— Да потому и отдали, что княгиня, — возразил Андрей Андреевич, задумчиво разглядывая ее. Одним глотком допил чай, бесшумно опустил чашку на блюдце и деловито добавил: — Ну, давайте все, что там у вас. Куда потом дарственную? Вам или Зое Михайловне этой? И паспорт этот куда девать?
— Дарственную — Зое Михайловне… — Александра помолчала, вздохнула и неожиданно для себя решила: — А паспорт — мне.
— Ага, — без удивления согласился Андрей Андреевич. — Завтра часов с семнадцати будьте при телефоне. Мы с Гретой заглянем на минутку… Грета, нам пора. Спокойной ночи, Александра Александровна.
— Андрей Андреевич, минуточку… — Александра помнила, что Герман Львович говорил о трех бесплатных желаниях. Но ведь столько времени прошло. Что-то могло и измениться. — Андрей Андреевич, вы мне не сказали… Я не в курсе… сколько это будет стоить?
— Разве вас не предупредили? — Андрей Андреевич старательно натягивал бейсболку в прихожей перед зеркалом. Его отражение внимательно смотрело на Александру. — Вас предупредили. Три желания — бесплатно. Любые желания, даже такие дикие, как сегодняшнее… Кто вам эта Зоя Михайловна?
— Это бабушка моего первого ребенка. Девочка безнадежно больна. Это я виновата…
— Тьфу ты, — с досадой буркнул Андрей Андреевич и взялся за ручку двери. — Знаю я все. Ни в чем вы не виноваты. Вот ведь аристократия… Зло берет. Пойдем, Грета.
Глава 7
Надежду Ивановну выписали из больницы во вторник утром. Забирать ее поехали целой толпой — Леонард Семенович, и Хозяин, и Настя с Александрой — в бронированном джипе, и еще два джипа с привидениями, и зачем-то — Сан Саныч, отдельно, на своей машине, сам за рулем. Так и перлись караваном сначала по шоссе, потом по улицам, все время в левом ряду, иногда помигивая фарами: уступите, мол, дорогу, будьте так добры. Александра заметила: их каравану дорогу уступали все. Даже такие же страхолюдные джипы. Беда.
Надежду Ивановну одели во все новое. Она было всполошилась: «Зачем?!» — но Настя, мартышка хитрая, важно заявила:
— Так положено. Бабуль, ты разве не знаешь? Тебя вылечили, поэтому у нас праздник. На праздник надо надевать все новое. Смотри, какое платье! Я сама выбирала. Тебе нравится? А сумку папа выбирал. Тебе нравится? А вот это, на цепочке, — дедуля выбирал. Тебе нравится? А это называется па-лан-тин, его Саша выбирала. Тебе нравится?
Строго говоря, вообще все, кроме тонкой серебряной цепочки с каким-то знаком зодиака, которую действительно купил Леонард Семенович, выбирала одна Александра. И даже не слишком-то и выбирала. Просто в воскресенье Хозяин, после обеда опять заявивший, что им нужно поговорить, битых полчаса говорил ни о чем, ходил вокруг да около, непонятно улыбался и почти довел Александру до нервного срыва, прежде чем смог внятно объяснить, чего он от нее, собственно, хочет. Он хотел, чтобы Александра выбрала для его тещи подобающую одежду. Для тещи! Это было неожиданно. Подобающую! Это — ожидаемо. Хозяин всегда внимательно следил за тем, что подобает и что не подобает его положению. Похоже, он решил, что такая теща его положению подобает. А ее одежда — нет.
В воскресенье же Александру отвезли в какой-то сумасшедший бутик, где было пять продавцов и ни одного покупателя. Все пять продавцов, пять практически одинаковых девочек с разными именами на бейджиках, кинулись на Александру, как стая пираний на свежего утопленника. Александра равнодушно переждала выражения восторга по поводу ее появления, заявления об эксклюзивности всех тряпок, которые здесь висят, грубые комплименты ее фигуре, а потом так же равнодушно сказала:
— Пятьдесят второй размер, шестьдесят два года, волосы темно-русые, кожа светлая, глаза светло-карие. Безупречный вкус. Что-нибудь бежевое. Серое. Белое, черное. Ерунды не предлагать. Ничего концептуального. Стиль — «консерватор» или «царская семья».
И села в кресло рядом со стеклянным столиком. Интересно, как они выкрутятся? Эти стили она придумала только что. Не назло, просто от плохого настроения.
Девочки растерянно переглянулись. Одна незаметно скрылась за кулисами. Другая вопросительно поглядывала на привидение, которое застыло рядом с креслом Александры. Наконец самая сообразительная из оставшихся озабоченно сказала:
— Хм, царская семья… на такой размер трудновато… Хотя, конечно, можно попробовать собрать из разных коллекций.
Александра одобрительно посмотрела на сообразительную девочку. Неужели понимает, о чем идет речь? Если правда соберет то, что нужно, — она купит что-нибудь и себе. Ерунду какую-нибудь, просто в качестве поощрения сообразительности.
Как ни странно, но довольно быстро нашли, собрали и приволокли вполне подходящие вещи. Примерять и демонстрировать пятьдесят второй размер было некому, так что платья, юбки, брюки, костюмы и блузки Александре показывали, неся их перед ней на пластмассовых плечиках. Александра, рассеянно вертя в руках чашку с кофе, без размышлений, без пристального разглядывания и без троганья тряпок руками быстро показала: это, это и это. И белый палантин из шелкового трикотажа. И белье того же размера ко всему. В тон, в стиль, в цвет. Нет, выбирать некогда. На ваш вкус. Я довольна вашим вкусом… подойдите поближе… да, я довольна вашим вкусом, Женя. Заверните все для транспортировки в ограниченном объеме. Всего хорошего. Возможно, я сюда еще зайду.
Александра поставила чашку с так и не тронутым кофе на стеклянный столик, кивнула привидению и пошла к выходу. В зеркале увидела, как девочки дернулись было за ней, но кредитка в руке привидения их загипнотизировала. Бандерлоги все-таки. Даже развлекаться как-то неинтересно. А никому не известные стили «консерватор» и «царская семья», надо полагать, скоро войдут в моду. Примерно так вот и входят в моду всякие дурацкие стили, о которых еще вчера никто не слышал. Мода — это просто массовый психоз. Беда.
А то платье, которое привезли Надежде Ивановне в больницу, из всей кучи купленного в сумасшедшем бутике действительно выбрала Настя. Со всей остальной кучей Надежде Ивановне предстояло встретиться дома. Вот где паники-то будет…
Вообще весь этот день был сплошной цепью мелких паник, практически без пауз сменяющих друг друга. Расписание Настиных занятий — конечно, под откос. Уже третий раз на протяжении одной недели. Завтра будет четвертый раз. Завтра приедет Хозяйка, повидаться с матерью, ненадолго. Так Хозяин сказал. Непонятно улыбаясь.
— Ксения Леонардовна завтра ненадолго приедет повидаться с Надеждой Ивановной, — предупредил он Александру уже на ходу, собираясь после обеда уезжать по своим олигаршьим делам. — Я в это время дома буду, так что… В общем, я просто так вас предупредил. Вы же настаивали, чтобы я предупреждал обо всем, что касается Насти? Ну вот, я предупреждаю. Хотя это Насти не очень касается — я правильно выражаю ваше мнение?
— Свое мнение я привыкла выражать сама, — холодно ответила Александра. Настроение было паскудным… пардон, плохим.
— Александра, у вас невыносимый характер, — грозным голосом сказал Хозяин и коротко засмеялся. — Вас нужно срочно выдать замуж.
И ушел. Уехал. Делом заниматься. Важным делом, необходимым обществу, делом, приносящим радость и пользу каждому гражданину нашей необъятной родины, — добывать из воздуха следующий миллион. Или два миллиона. Или не из воздуха, а из карманов граждан нашей необъятной родины. Или три миллиона, и из карманов граждан всех стран, которые подвернутся под руку. Сделает до вечера пару-тройку миллионов, вернется домой поближе к ночи и опять заявит, что ему с ней нужно поговорить. А у нее и так уже характер невыносимый.
Ладно, спасибо еще, что сказал о предстоящем визите Хозяйки. Хотя Сан Саныч еще на прошлой неделе Александру предупреждал. Надо бы как-нибудь подготовиться.
После обеда, когда Настя уснула, заметно утомленная жарой и непривычным обилием впечатлений, Александра наконец добралась до своей комнаты, включила кондиционер и устроилась в кресле с книжкой, которую ей сунула Зоя Михайловна: «В электричке время убьёшь». Александра убила время в электричке, и еще полночи — после ухода Золотой Рыбки с выдуманным именем Андрей Андреевич. И взяла книжку с собой сюда. Зачем? Она не хочет ее перечитывать, она не будет ее перечитывать, книжка вредная, от нее болит сердце и переутомляются слезные железы. Это от зависти. Главная героиня, тоже гувернантка, чего только не натерпелась в жизни… Но у ее воспитанницы нет матери! А отец девочки — нормальный человек, никакой не олигарх, так, мелкий бизнесмен какой-то. И мать у этого бизнесмена — нормальная тетка, открытая и душевная. И друзья — нормальные люди, хоть и сумасшедшие немножко. Обыкновенные живые люди. Все. Никто не говорит светским голосом, никто не нюхает кокаин, никто не делает два-три миллиона после обеда, никто не разбивает по пьянке по мерседесу каждый квартал. Нормальные люди. Автор совершенно ненормальный… Авторша эта — где она видела столько нормальных людей? Все врет, все, все она врет, наверное, прожила всю жизнь в розовых очках, в бархатной шкатулке, в блаженном незнании гнусных реалий жизни — этих комиссаров Федь, этих братков по элите, которые убили маму, этих Бешеных Полковников, этих гламурных тараканих, недотравленных виски и наркотой… Нет, не знает автор жизни. Выдумывает какие-то сказки о хороших людях. Страшно вредная глупость.
Александра посидела, позлилась, с тоской подумала о завтрашнем приезде Хозяйки — и открыла книжку. Все-таки очень хочется к нормальным людям. Хотя бы почитать о них, если уж к ним — никак…
В дверь постучали. Александра сунула вредную книжку на подоконник, выключила кондиционер и сказала:
— Войдите.
Дверь стала открываться медленно, мелкими толчками, будто стоявший за ней размышлял, действительно ли разрешили войти или ему послышалось. Это кто ж тут такой робкий? Разве только та незнакомая пестрая кошка решила освоить не только участок, но и дом? А, нет, не кошка. Надежда Ивановна. Неймется человеку. Отдыхала бы после обеда… Тем более — только-только из больницы… Тем более — в такую жару… Тем более — в таком возрасте…