что написали родители. Он читает медленно, но не настолько медленно.
Вскакиваю со стула, отталкиваю в сторону миссис Граер и подхожу к Уоллису как раз вовремя, потому что успеваю вырвать газету из его рук.
– Не читай это!
Прижимаю газету к груди, тяжело дышу, не в силах заглотить достаточно воздуха. На нас оборачиваются. Взгляды отрываются от газет. Уоллис смотрит на меня. Смятение, а может быть, и страх проступают на его лице.
– Не… не читай это, – снова говорю я. Несколько человек уже листают газеты, выискивая мою страницу. Уоллис смотрит на них, на меня, на газету. Затем тянется к другой. Я пытаюсь остановить его, но большая рука берет сначала одну мою кисть, потом другую, и таким образом он удерживает меня, как ребенка. Кладет газету на стол и открывает ее.
– Нет… Уоллис, не читай это… пожалуйста, пожалуйста, не читай…
Я висну у него на руке, стараясь оттолкнуть его от стола, от газет, но он такой сильный. Теперь я шепчу. Другие не могут меня слышать. При виде моей фотографии брови Уоллиса морщатся. Он смотрит на текст и начинает читать. Подлинный ужас охватывает меня, как еще одна рука, которая больше его руки. Я понимаю, что он дочитал до конца, потому что с его лица исчезают все краски, словно кто-то отрубил ему голову и кровь из нее вылилась наружу. Он смотрит на меня. Тычет пальцем в страницу – достаточно сильно, так что бумага рвется. Снова тычет. Это правда. Это правда, это правда.
– Я хотела сказать тебе. – Я даже не знаю, говорю ли я это. – Хотела сказать тебе, хотела, но не знала как…
Он отбрасывает мои руки, словно они источают яд, делает шаг назад, разворачивается и выходит из класса. Я пытаюсь бежать за ним, но ладонь миссис Граер ложится на мое плечо. Она что-то говорит. Я сбрасываю ее руку. Кто-то сзади произносит:
– Боже Святый, это ты придумала «Море чудовищ»?
Выбегаю в коридор. Уоллиса там нет. Пол качается перед моим лицом, в углах глаз становится темно.
Спустя одно-два мгновения головокружение проходит.
По крайней мере это показалось мне одним-двумя мгновениями. А может, прошло несколько минут. Может, полчаса, потому что когда я прихожу в нормальное состояние, звенит звонок и ученики вываливаются в коридор.
Я иду на первый урок без рюкзака.
После каждого следующего урока на меня все больше и больше таращатся в коридоре. Люди что-то говорят, но я не слышу о чем. Я больше не вижу Уоллиса, что удивительно, учитывая его габариты. Мое тело – чайная чашка, и все внутренние органы сплющены внутри ее. Возможно, у меня аллергия. Ведь, в конце концов, на дворе весна.
Уоллис должен будет поговорить со мной за ланчем. Он не станет есть без меня.
Пристраиваюсь к стайке учеников, стремящихся в столовую, и они буквально вносят меня в дверь. По другую ее сторону я выпадаю из толпы, как лист, унесенный потоком воды. Какое-то время стою неподвижно, не в силах сориентироваться, затем вижу очереди за ланчем. Если я возьму что-нибудь поесть и найду Уоллиса, это будет хорошо.
Передо мной вырастает чья-то фигура. Высокая. Дешан Джонсон. Он протягивает мне что-то. Сложенный лист бумаги. Моя рука берет его, словно во сне, кажется, что мое тело ведет себя как хочет без моего на то разрешения. Разворачиваю лист.
Это мой рисунок. Тот, который Трэвис украл у меня в октябре.
– …действительно жаль, – говорит Дешан. – Трэвис вел себя как последняя сволочь… хотел вернуть его раньше, но не было возможности… это действительно круто, что ты нарисовала «Море чудовищ»… мой брат подсадил меня на него…
Меня могло вырвать на его ботинки, если бы я простояла там немного дольше, и потому, спотыкаясь, я прохожу мимо. Уоллис должен быть где-то здесь. За нашим столиком. По всей вероятности. У окна. Я смотрю. Его там нет.
Встаю в очередь и пялюсь на кошелек девочки передо мной. Не помню, что ставлю на свой поднос, пока не дохожу до конца и кассирша не пробивает мне две тарелки томатного супа, овощной салат, пригоршню пакетиков с горчицей и мороженое в рожке. Мороженое – это для Уоллиса. Уоллис любит мороженое.
Выхожу из очереди и снова смотрю на столик. Его по-прежнему там нет. Оглядываю столовую. Его нет ни в одной из очередей. Ни за столиками у двери, ни у стены. Он во дворе? Сегодня для этого слишком холодно.
Головы поворачиваются. На меня смотрят. Столько глаз. Иду к нашему столику. Мир снова кренится набок. Я словно пакетик с горчицей, который сжал в руке маленький ребенок. Его рука сдавила мое сердце, мои легкие, мои глаза, и я вижу только то, что прямо передо мной. К моему лицу прилипают волосы. Одна из мисок с томатным супом падает с подноса и заливает белый пол.
Кто-то зовет меня по имени. Я в растерянности.
Возможно, он сказал не мое имя, а «ЛедиСозвездие».
Иду прямо по супу. Где он? Он должен быть здесь.
У меня готовы страницы «Моря чудовищ», чтобы выложить на этой неделе? Не могу вспомнить. Должно быть, готовы. У меня большой задел.
Мама с папой не должны были писать об этом в газете.
Здесь так жарко. Почему здесь так жарко? Я умру, если мои легкие не выберутся из чашки.
Где Уоллис?
Я на сто процентов умру.
Он должен быть здесь, чтобы я отдала ему его дерьмовое мороженое.
Господи, я умираю.
Мой поднос стукается о край стола, и упирается мне в живот. Выскальзывает у меня из рук. Ноги подкашиваются.
Наступает темнота.
Властители дум :: Разделы :: Веб-комиксы
ТАЙНА ЛЕДИСОЗВЕЗДИЕ РАСКРЫТА
отправлено в 11:03 05 – 06 – 2017 пользователем
БлаженныйШут
Леди и джентльмены, в этот величайший из дней я доношу до вас информацию, долго ожидаемую пользователями Интернета. Подлинная личность ЛедиСозвездие, художницы, которая ревностно охраняла свою анонимность, была раскрыта не кем иным, как местным СМИ. Кликните картинку и удивляйтесь.
ElizaMirk.jpg
+90/-21 | 43 комментария | ответить | пожаловаться
13:15 (полбяныехлопья присоединился (-ась) к беседе)
полбяныехлопья: Э??
полбяныехлопья: Что случилось?!?!
13:16 (Корова_Апокалипсиса присоединился (-ась) к беседе)
Корова_Апокалипсиса: ее здесь нет, да?
полбяныехлопья: Да
полбяныехлопья: Она сейчас в школе
полбяныехлопья: Думаешь она знает??
Корова_Апокалипсиса: понятия не имею.
Корова_Апокалипсиса: элиза, мы пытаемся исправить ситуацию, насколько это в наших силах. но, возможно, уже поздно… властители дум вцепились в новость мертвой хваткой.
Корова_Апокалипсиса: а когда властители во что-то вцепятся, то уже не отпустят.
Глава 31
Когда я была младше, родители записали меня в бассейн на уроки плавания. Там занимались тридцать ребятишек, которых учили держаться на воде и плавать на спине. Я постоянно спотыкалась о собственные ноги, играя в соккер, в баскетболе меня все время сшибали с ног, и мама с папой понадеялись, что с плаванием дело у пойдет лучше.
В то время я все еще хотела доставить удовольствие родителям, оправдать их ожидания. Мне хотелось добиться успеха хоть в чем-то. Не получалось. Я не особо любила плавание, но если у меня есть к нему хоть малейшие способности, я буду плавать.
Дело не пошло. Когда инструктор попытался научить нас просто лежать на спине – тому, что у всех получалось само собой, – я наглоталась через нос воды и стала беспорядочно махать руками. Мне сказали, что я могу прекратить заниматься. Но я продолжала пытаться.
В последний день занятий один из мальчиков подначил меня нырнуть до дна бассейна в самом глубоком его месте. Я сделала это. Вернее, попыталась. Пальцы коснулись дна, и я устремилась вверх, осознавая, что воздух в легких кончается. На расстоянии трех четвертей до поверхности воды из-за кислородного голодания у меня пропало зрение, и мои руки и ноги только и могли, что опять-таки колотить по воде. Когда я наконец вынырнула, облегчение от того, что я могу вздохнуть, было подпорчено тем, что сделала я это слишком резко и холодный воздух обжег мне легкие. В голове гудело.
Пробуждение после столовой похоже на выныривание с глубины. Пульсирующая боль, холодный воздух. Я понимаю, что лежу в узкой больничной палате. Мои глаза крепко зажмуриваются от яркого света, льющегося с потолка.
– Анни, приглуши свет. – Свет становится тусклым.
– Эй, Эггз. Ты меня слышишь?
Снова открываю глаза. Рядом с кроватью сидит папа. Мама идет к нему от стены с выключателем на противоположной стороне комнаты. Пытаюсь сглотнуть, но мой рот словно наждачная бумага.
– Да.
Они оба улыбаются. Мама проводит рукой по лицу.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Ты споткнулась в школьной столовой и ударилась головой о стол. – Папа протягивает руку к моему лбу. Мне нет нужды трогать его, чтобы понять, что на нем повязка. – Так много крови… Как ты себя чувствуешь?
– Голова болит, – отвечаю я. – Очень сильно.
– С тобой все было хорошо, когда ты выходила из дома утром? – спрашивает мама. – Ты позавтракала?
Я ничего не отвечаю, потому что наконец вспоминаю причину, по которой потеряла сознание, и те руки снова сжимаются вокруг меня. Это страшно. У меня перехватывает дыхание.
Они рассказали всем о ЛедиСозвездие. Теперь обо мне знает вся школа. Знает весь город.
Знает Уоллис.
– Как долго это продолжалось? – спрашиваю я.
– Сколько прошло времени с того, как ты упала в столовой? – Папа смотрит на часы. – Наверное, полтора часа. Они не захотели рисковать, вызвали «Скорую», и она привезла тебя сюда. Вот-вот придет доктор проверить, как ты.
– Вы рассказали им. Вы написали об этом в газету. – Мои глаза затуманивают слезы. Комната вращается, но я по-прежнему лежу на кровати.