— Ладно, — рассеянно пробормотал Хозяин и опять вытащил из кармана упаковку таблеток. — Ладно, раз так — что ж теперь… Не удается мне с вами поговорить. Да, вы же хотели со стариками до ужина еще увидеться. А я вас задерживаю. Ладно, идите… Я скажу, чтобы здесь накрыли.
Александра молча кивнула и пошла в дом, ощущая затылком его взгляд. Наверное, так же ощущается лазерный прицел. Надо как-нибудь спросить у Сан Саныча, можно ли ощущать лазерный прицел. Хотя откуда ему знать? Он еще живой, так что вряд ли его ощущал. А у тех, кто ощущал, — уже вряд ли спросишь.
Она не выдержала, оглянулась. Лазерный прицел выражал озабоченность. Наверное, вспоминал, сколько осталось патронов.
— Владимир Сергеевич, вы к ужину тоже переодеваться не будете? — деловито спросила Александра.
Хозяин мельком глянул на свой офисный костюм, зачем-то подергал себя за галстук и вдруг засмеялся. Он что — каждый день теперь смеяться будет? Наверное, таким способом решил вырабатывать в себе чувство юмора. Точно — заболел.
— Спасибо, — сказал Хозяин, отсмеявшись. — Спасибо, что напомнили, Александра. Нет, мне все-таки придется переодеться. Во что-нибудь более демократичное, да? Чтобы лишний раз не смущать стариков.
Александра нейтрально пожала плечами, повернулась и вошла в дом, с тревогой чувствуя, что стены, похоже, не являются серьезной преградой для лазерного прицела. Впрочем, ни в одном из таких домов она никогда не чувствовала себя защищенной. Мания преследования. Да кто угодно стал бы параноиком под такими взглядами. И особенно — после таких слов, которые наговорил ей вчера Сан Саныч. Вот интересно, зачем Хозяин родителей жены в свой дом привез? А жену из дому выселил… Совсем никакой логики. И совершенно не понятно, как вести себя со стариками.
Старики! И ведь не стесняется называть так людей, которые вряд ли намного старше него. А если даже по годам и старше — то на лбу у них это не написано. А у Хозяина на лбу как раз написано все и про его годы, и про то, как он их прожил. У них у всех на лбу клеймо. Наверное, его хорошо видно в оптический прицел.
Что-то слишком часто она думает о прицелах. Надо бы и правда взять пару выходных и посидеть в своей квартире с хорошей книжкой, в тишине и покое, в старом халате и в разношенных тапочках. И в полном одиночестве. Сейчас уже можно спокойно оторваться от Насти на пару дней — Хозяйки в доме нет, зато есть бабушка и дедушка, нормальные люди. И даже хорошие. И все-таки — зачем же Хозяин привез их в свой дом?
— Ой, да что же вы стучитесь-то? — Надежда Ивановна страшно смущалась, несколько суетливо отступала от двери, неуверенно обозначала рукой приглашающий жест, оглядывалась в глубину комнаты. — Ой, тут и не закрыто… И мы вас все ждем… Проходите скорее… А Настя нам про вас всё рассказывает и рассказывает… Да так интересно…
За спиной Надежды Ивановны тут же возникли Нина Максимовна и Леонард Семенович с Настей на руках. Нина Максимовна выглядела слегка растерянной. У Леонарда Семеновича и у Насти выражение лиц было совершенно одинаковым — абсолютного блаженства. Они и правда чем-то похожи. Зорро, подумать только! Мартышка хитрая.
— О-о, Анастасия Владимировна, да вы вовсю эксплуатируете исключительность случая! — укоризненно сказала Александра, переступая порог. — Вы что, мисс, теперь вообще не будете слезать с дедушкиных рук? И даже то, что дедушка устал с дороги, не является для вас весомым аргументом в пользу хождения на собственных ногах?
— Является, — с готовностью откликнулась Настя и крепче обняла деда за шею. — Но на руках так здорово! Саша, еще немножко можно, а? Я потом все время сама ходить буду, пароль д’онёр!
Леонард Семенович блаженно улыбался. Нина Максимовна виновато хлопала глазами и не знала, что делать. Надежда Ивановна обожающе глянула на внучку, обернулась к Александре и с нескрываемой гордостью заявила:
— Вон как разговаривает, видите? Это она в деда такая способная. Дед у нас английский знает, да. Всю жизнь в школе проработал. Он и рисовать умеет. А в молодости даже стихи писал. Два раза в нашей газете печатали! Я обе газеты сохранила, если хотите, потом покажу… Дед много чему может Настю научить. То есть… не то, чтобы один… он вам помогать сможет. Или это нельзя? Не полагается, да?
Надежда Ивановна испугалась и замолчала, кажется, опять готовая заплакать. У-у, выходные, похоже, придется отложить.
— Ну почему нельзя? Почему не полагается? — успокаивающим тоном заговорила Александра, улыбаясь Надежде Ивановне и взглядом приказывая Насте немедленно слезть с дедушкиных рук. — Леонард Семенович будет учить Настю всему, чему захочет. Я буду благодарна за любую помощь. И вы, если захотите, будете Настю учить. Это всегда в жизни так происходит — все мы учим друг друга, все мы друг у друга учимся. В результате чего и вырастаем такими… какими вырастаем…
Нет, это не ревность. С какой стати? Она только гувернантка Насти. Бонна. Учительница, нянька, прислуга. В общем — чужой человек. А они — родные дедушка и бабушка.
Которые уже вырастили свою дочь, Ксению Леонардовну, мать Насти. И научили ее всему, чему смогли. Ну вот, они об этом вспомнили.
Леонард Семенович переменился в лице и осторожно поставил Настю на пол. Нина Максимовна тут же ухватила девочку за руку и повела из комнаты, довольно решительно преодолевая ее сопротивление. Молодец. Настя оглядывалась и очень убедительно изображала умоляющий взгляд. Мартышка хитрая. Надежда Ивановна стояла столбом с обморочным лицом и держалась за сердце. Тихая паника.
Леонард Семенович шагнул к жене, осторожно обнял за плечи, прижал ее голову к своей груди и ласково заговорил, не обращая внимания на Александру:
— Наденька, успокойся… все будет хорошо. И сейчас все хорошо, все правильно, все так и надо… Маленькая моя, не надо бояться. Мы ведь чужие здесь, нас ведь никто не знает — а вон как встретили! Это ведь очень хорошо, правда? И к Настеньке подпустили, и устроили, как родных… Вот подумай сама: если бы мы сами Настеньку растили, а тут вдруг приезжает кто-то… Неизвестно откуда… Здравствуйте, я ваша тётя! Мы бы разве кому-то Настеньку доверили? Не-е-ет, мы бы не доверили. А тут вон люди какие… Тут люди хорошие. И привезли, и приютили, и с Настенькой видеться разрешили. Мы же об этом и мечтать не могли. Ну, вспомни, что ты говорила… А теперь что? Теперь все вон как повернулось… Чего нам больше-то? Ну, перестань, ну, маленькая моя, ну, хватит…
Александра кашлянула — они оба оглянулись и молча уставились на нее. С тоской. С привычной, давней, тяжелой тоской. Безнадежной. Сейчас было видно, что они действительно старики.
— Что значит — как родных? — строго спросила Александра, с трудом перетерпев острый укол в сердце. — Что значит — видеться разрешили? Вы Насте именно родные, родные дедушка и бабушка. Куда еще роднее! И кто может запретить вам видеться с родной внучкой? Не понимаю, почему вы так расстроились. Или Настя вам не понравилась? Она как-то неправильно себя повела? Но она все-таки еще очень маленькая, и с такими… чрезвычайными событиями не сталкивалась. Для нее вообще любые новые люди — событие чрезвычайное. Поживете вместе, привыкнете друг к другу, узнаете друг друга… В конце концов, ведь именно затем Владимир Сергеевич вас сюда и пригласил, правда? Ну вот. Я думаю, вам здесь постепенно понравится. И Насте понравится, когда вы узнаете ее лучше. Вы её полюбите. Но на все нужно время…
Она замолчала, сообразив, что на самом деле ничего не знает о том, зачем Хозяин их сюда пригласил. И вообще пригласил ли. И о чем с ними говорил, пока целый день возил их туда-сюда… И с дочерью повидаться отвез. И дочь с ними тоже, наверное, о чем-то говорила. Надо же было как-то объяснить им ситуацию: дочь с охраной в городе, внучка с гувернанткой за городом, деда с бабкой везут к внучке, чтобы… Чтобы те занимались с внучкой, раз уж матери не до того? Все-таки родные люди, а не чужая нянька.
Нет, это не ревность, нет, нет, нет. Просто непонятно, чему они могут научить ребенка. В юности стихи писал! Два раза в газете напечатали! Газеты до сих пор хранятся! Беда.
Надежда Ивановна мягко отстранилась от мужа, шагнула к Александре, остановилась, не зная, куда деть руки, и неожиданно спокойно сказала:
— Какое время, бог с вами… У нас нет времени. У меня нет… Да это и ничего, мы Настеньку и так любим. Саша, спасибо вам. Владимир Сергеевич нам все рассказал. Да и сами мы Оксану видели. Мы не думали, что с ней так… Владимир Сергеевич говорит, что, может, вылечится. Конечно, нам тяжело. Мы все-таки родители. Столько лет одни… Понятное дело — у нее своя жизнь, отрезанный ломоть. Забыла и забыла, что ж теперь… Мы же не думали, что такая беда… Спасибо вам за Настю. Какая ж она умненькая, ай-я-яй! И хорошая такая…
— Мартышка хитрая, — подал голос Леонард Семенович. — Знаете, Саша, это она в бабушку. Наденька, ты помнишь, какая в детстве была? Такая же артистка. Только болтала поменьше. А эта еще и говорит, как заведенная. И все со смыслом, все в одну точку бьет! Ой, ну хитрая же мартышка…
— Лёнь, ты чего! — Надежда Ивановна смутилась и даже испугалась. — Саша, не слушайте его… Это он любя… Он и меня так иногда дразнит…
— Я Настю тоже называю хитрой мартышкой. Иногда… — Александра неожиданно почувствовала облегчение. Ни с того — ни с сего. Или с того, что Леонард Семенович разгадал Настю? Есть надежда, что все-таки сумеет противостоять зомбированию. Так что, может быть, старики и не прибавят лишних хлопот… — Настя действительно очень артистична. Это она еще не все свои таланты успела сегодня показать. Думаю, завтра уже начнет показывать.
— Завтра нам в больницу ехать. То есть мне в больницу… Может, и положат сразу. На операцию. Или уж как там получится.
Леонард Семенович тут же ухватился за плечо жены. Та положила свою руку на его пальцы, благодарно погладила. Правда нормальные люди. И даже хорошие. С дочкой им просто не повезло. Бывает. Настя пойдет в дедушку и бабушку. Ладно, пусть они учат внучку тому, что сами знают. Тем более, что вряд ли дед с бабкой знают больше, чем Настя.