Сыну тогда было 12. Он, как и отец в юности, взялся за английский. Учился в специальной средней школе недалеко от дома. В разведчики не пошел. Но решил стать военным. Начинал в погранвойсках. В Москве служить было скучно, да и тошно. И Трофим попросился на далекую северную заставу, где сходятся границы трех наших скандинавских соседей. Так что довелось Трофиму Кононовичу дослужиться до начальника заставы. А в 1989-м майор Молодый комиссовался по состоянию здоровья. Сейчас — бизнесмен.
А сына своего назвал, как и принято в роду Молодых, Кононом. Теперь у Конона подрастает сынишка, правильно, не ошиблись, Трофим. Так что династия продолжается.
— И, знаете, — улыбается Трофим Кононович, — моя бабушка своего сына, моего отца, называла Каничкой. И моя жена, того, конечно, не подозревая, тоже зовет сына Каничка…
Н. ДОЛГОПОЛОВ
Рудольф Абель (Вильям Фишер)
Рудольфу Ивановичу Абелю, он же Вильям Генрихович Фишер, суждено было вопреки своей воле стать легендой нашей разведки.
Печальная для разведчика констатация: он становится известным разве что в случае провала. Но в Стране Советов слава, да и позор, которые выпадали на долю не слишком удачливых соратников Абеля, оказавшихся в руках противника, не распространялись дальше мрачноватого дома на Лубянке. Ничто не имело права выйти наружу и должно было умереть, бесследно раствориться в длиннейших коридорах и бесчисленных кабинетах для кого таинственного, а для многих и зловещего здания. Абеля, первым из людей его закрытой от мира профессии, было решено наверху превратить в некий символ советской разведки, в ее гордость.
Почему? Кажется, что причина даже не в громком, раздутом на весь мир американцами аресте в июле 1957 года советского полковника-нелегала. Ведь отказались же поначалу устами ТАСС от Рудольфа Ивановича Абеля, заявив: никакого отношения к СССР этот человек, выдающий себя за русского чекиста, не имеет. Однако в Советском Союзе начиналась новая эпоха. Хрущевская оттепель, это странное преддверие горбачевской перестройки, все же диктовала свои законы. И из разведчика, просидевшего четыре с половиной года в американской тюрьме и никого не выдавшего, решили с полным на то основанием сделать народного героя. Но героя на советский, несколько по-цековски искореженный лад.
Вот эта-то половинчатая недосказанность и сегодня мешает понять, что в действительности совершил разведчик. К тому же до сих пор скрывает образ и секретность, которая вполне объяснима. У меня сложилось впечатление, что созданное Фишером в США до сих пор работает. И все же я попытаюсь если и не поставить все точки над «Ь> в биографии национального героя, то по возможности прояснить некоторые обстоятельства и особенности необычной биографии.
Часто спорят: кто же он по национальности? Разброс предположений — от англичанина до еврея. Вильям Генрихович появился на свет в 1903 году в Англии, отец — Генрих Матвеевич, мать — Любовь Васильевна. Генрих Фишер по происхождению немец, но родился в Ярославской области, в поместье князей Куракиных, выписывавших из Германии немецких крестьян и ремесленников. Мать — русская. Можно смело сказать, что Вильям — из обрусевших немцев, так он и писал в своей анкете. Назван в честь Шекспира, которого боготворили родители. Другое дело, что ребенок пошел в этой жизни иной дорогой.
Его родители — профессиональные революционеры. Отца иногда называют другом Ленина. До дружбы было довольно далеко, хотя Генрих Фишер Владимира Ильича Ленина действительно знал. Как и Кржижановского, и других будущих вождей грядущей большевистской эпохи. Ведь еще в 16 лет волею судьбы и своею собственной приехал в Петербург, пошел на завод. Там молодого токаря и обратили в новую веру. Стал революционером. Его отправили в Саратов наладить выпуск газеты и создать партийную организацию. Состоял под негласным надзором полиции, однако, несмотря на все старания, посадить Генриха жандармам так и не удалось. Ни обыски, ни постоянная слежка не давали результатов. Он оказался тонким конспиратором: ухитрился выдавать себя за собственного отца Матвея Августовича Фишера. Тот служил ветеринарным врачом в Ярославле и политикой никогда не занимался. А сын Генрих трудился на саратовских заводах — сначала на Волжском стальном, затем на заводе Гнатке. Однако на первом заводе он значился Матвеем, на втором — уже Генрихом. Так что сыну, Вильяму, назвавшемуся в 1957 году при аресте в Штатах именем своего близкого товарища подполковника Рудольфа Ивановича Абеля, было с кого брать пример.
Женился Генрих Фишер на молодой акушерке Любе. Вскоре уже она, Любовь Васильевна Корнеева, русская, родом из города Хвалынска Саратовской губернии, помогала мужу в его подпольной работе. Хранила экземпляры запрещенных газет в толстых обложках медицинских справочников. Между прочим, в том же роковом для Фишера-Абеля 1957 году выдавший его Вик Хейханен на суде свидетельствовал: советский полковник научил его хранить секретные документы в обложках толстых книг.
Да, сына американцы арестовали, а в начале XX века причастность его отца к революционной деятельности царской охранке доказать не удалось. На судах в Саратове выступал он лишь в качестве свидетеля, но призрак ареста витал рядом.
Пришлось эмигрировать в Великобританию. Там Генрих оставался идейным бойцом, нелегально переправляя в Россию не только большевистскую литературу, но и оружие для партии. Когда после Октябрьской революции в 1920 году семья решила вернуться домой, новая власть препятствий ей не чинила, даровав советское гражданство. А Владимир Ильич даже давал читать Генриху Фишеру рукопись одной из своих брошюр, превратившихся вскоре в коммунистическую классику.
Сын Фишера — Вильям, или Вилли, как его звали в семье, а потом и в ЧК, рос пареньком молчаливым, упрямым и исключительно смышленым. Любил точные науки, но успевал учиться и музыке: играл на мандолине, гитаре и на пианино. Рабочая биография началась уже в 15 лет, когда знакомые англичане помогли Вилли устроиться чертежником на судоверфь. Через год, в 16, он поступил в Лондонский университет.
Говорят, будто Вильям был в семье любимцем. Вряд ли. Родители очень любили и старшего сына — Гарри. Уже после переезда в Москву семья Фишеров получила жилье в центре, а до этого — высший знак доверия — некоторое время квартировали в Кремле. Сыновья частенько отправлялись за город на речку. Пытаясь спасти двух маленьких девочек, Гарри бросился в воду. Их он спас, а сам утонул. Если верить рассказанному, то когда младший — Вилли — с рыданиями поведал матери о трагедии, она же чуть слышно вымолвила: почему Гарри? И Вильям это услышал. Наверное, это наложило определенный отпечаток на отношения с родителями, по крайней мере с матерью. Нет, он совсем не был любимчиком и паинькой. Жестокие обстоятельства выковывали и соответствующий характер.
Частенько пишут, будто Вилли Фишер чуть не с первых дней после приезда из Англии пошел служить в ЧК. Поиск нового места в жизни скорее несколько затянулся. Сначала работал переводчиком в Коминтерне, затем поступил в Институт востоковедения, где, если верить архивным материалам, взялся за изучение Индии. Но после первого же курса последовал призыв в Красную Армию. В 1-м радиотелеграфном полку Московского военного округа Вильям Фишер всерьез изучает радиодело. И даже будущие знаменитости — полярник Теодор Кренкель и народный артист Михаил Царев, чьи койки в казарме оказались рядом, — признавали первенство Вилли. После службы в Красной Армии он трудится радистом.
И тут Вильяма, говорившего по-английски не хуже, чем по-русски (именно этот язык он считал для себя первым и родным), приглашают в органы безопасности. Еще один немаловажный факт для любого чекиста, за нравственностью которого всегда следит начальство: Вильям уже женат. Первым и единственным в своей жизни браком — на студентке Московской консерватории арфистке Елене Лебедевой.
В центральном аппарате разведки он — переводчик, вскоре — радист на оперативной работе. Довольно быстро подоспела и первая нелегальная командировка. У советского подданного Фишера оставался британский паспорт, который очень пригодился в начале 1930-х. Уже работая в Иностранном отделе, он официально, под своей фамилией, обратился в английское посольство в Москве с просьбой помочь ему и семейству выехать из Совдепии. Легенда была составлена абсолютно правдоподобная: в 1920-м, будучи молодым студентом в Лондоне, совершил ошибку, поддался уговорам родителей и вместе с ними обосновался в России, а теперь жалеет. Таких совершенно реальных историй были тысячи. И бдительные англичане оплошали: выдали помощнику уполномоченного ИНО Фишеру вожделенный паспорт, по которому он въехал в Норвегию.
Был радистом-шифровальщиком у Александра Михайловича Орлова. Орлову, оперативный псевдоним «Швед», улыбнулась редкая удача. Завербовал вместе с коллегой Арнольдом Дейчем сразу несколько молодых студентов-аристократов из престижнейшего университета в Кембридже. Это были Филби, Маклин, Берджесс, Блант и единственный среди них выходец не из высшего класса — Кэрнкросс. Самая результативная в истории советской разведки группа, вошедшая в книги и учебники под названием «Кембриджской пятерки».
Неужели и молодой тогда радист Фишер — псевдоним «Франк» — участвовал в вербовке? Работал с этой группой, передавал ее донесения в московский Центр? Боюсь, твердо об этом не узнать никогда, даже после истечения срока секретности. Как мне говорят, документы об этом периоде времени затеряны или уничтожены.
После Норвегии «Фишер нелегально работал в одной из европейских стран». Честно говоря, я думал — в Германии. В совершенстве владел английским, говорил и по-немецки. Кому как не ему работать против набиравшего силу Гитлера? Но, видимо, художник, под видом которого действовал разведчик-нелегал Фишер, все же обосновался в другой стране.
Но и добравшись до места назначения, художнику-нелегалу как следует порисовать не удалось. Командировка завершилась как-то странно. Уже через год Фишера в мае 1936-го отозвали на родину. Он не провалился, ибо сразу после возвращения получил повышение по службе и высокое звание лейтенанта госбезопасности.