В Испании Ким сам однажды попал в ситуацию, в которой чаще оказываются герои шпионских боевиков, нежели хорошо подготовленные разведчики. Находясь в Севилье, он увидел объявление о корриде, которая должна была состояться в ближайшее воскресенье в Кордобе. Посещение Кордобы, находившейся в тот момент всего в двадцати пяти милях от линии фронта и потому открывавшей возможность общения с участниками военных операций, было весьма соблазнительным. Ким зашел в комендатуру Севильи и попросил пропуск на поездку в Кордобу, но знавший его майор только дружелюбно махнул рукой: пропуск не нужен.
Приехав в Кордобу, Ким заночевал в отеле «Гран Капитан». Посреди ночи его разбудил громоподобный стук в дверь. Когда он открыл ее, в комнату ворвались два вооруженных гвардейца. Перевернув постель и вещи Кима, они велели ему собрать чемодан и следовать за ними в комендатуру. Ким, конечно, надеялся на спасительную силу своего британского паспорта, но в поясном кармане его брюк лежал сложенный вчетверо маленький листок рисовой бумаги с шифровальным кодом и подставными зарубежными адресами для отправки разведсообщений.
Листок был убийственным компрометирующим материалом, и избавиться от него надо было во что бы то ни стало. Ким надеялся сделать это по дороге, но опытные конвоиры следили за всеми его движениями. В комендатуре он предстал перед офицером, явно недолюбливавшим англичан. Он потребовал у Кима пропуск на посещение Кордобы и не удовлетворился полученным объяснением. Порывшись в содержимом чемодана, гвардейцы простучали и замерили сам чемодан с целью обнаружения возможных потайных мест. Убедившись, что ничего подозрительного там нет, они попросили Кима предъявить содержимое карманов. Он вывернул карманы брюк, а когда дело дошло до бумажника, бросил его на стол, движением кисти придав ему вращение. Бумажник пролетел до противоположного края стола, и солдаты инстинктивно ринулись к нему. Воспользовавшись секундным переключением внимания гвардейцев, Ким быстро достал листок рисовой бумаги и проглотил его.
Дело закончилось тем, что майор прочитал Киму короткую лекцию о засилье коммунистов в британском правительстве и отпустил его. Наутро гвардейцы явились в гостиницу, где остановился Филби, проехали с ним в такси до железнодорожного вокзала и убедились, что он сел на поезд.
За время гражданской войны в Испании Ким видел много крови и смертей, Однажды сам чуть было не погиб от снаряда, выпущенного республиканцами по эшелону, в котором он ехал вместе с франкистами. Несмотря на сложные переживания, которые он испытывал, видя сотни погибших в бою республиканцев, — его репортажи в «Таймс» должны были быть объективными. Того требовала редакционная политика газеты, которая, не ведая того, предоставляла Филби прикрытие для его разведывательной деятельности в пользу антифашистских сил. Статьи Филби устраивали не только «Таймс», но и пришлись по душе самому Франко настолько, что он лично наградил Кима орденом Красного Креста за боевые заслуги. Это была награда за разведывательное мастерство Кима Филби.
Гражданская война в Испании была своего рода генеральной репетицией грядущего мирового конфликта, и эта репетиция закончилась поражением республиканцев. Ее исход и невмешательство главных мировых держав не могли не укрепить Гитлера в намерении напасть на Польшу и таким образом приступить к выполнению планов завоевания жизненного пространства для немцев. В ответ на вторжение вермахта в Польшу Англия незамедлительно объявила войну Германии, и военный конфликт охватил Западную Европу.
Ким Филби покинул Испанию в июле 1939 года и вскоре оказался во Франции в качестве военного корреспондента «Таймс» при штабе британских войск в Аррась. Военная операция англичан на континенте закончилась поражением. Под натиском немецких дивизий они отступили к французскому побережью Атлантики и с большими потерями эвакуировались через Брест, Булонь и Дюнкерк, ставший в истории именем нарицательным.
Ким вернулся в Лондон в июне 1940 года. Он хотел оставить «Таймс», так как считал, что работа военного корреспондента в условиях цензуры не представляла для него интереса. Он осторожно прощупывал возможность устройства на работу в секретные службы и даже удостоился интервью с ведущим специалистом Государственной школы кодирования и шифрования Фрэнком Берчем. Несмотря на свое название, школа имела мало общего с образовательным учреждением: она занималась дешифрованием перехваченных секретных сообщений других государств. Филби был очень раздосадован, когда Берч отклонил его кандидатуру по той причине, что не сможет предложить ему достойную зарплату.
Несколько дней спустя Кима вызвал к себе редактор иностранного отдела «Таймс» Ральф Дикин и сказал, что звонил капитан Лесли Шеридан из военного министерства и интересовался, не готов ли Филби заняться «военным делом». Ким без колебаний откликнулся на это предложение и вскоре встретился в лондонском отеле «Сент Эрмин» с мисс Марджори Макс. Позже он узнал, что «Сент Эрмин» был облюбован офицерами британской разведки как место проведения тайных встреч и превратился в своего рода доступный для посвященных филиал Сикрет интеллидженс сервис. Мисс Макс, дама лет пятидесяти, подняла вопрос о политической работе против Германии. Ким, изъездивший Западную Европу вдоль и поперек и знавший нацистов не понаслышке, произвел на нее своими ответами благоприятное впечатление и получил приглашение на очередную встречу.
На этот раз мисс Макс пришла в сопровождении Гая Берджесса, который в то время уже работал в отделе «О» британской разведки. Так же как Филби в 1934 году рекомендовал Берджесса для работы в советской разведке, шесть лет спустя Берджесс поддержал кандидатуру Филби при его поступлении на работу в СИС. В течение всей беседы он отвечал на обращенные к нему вопрошающие взгляды мисс Макс одобрительными кивками. Ким Филби был принят на работу в британскую разведку. Вместе с Гаем он отметил это событие дружеской попойкой.
Сначала Филби работал в отделе «О», а после его реорганизации в отделе Специальных операций, где занимался подготовкой агентов для ведения подрывной работы на территории противника. В 1941 году его перевели в отдел «V» и назначили начальником Иберийского отделения, отвечавшего за разведывательную работу в Испании и Португалии. Обе эти страны соблюдали нейтралитет в войне и, так же как и Турция, были местом самой оживленной работы британской и немецкой разведок. Позднее в сферу ответственности Филби вошли Италия и Северная Африка. В это же время он участвовал в первых контактах британской разведки с Управлением стратегических служб США, предшественником ЦРУ.
В условиях войны опыт, а с ним и авторитет Филби росли с каждым днем, и в 1944 году, всего через четыре года после поступления в СИС, он получает назначение на должность начальника вновь созданного отдела IX. Задачей этого подразделения британской разведки было планирование и осуществление тайных операций против Советского Союза и международного коммунистического движения.
Обсуждение послевоенного устройства мира велось в британском правительстве чуть ли не с самого начала войны с Германией и при многих неизвестных напоминало дележ неиспеченного пирога. В 1944 году стал очевиден тот факт, что в результате теперь уже неизбежной победы над Германией и ее союзниками СССР выйдет из войны признанной мировой державой с огромным экономическим и военным потенциалом и политическим влиянием на освобожденные им от нацистов страны Восточной Европы. В условиях союзнических отношений Великобритания не могла открыто бороться с таким противником — это станет возможно только в период холодной войны, — но готовить для такой борьбы почву с помощью секретных действий было признано вполне допустимым.
Возглавив отдел IX, Филби стал причастен к информации, раскрывающей планы и намерения британского правительства в отношении Советского Союза, то есть к тому, что наиболее интересовало разведку НКГБ. К лету 1945 года Штаб послевоенного планирования закончил работу над документом «Безопасность Британской империи». Этот основополагающий материал объемом в 68 страниц был представлен Комитету начальников штабов 29 июня 1945 года, то есть в то время, когда СССР и Великобритания были еще союзниками, когда еще предстояли Потсдамская конференция и совместные действия против Японии. В качестве директивы Министерству иностранных дел и военным министерствам он официально определял в качестве главного противника — СССР (Советский Союз определил США в качестве главного противника только в 1950 году) и намечал ряд мероприятий, которые позднее были реализованы Западом. А именно установление «особых отношений» с США и притягивание их к обороне Западной Европы, завязывание западноевропейских стран на защиту Великобритании, создание блоков НАТО, СЕНТО И СЕАТО и сети баз по всему миру. Документ был подготовлен с позиций реальной политики и лишен какой-либо идеологии, кроме одной — защита интересов Британской империи. Он отражал голые интересы метрополии и в силу особо секретного характера был настолько откровенен, что не беспокоился о пропагандистском прикрытии в виде рассуждений о правах человека, тоталитаризме и демократии. На современном языке предлагаемые им решения можно было бы назвать технократическими. В то же время они были слишком амбициозны и непосильны для послевоенной Великобритании. Конфронтационный дух доклада должен был серьезно насторожить советское руководство.
Однажды в августе 1945 года начальник СИС генерал-майор сэр Стюарт Мензис, именовавшийся внутри службы одной буквой «С», вызвал Филби к себе и предложил ему ознакомиться с пачкой документов, полученных из Форин Офис. В письме британского посланника в Турции излагалась следующая история: вице-консул советского генерального консульства в Стамбуле Константин Волков обратился к британскому вице-консулу с просьбой о предоставлении ему и его жене политического убежища в Англии. Волков сказал, что на самом деле он является сотрудником НКГБ и в обмен на предоставление ему убежища готов передать сведения об этой организации и ее агентурной сети за границей. В частности, ему якобы известны имена трех советских агентов в Англии: два из них работают в Форин Офис, а один возглавляет контрразведывательную службу. Волков просил не использовать телеграфную шифрпереписку в информировании Лондона о его просьбе, так как советская дешифровальная служба расколола некоторые английские шифры. В комментарии британского вице-консула говорилось, что Волков был в весьма неустойчивом психическом состоянии.