Мистер Грин подошел ко мне, и мое сердце забилось быстрее, когда мы сделали вместе поворот, совсем близко, но при этом даже не коснулись друг друга. Это походило на ту игру, в которую я с ним играла с момента нашего знакомства: вилась и кружилась вокруг него, но близко все же не подходила.
Может быть, это и была моя ошибка? Возможно, все дело как раз в том, что я всегда держалась от него на значительном расстоянии.
То, что все эти годы стоило мне таких усилий, теперь вдруг стало совсем легким. Шаги, последовательность, такт. Бенджамин Грин не уклонялся от меня, всегда был рядом, когда я двигалась в его направлении. А когда я протянула к нему руки, он крепко сжал мои пальцы.
Волнение захлестнуло меня, и внутри все перевернулось. Какие там бабочки в животе – мне казалось, что это гудят перед взлетом майские жуки!
С каждым шагом мистер Грин казался более уверенным, менее стесненным, и мы безупречно выполняли все фигуры, как будто никогда не делали ничего другого, только танцевали вместе. Вот он взял меня за руку и закружил так, что перед глазами все поплыло, как яркое красочное море.
Я рассмеялась и не сводила с него глаз, не отпускала его руку, даже когда песня закончилась, и все начали аплодировать.
– Ведь все прошло не так уж плохо, как вы представляли, верно же? – поддразнила я его, уводя в сторону, чтобы освободить место другим желающим потанцевать.
Он по-прежнему держал меня за руку, я чувствовала тепло его ладони, а его длинные тонкие пальцы переплелись с моими. Интересно, он сам это осознавал? Потому что я чувствовала, что вот-вот упаду в обморок.
– Возможно, вы были правы, – проговорил он. Я так любила, когда мне говорили эту фразу, даже если не знала, в чем именно я была, по его мнению, права.
– В каком отношении? – спросила я. Он глубоко вдохнул, оглянулся на гостей, которые уже начали новый танец, на яркие огни, пышно украшенный зал.
Он уже не выглядел таким нервным, как в начале праздника, его уши слегка покраснели после танца, а на губах играла усмешка. Мне это так понравилось!
– Иногда не думать – это даже полезно. И мне это сейчас очень помогло, – наконец ответил он и посмотрел мне прямо в глаза. А я все это время и не сводила с него взгляда.
В его глазах было столько нежности, что мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Мне так захотелось остановить время, чтобы этот момент длился вечно, чтобы я могла проживать его снова и снова…
Но тут в нас едва не врезалась молодая женщина, и это вернуло нас обоих к реальности. Мистер Грин резко отпустил мою руку, а я поспешно подхватила девушку, потому что она чуть не упала. Подняв на меня глаза, она глупо засмеялась.
Ее щеки раскраснелись, глаза казались остекленевшими, и она почти не держалась на ногах. Она была пьяна.
Конечно, для такого бала это не казалось чем-то удивительным, но все же, пожалуй, немного рановато.
Пошатываясь, она побрела к группе других молодых дам, которые приняли ее к себе, чтобы и она могла заполнить пробел в своей танцевальной карточке.
– А кто на вашей карточке? – неожиданно спросил мистер Грин, и я с удивлением воззрилась на него.
– На моей танцевальной карточке? Никого там нет, – я специально снова ее вытащила и подала ему, чтобы он сам в этом убедился. – У нас есть дело поважнее.
Мы не спеша направились к выходу из зала, чтобы не тревожить других гостей, и прошли в большой салон.
– А вы удивительно хорошо танцуете, мисс Хеммильтон, – вдруг сказал мистер Грин. Казалось, эти слова уже долго вертятся у него на языке, и в его голосе звучало удивление.
– О, а вы, значит, думали, что я деревенщина неотесанная, так, мистер Грин? – упрекнула я его и наигранно обиженно поджала губы. – Бедная тощая глупышка из захолустья Лондона, которая годится разве что на то, чтобы читать вслух старикам? – не преминула я уколоть его, и мистер Грин рассмеялся.
Мое сердце. Боже мой, мое сердце. Оно так сильно колотилось, что стало даже больно.
Никогда прежде я не видела и не слышала, чтобы мистер Грин смеялся. Сколько раз я его поддразнивала, рассказывала забавные истории или просто кривлялась, как цирковая обезьянка, но уголки его рта ни разу не дрогнули.
Однако я знала, догадывалась, что за строгой маской скрывается нечто большее. Что-то аккуратное, изящное и мягкое, совсем как его почерк.
И вдруг стало совсем не важно, как в итоге пройдет этот вечер, хорошо ли, плохо ли. Бенджамин Грин рассмеялся, и этого у меня никто не мог отнять. Лишь это теперь имело значение.
– Будьте уверены, я вполне осознаю, что вы девушка со множеством талантов, – возразил он, даже не понимая, как сильно я к нему привязана и как важна мне его похвала. Я начала смеяться. Вряд ли он понимал, что именно сказал.
– Ах, мистер Грин, но сформулировали вы это весьма и весьма двусмысленно, – заметила я, и улыбка тотчас сползла с его лица, а в глазах мелькнул испуг.
– Что? Нет… Нет, это вовсе не так, – забормотал он, пытаясь исправить неловкость. А мне вдруг непреодолимо захотелось поцеловать его. Этого красивого, всегда сдержанного и замкнутого человека, которого я сегодня узнала с новой стороны.
– Ну что вы, это же просто шутка, – попыталась успокоить его я, хотя было весьма забавно наблюдать, как у него от стыда начинает краснеть шея.
– Знаю, – робко проговорил он, отводя взгляд в сторону. И когда он чуть повернул голову вбок, я смогла разглядеть родинки у него на шее. Три темные точки на бледной коже. Три точки в ряд, совсем как пояс Ориона. – Но это все равно не слишком приятно, поэтому я хотел бы взять свои слова назад, – попросил он, и разве можно было ему отказать?
– Всегда пожалуйста, – великодушно ответила я и взяла два бокала у одного из слуг, поскольку мы к тому моменту уже успели пересечь большой салон и добрались до столов с напитками.
Я передала бокал мистеру Грину, чтобы он мог снова взять себя в руки, и, пользуясь случаем, забрала у него свою танцевальную карточку.
– Можете записать свое имя в каждую строчку, – игриво сказала я, хотя на самом деле была абсолютно серьезна. Сегодня вечером я не хотела больше ни с кем проводить время, кроме Бенджамина Грина. Снова с ним потанцевать, коснуться его руки.
– Но ведь так не принято, – с упреком заметил он. Уж что-что, а упрекать у него получалось хорошо. Даже несмотря на то, что сейчас он изо всех сил старался собраться с мыслями.
Я пренебрежительно шмыгнула носом.
– А мне казалось, вы уже достаточно хорошо меня знаете. И в том числе о том, что мне абсолютно все равно, что там принято, а что нет, – спокойно ответила я, пряча карточку обратно в складках пышной юбки.
– Но мне не все равно, – серьезно возразил он, и я тяжело вздохнула.
Видно, момент, когда он искренне делился со мной своими чувствами, подошел к концу. В животе по-прежнему трепетало, и я сделала глоток содовой, чтобы хоть немного успокоиться.
Я даже от алкоголя отказалась ради мужчины, что стоял рядом со мной. И хотелось надеяться, что он это оценит.
– И что же, теперь вы снова превратитесь в статую? – спросила я, мягко подталкивая его плечом.
– В статую? – он чуть вскинул брови, и я решила наконец разъяснить ему, что о нем думаю.
– Вы очень хорошо скрываете свои чувства, и может создасться впечатление, что у вас их вовсе нет, – честно заявила я. В его глазах мелькнуло искреннее недоумение. Неужели же он сам об этом не знал?
– В самом деле? – спросил он, и я кивнула.
– Мы знакомы полтора года, а я только сегодня впервые увидела, как вы смеетесь. Хотя в прошлом я прилагала немало усилий, чтобы заставить вас рассмеяться, да только вот результата не получала, – сказала я и тут поняла, что не должна была этого говорить. Ведь это совсем не забавная шутка, которую можно было бы рассказать на балу, а нечто более серьезное.
На мгновение мистер Грин уставился на меня, словно пытаясь осмыслить услышанное. Слова будто очень медленно просачивались в его разум, а потом его глаза расширились от ужаса.
– Ох, нет, – простонал он так тихо, что я едва смогла его услышать, и потер лоб. – Значит, я становлюсь похожим на своего отца.
– Он тоже так хорошо танцевал? – я не могла удержаться, чтобы снова не поддразнить его, одновременно с этим пытаясь приободрить его и сменить тему. Может, так я смогу загладить свою ошибку?
Мистер Грин внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, не издеваюсь ли я над ним. Однако, когда он понял, что на самом деле я сделала ему комплимент, быстро поднес к губам бокал с содовой и смочил горло.
– Пожалуй, вы преувеличиваете, – растерянно пробормотал он.
– Почему же? А вдруг это правда? – не сдавалась я, и он покачал головой.
– А вдруг вы и сейчас разыгрываете спектакль? – проговорил он бесцветным голосом, глядя куда-то в сторону.
Такого я не ожидала. Непривычно суровые слова больно царапнули мою душу, и мне понадобилось время, чтобы придумать, как на это ответить.
– Значит, вы полагаете, что я все это время разыгрывала спектакль? – растерянно пробормотала я. Теперь мне было уже совсем не до шуток.
Неужели он действительно так обо мне думал? В его глазах я была просто актрисой, слова которой невозможно воспринимать всерьез.
– О, мисс Хеммильтон. Вот вы где, – окликнул меня кто-то со смехом. Я удивленно оглянулась. Это оказался мистер Хиггинс. Когда же он успел подойти?
– Мистер Хиггинс, – вежливо кивнула я и попыталась улыбнуться.
– Не окажете ли мне честь потанцевать со мной? – поспешно поинтересовался он. Я тут же снова оглянулась на мистера Грина. Он тоже смотрел на меня, но теперь, как и всегда, отстраненно вежливо.
Наша беседа зашла в тупик. Пожалуй, это был идеальный момент, чтобы избежать дальнейших неловкостей. Но хотела ли я этого? Оставить попытки только потому, что столкнулась с неожиданным сопротивлением?
Я так долго пыталась пробиться к нему, завоевать его доверие, и вот мистер Грин наконец-то начал постепенно раскрывать душу. Но затем у нас возникли разногласия. Неужели это повод отвернуться от него?