Еще во время медового месяца Элизабет окончательно поняла для себя, что ее брак оказался провальным, и она даже заболела, потому что больше всего на свете боялась разговора с матерью. Она впала в депрессию, начала курить, практически перестала есть… Желтая пресса с удовольствием смаковала скандальные истории про истеричную кинозвезду и ее грубияна-мужа, Лиз понимала, что все это читает Сара, и от этого ей становилось еще хуже.
Когда лайнер с молодоженами, возвратившимися из 14-ти недельного свадебного круиза, подошел к нью-йоркскому порту, где на пристани, скорбно сжав губы, стояла Сара, Элизабет лишилась чувств. Она знала, что мать на этот раз не сыграет в ее команде, обвинит в проблемах с мужем ее одну и приложит все усилия, чтобы сохранить свой статус тещи миллионера. Так и случилось: прямо в больничной палате, куда Элизабет попала с корабля, Сара отчитала дочь, сказав, что той пора уже повзрослеть. И то, что Ники «слегка избалован», совершенно не помешает ему со временем стать идеальным мужем и отцом. И что в их семье никогда, НИКОГДА не было ни одного развода!
Элиз с мужем в Париже во время медового месяца. 31 мая 1950 года
Однако Хилтон-младший уже неоднократно пожалел о том, что женился на кинозвезде. Ему осточертели нескончаемые выходы, на которых он должен был появляться с женой, его очень раздражал и угнетал его неожиданный новый статус – «муж Элизабет Тейлор»: из парня № 1, наследника многомиллионной империи он вдруг превратился в довесок, чуть ли не в аксессуар великой женщины. Одна из родственниц Ники, Мерилин Баррон-Хилтон, рассказывала:
– Его ужасно задевало то, что в первую очередь он известен как муж Элизабет Тейлор. Его бесило, когда к нему обращались мистер Тейлор. Ведь он привык, чтобы перед ним все ходили на задних лапках. У Ника был ужасный характер, и временами его поведение становилось просто невыносимым, хотя умел быть и нежным, и ласковым, ну просто душкой.
Но Лиз, которая в те дни была крайне наивна, беспрестанно донимала меня недоуменными вопросами: «Мэрилин, ну как он может, то сначала такой ласковый, такой милый, то набрасывается на меня с воплями, как сумасшедший?» И тогда я советовала ей набраться терпения – ведь Ники вырос с отцом, без матери, и временами бывал просто невыносим, но Элизабет никак не удавалось набраться терпения, потому что ей хотелось, чтобы с ней возились все двадцать четыре часа в сутки, а Ники это было не по силам…
…Всякий раз, стоило Лиз выйти из себя, как она, громко топая, бросалась вон из комнаты. Во время их медового месяца в Европе она бросала Ника три или четыре раза. Однажды Баррон оказал брату, что если тот не изменит своего поведения, то наверняка ее потеряет, но Ник только отмахивался: «Она вернется, она всегда возвращается».
Тейлор на премьере фильма «Дама с огнем» в театре Warner в Лондоне. 22 сентября 1951 года
Однако пришел день, когда Элизабет не возвратилась. Это случилось после семи месяцев ужасного брака: одной беременности, закончившейся выкидышем, нескольких десятков безобразных, громких ссор между супругами, ряда попыток «начать все сначала», закончившихся еще большим отчуждением…
Автомобильный кинотеатр, Лос-Анджелес, 1958 год
Сара и Френсис узнали о разводе дочери из газет, совершенно случайно: на главной странице «Лос-Анджелес Икземинер» состряпанное публицистами от ее имени лаконичное заявление:
«Мне искренне шаль, что мы с Ники категорически не сошлись характерами и в конечном итоге вынуждены расстаться друг с другом. Мы оба весьма сожалеем об этом решении, но все как следует взвесив и обсудив, отлично осознаем, что наше примирение невозможно».
О своем браке с Хилтоном Лиз рассказывала в одном из интервью:
– Все было немыслимо красиво и роскошно – мое платье, в точности повторившее платье из фильма, множество цветов, публика, подарки, само венчание… Правда, утром в день церемонии вдруг явился Уильям Поули, потребовав разговора со мной. Мама хотела запретить, но я согласилась. О чем мы говорили? Я много лет молчала о своем первом браке и, конечно, о тех предупреждениях, которые выслушала от Уильяма. Ники игрок, пьяница и наркоман… к тому же крайне жесток в подпитии… А еще перед приятелями похвалялся, что завяжет меня в узел, заставив сидеть дома и нянчить сопливых детишек, в то время как он сам будет продолжать прежнюю жизнь…
Я не помню дословно, но суть была именно такова. Если я выйду за Ники, то быстро пожалею об этом.
– А если за тебя?
Я вышла за Ники. Промокнула слезы, обновила макияж и со счастливой улыбкой пошла к алтарю. К сожалению, Уильям в своих предупреждениях оказался прав. Ники Хилтон действительно бесился, когда моя известность заслоняла его, много пил и не брезговал наркотиками. Толпы папарацци с фотокамерами были для моего мужа равносильны красной тряпке для быка. А злость он вымещал на мне.
Будучи в ярости, Ники пускал в ход кулаки и даже ноги. Залитый кровью пол в ванной… потеря ребенка… и бесконечные проблемы из-за этого впоследствии…
Через девять месяцев после роскошной свадьбы нас официально развели…
«Через девять месяцев после роскошной свадьбы нас официально развели…»
Элизабет так и не осмелилась позвонить матери сама. Вскоре после развода она ушла из дома на съемную квартирку, ультимативно заставила студию MGM уволить Сару и навсегда порвала с родителями.
Глава V. Птичка на свободе
Прожигательница жизни
Пожалуй, я наконец стала взрослой – и как раз вовремя.
В долгожданную свободную жизнь Элизабет Тейлор вошла в состоянии мучительной неуверенности в себе. Она стремилась окружить себя веселой компанией, меняла наряды, – один экстравагантнее другого, вступила в модный кружок молодых тусовщиков «Клуб Лисятины и Лососятины», в котором состояли все голливудские звезды того времени… И даже завела себе ухажера – талантливого, бедного, как церковная мышь, режиссера Стенли Донена (ведь она теперь точно знала: не в деньгах счастье!). Один из членов кружка, комедийный сценарист Мартин Рагауэй, вспоминал:
– Чтобы вступить в ряды избранных, полагалось устроить шикарный завтрак. Затем мы по воскресеньям ходили из дома в дом – вкусно покушать и от души повеселиться. В одно из воскресений завтрак устраивали Элизабет и Стенли, в квартире у Лиз. Мы все ждали, когда сценарист Стенли Роберте принесет столовое серебро и тарелки, и мы приступим к еде. Через час Элизабет не на шутку рассердилась. «Ах, как я зла на Стенли, он заставляет нас ждать. С каким удовольствием я сейчас запустила бы ему в физиономию вот этим!» – и она указала на огромный шоколадный торт с голубым кремом. Я рассмеялся и пропустил ее слова мимо ушей. Но когда через несколько минут в дверях появился Стенли, Элизабет бросилась через всю комнату, схватила торт и швырнула его бедняге в лицо.
Он стоял, весь заляпанный кремом, и был вне себя от бешенства. Все остальные присутствовавшие от неожиданности буквально потеряли дар речи. До бедной Лиз наконец дошло, что все это вовсе не смешно, и она разрыдалась, в ужасе от того, что совершила непростительный поступок.
После этого случая «Клуб Аисятины и Аососятины» прекратил свое существование, несмотря на то, что Стенли позже послал ей цветы и записку с извинениями в том, что стал виновником ее слез.
Странные поступки, связь с женатым Доненом, разрыв с семьей и эпатажное поведение (наряду с привычкой отпускать на людях грязные словечки) сделали девятнадцатилетнюю Элизабет Тейлор мишенью для светских сплетен, многочисленных публикаций в желтой прессе и недобрых пересудов. В одном из интервью того времени Лиз ответила всем своим недоброжелателям:
– Я знаю, что я избалована, но, как мне кажется, люди ко мне излишне суровы. Я всего лишь обыкновенная девушка, со своими достоинствами и недостатками, но поскольку я еще и кинозвезда, то у меня не было возможности развиваться, как все нормальные люди. Я с четырнадцати лет ношу платья с глубоким вырезом, и с тех самых пор окружающие ждут, что я буду вести себя соответствующим образом. Все мои беды начались с того, что у меня тело женщины и эмоции ребенка…
1951 год. Накануне Рождества
Став снова свободной, Лиз начала встречаться с режиссером Стенли Доненом
Несмотря на все свои недостатки, на нарочитую вульгарность и грубость (которые стали защитной броней неуверенной в себе женщины, отвергнутой новобрачной) Элизабет была очень сердечна и щедра с теми, кого любила. Биограф Китти Келли рассказывает:
«С теми, кого она любила, Элизабет бывала безгранично щедра, осыпая их дорогими подарками.
Марджори Диллон, дублерша Лиз, вспоминает, как однажды Элизабет буквально ворвалась в магазин и, заметив какое-то украшение, воскликнула: «Оно словно создано специально для тебя. И я его тебе куплю». И она тотчас, не раздумывая, выписала чек».
Кроме этого, Элизабет подарила своей дублерше шелковый костюм к свадьбе, набор сумок и чемоданов и пеньюар для первой брачной ночи.
«Она вечно покупала что-то для других людей, – продолжает Марджори Диллон. – Я помню, что когда ей было шестнадцать, она хотела купить матери кадиллак. Питер Лоусон отправил ее куда-то на бульвар Уилтшир, и Лиз попросила своего агента, чтобы он ее деньгами заплатил за автомобиль. Ей даже не пришло в голову потребовать каких-нибудь скидок. Она только воскликнула: «Если бы вы знали, как обрадуется мама! У нее до этого еще ни разу не было такой машины!»
В более поздние годы Элизабет, желая облагодетельствовать друзей, нередко отправляла их за свой счет в кругосветное путешествие, селила в первоклассных отелях, горничным сундуками дарила дорогие наряды, а секретаршам, парикмахершам и пресс-агентам – шикарные шубы. Нередко ее щедрость вводила в смущение тех, кого она одаривала, – ведь человек понимал, что никогда не сможет отблагодарить ее соответствующим образом. Но даже эти крайности свидетельствуют о той внутренней неуверенности в себе, которую Элизабет стремилась хоть чем-то компенсировать.