– Папа, – я нажала на «плей», – я тебя умоляю.
Отец загородил экран, встал прямо перед нами:
– Вы могли бы подружиться с теми, кто живет на Сицилии, в Калифорнии, в Китае!
Беа, как и я, больше не слушала его. Анна Маньяни снова зашагала в вечную ночь меж двух рядов фонарей – еще более одинокая, чем раньше. И вот тут мой отец произнес это слово.
– Там и фотографии можно публиковать. Я так делаю в своем блоге про птиц.
И на этот раз волшебное существо не ограничилось лишь искоркой в глазах, а засветилось все целиком, вновь возникнув цельным, величественным и пугающим, как лох-несское чудовище, как Сцилла и Харибда. Беатриче встала:
– Покажи, – обернулась она ко мне. – Сделаем это вместе.
Я хотела ответить: «Забудь об этом», – но ее глаза снова засверкали, как после нашей кражи.
Мы пошли в кабинет.
– Я только посмотрю, и все, – повторяла я как заведенная.
Папа усадил Беатриче в офисное кресло, повернул к новенькому компьютеру – ноутбуку. Включил его. Я стояла сзади и через приоткрытую дверь слышала, как плачет «Мама Рома». Потом отец включил первый в Т. – и, вероятно, единственный в те времена – беспроводной роутер, и вот в этот момент и родилась разгадка той головоломки, которую пытаются решить все девушки, штурмуя поисковые серверы; того ребуса, над которым мучаются журналисты.
Как появилась Беатриче Россетти?
Вначале был – и об этом никто не знает – блог Беа и Эли.
Едва отец завершил процесс регистрации и оформил домашнюю страницу, Беатриче оживилась. Снова заговорила бойко, повелительно, сыпала вопросами: «Как это сделать? А это для чего?» Механизм, отвечающий за желания, снова начал клацать, одновременно с мышкой.
Блог Беа и Эли я намеренно удалила, но если постараться, то можно воскресить в памяти его отвратный вид: фон – унылого светло-желтого цвета, шрифт – блекло-лилового. Был даже такой кричащий подзаголовок, сам по себе в принципе неплохой: «Подруги, которые всегда в ссоре». Папа был очень чутким учителем; чтобы объяснить, для чего все это, он стал показывать нам не свой блог, а блоги друзей – преподавателей, компьютерщиков, которые по большей части писали о детях: бессонных ночах, отвыкании от груди. От меня смысл ведения блога по-прежнему ускользал. Потом он продемонстрировал блог женщины, которая вела дневник своей болезни. Беа насупилась, и он перешел к блогу, посвященному литературе: «Это для тебя, Эли». С воодушевлением рассказывал, что можно найти еще тысячи блогов, общаться, комментировать, прикреплять ссылки, потому что суть интернета, по его словам, – это связь между людьми.
– А как поместить туда фотографии? – нетерпеливо перебила Беа. – Есть вообще модные блоги?
Папа взглянул на нее с некоторым сомнением:
– Наверное, есть.
И тогда она побежала к себе в комнату и вернулась с кипой альбомов. Нетерпеливо пролистала, нашла искомое: свой портрет, где на ней было невообразимое количество косметики и лента на груди. Какой-то конкурс красоты. Она вытащила снимок из альбомного кармашка, подняла его, точно флаг, и лишь теперь, глядя на замешательство отца, осознала, что нельзя просто взять его и засунуть в компьютер.
Да, я говорю буквально о вчерашнем дне, но это уже доисторический период. Моему отцу пришлось достать свой цифровой фотоаппарат, сфотографировать снимок, подсоединить фотоаппарат к компьютеру проводами, перекачать файл, обработать его – в общем, выполнить скучнейший набор действий, от подробностей которого я вас избавлю и который в последующие месяцы мы с Беатриче повторяли тысячи раз.
В тот день, провозившись где-то с полчаса, отец наконец разместил фотографию Беа в разделе, озаглавленном «Кто мы». Потом спросил ее, как она хочет представиться читателям, и она безмятежно ответила:
– Мне семнадцать, я упряма, особые приметы: неотразима.
Я засмеялась. Папа колебался:
– Может, что-то поскромнее.
– Ну тогда… Особые приметы: без комплексов.
Папа явно был в затруднении.
– Но я должна привлечь внимание! – упорствовала Беатриче, которая, в отличие от моего отца, знатока интернета, уже все поняла. – Паоло, напиши кратко: первая по красоте и по завистникам во всей школе. А под фотографией Элизы напиши: ботан.
– Эй! Я не собираюсь грузить туда никакую фотографию! – возмутилась я. – А ботан – это ты про себя напиши, раз у тебя по оценкам одни девятки.
При этом я не стала говорить, что поскольку у нее нет матери и нет других друзей, кроме меня, то она никак не может быть «первой по завистникам».
– Ты что, это забавно: мы же подруги, которые всегда в ссоре, так ведь? Мы разные, мы противоположности!
Несовместимые, непримиримые – прибавила бы я сегодня.
Потому что ты предательница, а я нет.
– Я не твоя наживка и не собираюсь тут устраивать блог крутой телки и лохушки!
Тут папа взял ситуацию под контроль и склонил Беа к более сдержанному описанию: «Мне семнадцать, учусь в классическом лицее, интересуюсь модой». Потом заставил меня разместить хотя бы смазанную фотографию моих книжных полок с лаконичной подписью: «Люблю читать», которая в напечатанном виде казалась страшно унылой, словно учебу рекламировала.
Что мы стали писать в том блоге? О, не помню точно: без сомнения, какие-то глупости. О себе я не писала ничего – для этого я вела дневник. Но я помогала Беа начинять ее вранье метафорами, и она с фанатизмом каждый день включала папин компьютер и разбавляла свои выдуманные секреты фотографиями.
Поначалу она брала снимки, которые делала ее мать, но потом в подавляющем большинстве случаев – моего авторства. Благодаря щедрым денежным вливаниям адвоката Россетти она снова начала ходить к парикмахеру раз в три дня и покупала новые платья специально для того, чтобы позировать перед «Контаксом», взятым у моего отца, и командовать: «Сосчитай до трех и увековечь меня!» Мало того: она еще и к фотографам Т. обращалась, чтобы снимали ее на пляже и в студии, в бикини и в вечерних платьях. А те всякий раз столбенели, если она просила их не проявлять пленку, а записать все на CD.
Мы тратили целые часы, чтобы обработать их и загрузить на «Беа и Эли». Наш блог никто не посещал, посты оставались без комментариев; если кто и заходил случайно, то обычно спрашивал: «Почему только Беа на фотографии? Где Эли?» или: «Эли, что ты любишь читать? Как ты можешь дружить с такой курицей?» Сейчас, конечно, поверить уже невозможно, но, когда блогинг только начал завоевывать популярность, эта территория была не для таких, как Беа, а для таких, как я. Те, кто бродил по сети в 2003-м, увлеченные не красотками и нарядами, а писательством или другой серьезной сферой деятельности, как мой отец например, испытывали потребность делиться своей страстью, исследовать, дружить. Их целью было открывать что-то новое, а не демонстрировать себя.
Блог Беа и Эли был практически обречен на провал. Однако воодушевление Беатриче не угасало.
Напротив, она словно родилась заново. Лекарство было найдено, и оно действовало. Ее не волновало число посетителей, не волновали обвинения в нарциссизме, временами разбавлявшие молчание. Экран пленил, завораживал ее, и она словно вела с ним секретный диалог. Все это казалось мне тогда непонятным и смешным, да и сегодня я с трудом ее понимаю. Она искала свою мать? Или себя? Та Беатриче, которую я старалась всеми силами потопить, не давая ей заглянуть в органайзер, пичкая русскими романами и культовыми фильмами, несмотря ни на что, выплывала на поверхность?
Только мы с отцом могли наивно полагать, будто это совершенно безобидное времяпрепровождение. А не смертельное оружие.
Чтобы завоевать весь мир, достаточно было лишь подождать, когда на смену блогам придет нечто менее похожее на старые журналы. Когда технический прогресс поравняется с Беатриче.
«Как стать Беатриче Россетти?»
Тренироваться пятнадцать лет.
Однако вернемся на минуту в тот день, когда был основан наш блог. Из папиного кабинета мы вышли только поздно вечером. Беатриче, вся на взводе, закрылась у себя и говорила по телефону с Габриеле. Через час с чем-то прибежала ко мне и заявила:
– Мы снова вместе. Идем к нему на Феррагосто, Лоренцо тоже приглашен.
И тут, несмотря на блог Беа и Эли, разворачивается одно из самых прекрасных моих воспоминаний. Я даже спрашиваю себя: «Как это вообще возможно, что все закончилось так, как закончилось?» Весь следующий день мы, намазанные маслом, провели на мысу, развалившись на солнце, точно два тюленя. Мы обгорели. Вернувшись домой, бродили по квартире топлес, набрызгавшись противоожоговым средством, а папа пытался не смотреть на нас. Спать было невозможно. Наутро, пятнадцатого, мы сразу же начали приготовления: маски, примочки, всякие процедуры. Отцу на несколько часов был закрыт доступ в ванную. Мы заперлись внутри, и Беа в равной мере занималась и своим телом, и моим, намереваясь вернуть былой лоск. Мы делали маникюр, выщипывали брови, толкались в ванне, стоя бок о бок и проводя губкой по лопаткам, по ягодицам, под мышками.
В восемь вечера мы наконец оседлали свои скутеры и вылетели на набережную. Лавируя между автомобилями, заезжая на тротуары, мы мчались, обгоняя всех. Беа впереди, я за ней. Заново выпрямленные волосы вихрем кружились вокруг ее плеч. Я видела ее голую спину и поглядывающие на меня глаза в боковом зеркале. Давила на газ, безуспешно пытаясь ее догнать. Казалось, жизнь навсегда превратилась в гонку.
Добравшись до пьяццы Паделла, мы оставили скутеры внизу и взлетели на девять лестничных маршей, прыгая через две ступеньки. Мы столько времени питались одной смертью и теперь были страшно голодны. Дверь была открыта. На кухне мы увидели Сальваторе, Габриеле и Лоренцо – в шортах и с голым торсом. Стол ломился от винных бутылок, на плите раскрывались мидии. Это был наш день – Феррагосто. Мы с Беатриче сняли обувь, платья и в одних купальниках побежали к нашим парням.