль, возлюбленной фюрера, покончившей в сентябре 1931 года жизнь самоубийством в квартире своего дяди при невыясненных обстоятельствах.
В Красногорске, под Москвой, располагался крупнейший лагерь военнопленных 27/1. Здесь велась трудная, кропотливая работа по воспитанию, а скорее перевоспитанию пленных, которые, как было установлено на предыдущих допросах, не являлись, по крайней мере, закоренелыми нацистами. Здесь же, в Красногорске, стала функционировать антифашистская школа. В июле 1943 года тут был образован руководящий орган движения немецких патриотов-антифашистов — Национальный комитет «Свободная Германия». В сентябре того же года в лагере для старших офицеров и генералов в подмосковном Луневе (близ станции Сходня) создана еще одна организация антигитлеровской направленности «Союз немецких офицеров».
Сотни солдат и офицеров вермахта, ставшие в плену сознательными антифашистами, были привлечены к работе на советскую разведку. После соответствующей подготовки им выправляли новые документы и забрасывали, иногда весьма сложными окольными путями, в Германию. Часть их была арестована абвером и гестапо, однако некоторым удавалось успешно выполнить порученные задания.