— Я попрошу женщин, чтобы сварили особенный чай, — сказал Хан. — Проследи, чтобы она выпила его. Ей следует много пить и кушать три раза в день. Я объясню женщинам, какую еду надо готовить. — Он уже собирался встать со стула, но остановился. — И не стесняйся ей врать, Бадира. Скажи, что уже ведутся переговоры по ее освобождению. Иначе она не выживет.
— Может быть, даже лучше, если она умрет, — осмелилась произнести Бадира. — Она ужасно мучается, и боли будут только усиливаться… и американцы все равно придут… несмотря на слова Кохистани… в конце концов они придут. Они всегда приходят, а когда приходят, гибнет много мирных жителей.
— Да, — согласился Хан, вставая со стула, — но придут они только тогда, когда Кохистани добьется своей цели, а у них закончатся варианты. Его план хорошо продуман. Он заставит американцев играть по своим правилам: убедит их, что у них есть шанс получить Сандру живой без штурма Базарака. Так будет продолжаться несколько недель, пока они не поймут, что их дурачат, и никто не собирается отдавать пленницу живой. У Кохистани одна цель: показать, что американцы уязвимы. Тогда позиции хезби во всем Афганистане укрепятся, и они заполучат новых бойцов в свою группировку.
— Он сам сказал тебе о своих планах?
Хан покачал головой.
— Кохистани ни с кем не делится своими планами. Я думаю, что так может произойти.
Бадира не привыкла находиться в обществе мужчины, который обращается с ней, как с равной.
— Где ты учился?
— В медицинском институте в Пакистане. А родился я здесь, в Базараке. Потом вернулся домой присматривать за своими престарелыми родителями. Они тогда оба болели. После их смерти я хотел вернуться в Пакистан, но в итоге решил остаться. Базарак был мирным селением, пока хезби не захватили его. Может, он снова станет таким… если Аллах того пожелает.
— Может, — повторила Бадира, подавляя в себе странное ощущение теплоты внизу живота, которое было ей незнакомо.
— А ты? — спросил он. — Где ты училась?
— Я тоже училась в Пакистане.
Хан снова сел на стул.
— Можно я спрошу про нос? — вежливо сказал он. — Не угодила своему мужу?
Она кивнула, сдерживая вдруг навернувшиеся на глаза слезы.
— Он умер?
— Да, — пробормотала она. Глаза ее наполнились слезами.
— Слава Аллаху, — сказал он улыбаясь.
38Вашингтон
Кофейня Starbucks
Спустя две недели после того, как скандальное видео о жестоком изнасиловании Сандры Брукс попало в СМИ, Клетус Вебб зашел в Stаrbucks, где Тим Хаген, военный советник президента, попивал двойной латте и читал Washington Post. Хаген отложил газету в сторону и встал, чтобы пожать Веббу руку. Оба они пересели за столик в пустом тихом углу.
— Поскольку оба наших начальника по уши в грязи, — начал Хаген, — я подумал, что было бы неплохо нам встретиться один на один.
Вебб еще не встречался с тридцатилетним Хагеном наедине, но много слышал об этом невысоком тощем человеке. Тот обладал фотографической памятью и уже в двадцать четыре года получил степень кандидата наук и магистра бизнеса в Массачусетском Технологическом Институте. Он окончил курс бизнес-администрирования по программе Leaders for Global Operations, а также получил ученую степень по специальности «Вычислительные методы в области аэрокосмической техники». Оставалось только гадать, почему с таким образованием он стал работать на правительство. Многие считали, что его привлекала власть.
Вебб не был уверен, что придумает что-то такое, что сделает их встречу продуктивнее, поэтому прямо спросил:
— Чего вы хотите?
— Как вы знаете, — сказал Хаген, — на прошлой неделе президент приказал окружить Панджшерское ущелье, чтобы прекратить поставки и остановить поток повстанцев, наводняющих Базарак.
— Да, он приказал вопреки нашей инструкции, — ответил Вебб, задумавшись, кто повлиял на президента: сам Хаген или объединенный комитет начальников штабов. — Он хочет принять жесткие меры против похитителей, но это не сработает.
— На мой взгляд, вы были правы, — признался Хаген. Вытащив небольшой портативный компьютер из футляра, открыл его и воткнул пару наушников, которые протянул затем Веббу. Агентство национальной безопасности перехватило это видео в Интернете шесть часов назад. Они следят за перепиской Аль-Джазиры по электронной почте большую часть времени — это, кстати секретная информация, — и ожидают, что Аль-Джазира скоро выйдет в эфир.
Вебба не удивило, что в этом замешано АНБ. Они следят за каждым закоулком на планете, где только есть доступ к Интернету, за исключением разве что Китая, где правительство само контролирует сеть. Вебб надел наушники и пересел на сторону Хагена, чтобы больше никому не было видно, что происходит на экране.
— Хочу вас предупредить: разрешение низкое. — Хаген нажал Play.
На экране появилось избитое, перепуганное лицо уорент-офицера Сандры Брукс. Кадр отдалился: стало видно, что голая Сандра привязана к кровати.
— Пожалуйста, не делайте этого, — сказала она кому-то за камерой. Сменился ракурс съемки, и в кадре теперь был развалившийся в кресле улыбающийся Аасиф Кохистани.
— Приветствую вас, — обратился он по-английски, — и пусть вас благословит Аллах. Американские войска окружили Панджшерское ущелье, отрезав нас от остального мира, чтобы наши жены и дети голодали. Этого нельзя терпеть.
Он подал сигнал оператору, чтобы в кадр попала Сандра.
Теперь голос Кохистани звучал за камерой.
— Сандра, скажи своему президенту, что ты хочешь, чтобы он сделал.
Сандра рыдала от страха и от стыда и даже не могла взглянуть в объектив.
— Я хочу, чтобы он убрал наши войска.
— Почему?
— Потому что, если он этого не сделает… — Сандра стала всхлипывать.
— Скажи же ему! — выкрикнул Кохистани.
— Потому что мне отрежут пальцы на руках и на ногах.
— А потом?
— Мои руки и ноги, — проговорила она и зарыдала еще сильнее.
Кохистани сказал что-то по-пуштунски, и в кадре появился Рамеш, держа в руках инструмент, похожий на большой секатор. Он схватил Сандру за левое запястье.
— Нет! — закричала Сандра, отчаянно борясь с кожаными ремнями, которыми она была привязана к деревянной кровати. Она сжала руку в кулак, но Рамеш легко поддел кусачками ее свободный палец и отрезал его. Она заорала от боли и ужаса, кровь побежала из обрубка ручьем.
Рамеш освободил от ремней ее кисть и направил ее в объектив камеры, чтобы было лучше видно, что палец действительно ампутирован. В другой руке он держал отрезанный палец.
Сандра отдернула руку и зажала губами кровоточащий обрубок. Спустя мгновение она повернулась к краю кровати; началась рвота. В кадре снова появился Кохистани. На этот раз он уже не улыбался.
— Это ваша работа, господин президент, это вы сделали, а не кто-то другой! Уберите войска, не то за каждый просроченный день мы будем отрезать вашей женщине по пальцу. Попытаетесь ее спасти — мы ее мигом убьем. Выполняйте наши требования — иначе она умрет!
Оператор направил камеру на Сандру: рыдая, она прижимала к грудям истерзанную руку, по-прежнему зажатую в кулак, откуда сочилась кровь, окрашивая грудь и живот в красный цвет. Видео закончилось, экран погас.
Хаген опустил экран компьютера.
Вебб вынул из ушей наушники и, поеживаясь, пересел на свое место.
— Президент уже смотрел?
— Да, — ответил Хаген. — Сегодня у нас было собрание с вашим начальником и с комитетом начальников штабов.
— Он хотел посоветоваться?
Хаген покачал головой.
— Он уже отдал приказ, чтобы войска покинули долину реки Панджшер. Собрание было по другому поводу: надо было убедиться, что на этот раз никто из спецназовцев не станет действовать без приказа. Он хочет, чтобы никто и ничто не усложняло положение Сандры.
— Хорошо, — понял Вебб. — А что, собственно, от меня требуется? Шройер не собирается идти путями, которые усложнили бы имеющиеся обстоятельства.
— Я это понимаю, — ответил Хаген. — Я надеюсь, что мы с вами вдвоем можем взглянуть на эту проблему в глобальном масштабе.
Вебб помрачнел.
— В каком еще глобальном масштабе?
— Вполне очевидно, чего добивается ХИК, — начал проливать свет на свои слова Хаген. — Они используют Сандру, чтобы выставить США дураками, — и у них это получается.
— Ну конечно, — согласился Вебб, согнув плечи и тут же их выпрямив. — Вы говорили это президенту?
— Разумеется, говорил, — ответил Хаген, — но… это только… это должно остаться между нами.
— Хорошо.
— Президент отреагировал на это видео как рядовой человек. Можно сказать, он принял его слишком близко к сердцу… он боится, что видео отразится на его президентском сроке.
— И по-вашему, это значит «отреагировал как рядовой человек»? — Вебб откинулся на спинку стула.
Хаген пропустил его слова мимо ушей.
— Пару недель все шло хорошо. Да, на него обрушилась вся эта шумиха из-за видео с изнасилованием, но после того как он выступил по телевидению с заявлением, что талибский насильник арестован, все вроде бы утряслось. Однако второе видео жестче первого, и последствия будут еще страшнее, и мы практически не можем этого избежать. Президент приказал окружить долину реки Панджшер, и Сандру из-за этого изувечили — примерно так это будет выглядеть в глазах общественности.
— Прошу прощения, — вставил Вебб, делая вывод, что Хаген хладнокровен, как рептилия, — но я не понимаю, как это относится к нам с вами. Пусть эту проблему решают люди с другим уровнем зарплаты и с другими полномочиями, чем у нас.
— Согласен, — ответил Хаген, отпивая латте. — Но президенту нужно поменять решение, и только я могу повлиять на это. Если вы в свою очередь посоветуете Шройеру то же, что и я, то мы сможем полностью изменить мнение президента. Я сейчас не строю иллюзий, но попытаться, думаю, стоит.
Веббу становилось все труднее скрывать раздражение.
— Что я должен посоветовать?