Ричард наконец выбрал, вернее, Сибилл надоело, и она согласилась на развод. Теперь выбор предстояло сделать мне. Нет, я не собиралась возвращаться к Фишеру или искать замену Бартону, передо мной стояла другая проблема.
И снова я повторяла судьбу Клеопатры. Великая Царица Нила прекрасно понимала, что, покинув Рим, Марк Антоний в Александрии станет просто ее тенью и не сможет этого вынести. Быть царицей и хорошей женой одновременно оказалось невозможно, не непосильно, а именно невозможно. Править Египтом самой можно, только задвинув назад младшего брата, за которого ей пришлось выйти замуж (так полагалось по закону), братишка не возражал. Но царствовать в стране, держа на полшага позади Марка Антония, означало бы потерять возлюбленного уже на второй день. Пока Марк Антоний был ее гостем, царственное положение Клеопатры играло ей на руку, но когда наступили будни, царица серьезно задумалась.
Задумалась и я. Завершились съемки «Особо важных персон», и встал вопрос, что дальше. Я могла продолжать одаривать Бартона дорогущими подарками, у нас было все, что нужно, от домов до драгоценностей, но Ричарду предстояла выплата больших сумм Сибилл и девочкам, к тому же он мужчина и должен зарабатывать на жизнь. Но если мы снимались вместе, то интерес к Ричарду пока еще был просто как к моему любовнику, мои гонорары превышали его в несколько раз, уделяемое мне внимание тоже.
Материальные интересы переплетались с моральными. И я, как Клеопатра, решила отступить в тень, за спину Бартона, чтобы дать ему возможность завоевать позиции не как партнеру по игре с Элизабет Тейлор, а как самостоятельному сильному актеру.
То, что сейчас выглядит разумным решением разумной женщины, таковым вовсе не было. Я ничего не решала в результате долгих и трудных раздумий, я просто понимала, что Бартон не Фишер, собачек и меха за мной носить на съемках не будет, ему нужен собственный успех, Бартон не может быть вторым в паре, в крайнем случае, будет равноправным партнером. Позже нас стали называть «Лиз и Дик» или «ДикиЛиз». Бартон предпочитал первый вариант, я – второй.
Со временем Ричард и собачек носил, и разбросанные вещи собирал, и держался на полшага позади, но это получилось как-то само собой, сказалась моя звездная привычка. А тогда я очень старалась, чтобы Бартон почувствовал себя не только равным, но и главным в нашей паре. У него уже была возможность одаривать меня драгоценностями взамен моих подарков. Теперь предстояло вывести Ричарда на первый план в нашей сценической жизни.
Сделать это можно только одним способом – хотя бы на время перестать играть самой. Я так и поступила, не могу сказать, чтобы этот выбор дался мне с трудом. Пребывая на съемочной площадке с девяти лет, я к тридцати двум годам страшно устала и решилась побыть просто миссис Бартон с удовольствием.
Быть просто рядом с Ричардом, заниматься им и детьми – это ли не счастье? А кино? Немного подождет. Вот получит Бартон своего «Оскара», тогда и я вернусь на съемочную площадку. Если честно, помог мне прийти к такому мудрому решению Джон Хьюстон, пригласивший Бартона в фильм «Ночь игуаны», который предполагалось снимать в Мексике в крошечной деревушке Пуэрто-Вальярта.
С Ричардом и без…
Интересно, постепенно разговор с Майклом превратился в рассказ о самой себе. Но это тоже полезно, я переосмысливаю собственную жизнь, вижу, насколько она связана с моими ролями, а иногда и просто повторяет их. Даже не иногда, а слишком часто, и часто к сожалению.
Я ленилась, устроив себе отпуск. Да-да, однажды у меня был такой период. Я сама для себя решила, что немного побуду просто миссис Элизабет Бартон.
Кому я вру, себе? Тебе-то все равно, а смысла врать себе нет никакого.
Я потащилась в Пуэрто-Вальярта в Мексике, которая тогда была крошечной рыбацкой деревушкой со скорпионами под каждым камнем и минимумом удобств, вовсе не для того, чтобы погреться на солнышке, хотя лучше всего чувствую себя в тепле, даже на жаре. Нет, я оставила мальчишек в Калифорнии, а Марию в Лондоне на воспитателей и поехала с Лиз за Бартоном не за тем, чтобы наглядеться на мексиканскую глушь. Просто Ричард должен был сниматься в «Ночи игуаны».
Опасения не напрасны, ведь в качестве основной партнерши по фильму Бартону полагалась Ава Гарднер. Этот мерзавец Джон Хьюстон, режиссер фильма, просто «не нашел» для меня роли в своей мерзкой (но такой замечательной) картине! Представляешь, он посчитал, что Ава Гарднер сыграет соблазняющую Бартона красотку лучше, чем я сама. Уже за одно это Хьюстона следовало скормить скорпионам, несмотря на всю его талантливость. Предпочесть мне Аву Гарднер, пусть и красавицу, но ведь перешагнувшую сорокалетний рубеж! Разве может сорокалетняя женщина тягаться с тридцатилетней? Сейчас я знаю, что может, потому что сама в сорок могла дать фору любой девчонке, но тогда была уверена, что не может.
Мое положение было непонятным – ни Ричард, ни я не разведены, Сибилл и Эдди тянули с оформлением документов, каждый выторговывая себе побольше. Ехать в далекую Пуэрто-Вальярта следом за любовником почти наверняка означало дать повод для слухов и насмешек, не ехать столь же вероятно означало потерять Ричарда. Бартон пока еще не понял, что я его судьба, а потому вполне мог вильнуть налево или вернуться к своей Сибилл.
Сибилл умница, она сумела пережить развод с Ричардом и даже преуспела не меньше бывшего мужа, открыв популярный в Нью-Йорке клуб, где бывали знаменитости. Ты должен знать этот клуб – «Артур». Хотя, о чем я, откуда же тебе знать клуб шестидесятых? Но, поверь, там действительно бывали многие звезды, конечно, кроме меня. Я ничего не говорила против Сибилл и никогда не порочила ее, если она отпустила Ричарда сразу и пожелала того, мы вообще могли бы стать подругами. Боюсь только, это пришлось бы не по вкусу самому Ричарду, разве только все осталось бы как раньше – Сибилл мудрая жена, смотревшая на его похождения сквозь пальцы, а я столь же мудрая любовница, знавшая свое время и место.
Не знаю, как Сибилл, возможно, она и была согласна на такое положение дел, но я-то нет! Я никогда не делила своих мужчин с кем-то, даже с их женами, с любовницами тем более. Майкл Уайлдинг был вынужден бросить не только супругу, но и блистательную Марлен Дитрих, чтобы стать моим мужем. Фишер оставил Дебби. И я не собиралась делить с женой или любовницами Ричарда Бартона и отдавать его тоже не собиралась. Оставалось найти выход из положения, не ставя себя в унизительное положение.
Только я знаю, каких нервов и сил стоило мне тоже отправиться в Мексику. Сначала я решила потребовать от Ричарда отказаться от съемок, но потом посмеялась над собой, знаешь, всегда лучше посмеяться самой, чем над тобой это сделают другие. Мне ли бояться какой-то там старушки Авы Гарднер? Да стоит царственной Элизабет появиться рядом с площадкой, как все просто забудут и о Гарднер, и о съемках! Уж я постараюсь выглядеть на все сто! В общем, передумано было много.
Даже Ричард подивился моему согласию:
– Ты поедешь в Мексику?
– Почему нет, я не была в Мексике. К тому же так приятно просто ничего не делать. Могу я позволить себе это хоть иногда?
– А дети?
– Ты сам твердишь, что мальчишкам лучше в закрытом учебном заведении, чем мотаться с нами по свету. Мария пока побудет в госпитале, а ко времени операции я приеду в Париж. А Лиз возьмем с собой, пусть погреется на солнышке.
Вообще, ситуация складывалась весьма пикантная. Ни Ричард, ни я еще не были официально разведены, Сибилл просто выжидала, когда я надоем Бартону или он свяжется с кем-то другим, менее настойчивым. А Эдди не давал мне развод, пытаясь выторговать себе всего побольше. Если бы он просто попросил, я бы многое отдала и на многое согласилась, но Фишер требовал, в ответ Элизабет Тейлор просто не могла не упереться рогом.
Сожительство!.. О, это лакомый кусочек для публики и журналистов!
Знаешь, Майкл, это сейчас всем наплевать, кто с кем и как живет, можно заключить однополый брак или жить шведской семьей, можно устроить целый гарем из любовниц или любовников, а тогда добропорядочных зрителей шокировал факт, что двое официально не разведенных людей посмели жить семьей и (самое страшное) не скрывать этого!
Вспомнила смешной случай. В Голливуде существовала должность… ни за что не поверишь какая – инспектора по бюстам! Так и слышу твое хихиканье. Можешь смеяться сколько угодно, но однажды этот инспектор на съемках подошел ко мне (это было в «Кошке на раскаленной крыше»), деловито заглянул в декольте, вернее, даже не заглянул, а обстоятельно изучил его вблизи и сверху (я невысокого роста, он длиннющий) и потребовал уменьшить вырез. Пришлось срочно заколоть платье брошью.
Убедившись, что этот ханжа исчез с площадки, я брошь тут же отстегнула, но не тут-то было, инспектор оказался опытным, и почти сразу появился на краю площадки снова.
Как только прервали сцену, я подошла к нему и, почти прижимаясь бюстом, прошептала, заглянув в глаза:
– Брошь колет грудь, видите, здесь даже была капелька крови. Вот здесь, – я приподняла грудь. Этот жест вызвал бурный прилив краски к бледному лицу должностного ханжи, он чуть отстранился, но я продолжала наступать бюстом. – Может, вы разрешите оставить так, я постараюсь отворачиваться от камеры и не наклоняться.
Добившись от инспектора невнятного бормотания, которое сочла нужным принять за согласие, я чмокнула его в щеку:
– Вы прелесть и совсем не ханжа!
И тут же снова вогнала бедолагу в краску, наклонившись так, что грудь едва вообще не вывалилась наружу. Обычно я так не поступаю, но здесь делала нарочно. Группа замерла в предвкушении скандала. Теперь лицо инспектора начало покрываться пятнами от возмущения, но взорваться он не успел. Выпрямившись, я снова оказалась к нему вплотную.
– Но ведь вне съемочной площадки можно? Я имею в виду наклоняться? – И, не дожидаясь его согласия, снова чмокнула в щеку: – Спасибо, вы очень добры.