ига II, что если свадьба не состоится 28 ноября, то София будет считать себя свободной от обязательств, взятых ею на себя в связи с помолвкой. Через четыре дня приходит ответ от короля. «Дорогая Эльза, — обращается к невесте Людвиг II со словами, как всегда позаимствованными из оперы Вагнера, — твои родители хотят расстроить нашу помолвку. Так пусть же они знают, что я не возражаю против этого. Твой Генрих»[229]. В своем дневнике король в тот же день, 7 октября, делает следующую запись: «С Софией все кончено. Я избавился от этого наваждения. Мне нужна только свобода». А в день, на который была в последний раз назначена свадьба, он добавляет еще несколько слов: «Слава Богу, самого худшего удалось избежать».
Известие о расторжении помолвки между Софией и Людвигом II вызвало немалый резонанс в Баварии и во всей Европе. Многие уже были наслышаны о странностях баварского короля, но такого от него не ожидал никто. Больше всех от этого пострадала сама Бавария, где уже была подобрана прислуга и прочие лица, которые должны были составить ближайшее окружение будущей королевы, а также подготовлена тысяча брачных пар из малоимущих слоев, свадебную церемонию для которых намечалось оплатить из средств, составляющих приданое невесты. Народ не на шутку разочарован происшедшим и при этом питается самыми невероятными слухами вроде того, в котором говорится, что король выбросил из окна во двор мраморный бюст своей невесты в натуральную величину. Тем временем Людвиг II целыми днями пропадает в каком-нибудь замке или бродит по горам, да так, что его не могут найти ни министры, ни члены его семьи. На Елизавету сообщение о разрыве между баварским королем и ее сестрой производит удручающее впечатление, поэтому в письме к матери она не выбирает выражений для оценки поступка своего кузена: «Можешь себе представить, насколько мы с Францем Иосифом возмущены поведением короля. То, что он сделал, иначе как подлостью назвать нельзя. Не знаю, как он сможет появиться в Мюнхене после всего, что натворил. Меня утешает только то, что София отнеслась к этому на редкость спокойно, тем более что — видит Бог! — этот брак не принес бы ей счастья. Теперь я вдвойне желаю ей найти себе хорошего мужа, вот только ума не приложу, кто бы мог им стать?…»[230]
Елизавета предлагает сестре переехать в Вену, где она могла бы переждать период наибольшего обострения отношений между герцогским и королевским домами. Однако София отказывается от этого предложения, и тогда герцогиня Людовика советует ей на некоторое время уединиться и перестать выходить в свет. Елизавета и Франц Иосиф не разделяют этого мнения. «Мы считаем, — пишет императрица своей матери[231], — что Софии незачем избегать встреч с людьми, ведь стыдно должно быть не ей, а королю. Ему и его матери, вероятно, хотелось бы сейчас пореже встречаться с ней, но именно поэтому я бы на месте Софии как можно чаще ходила в театр и вообще вела бы привычный образ жизни, с тем, разумеется, исключением, что ни она, ни какой-либо другой член нашей семьи не должны появляться при дворе…» Кроме того, отныне Елизавета считает своим долгом сделать все, от нее зависящее, для того, чтобы как можно скорее подыскать мужа для Софии, уже хотя бы для того, чтобы показать королю, что семья герцога ни во что не ставит ни его самого, ни его в высшей степени странное поведение.
Тем временем перед императорской четой вновь встает вопрос о поездке в Париж. Правила приличия требуют сделать это в ответ на визит французского императора и его супруги в Зальцбург. Но поскольку Елизавета категорически отказывается от этой поездки, в прессе появляется сообщение о том, что, согласно заключению врачей, императрица находится на третьем месяце беременности. Теперь у Елизаветы имеется уважительная причина, чтобы остаться дома. В письме к императрице Евгении она выражает сожаление по этому поводу, однако матери признается, что на самом деле ей вовсе не хотелось ехать во Францию.
Император Франц Иосиф едет один и получает большое удовлетворение от этой поездки. Он многого ожидал от знакомства с Парижем и осмотра проходящей там всемирной выставки, но то, что увидел, превзошло его самые смелые ожидания, он никогда не думал, что «все здесь настолько красиво»[232]. В это же время в Париже находится Людвиг I Баварский, который, несмотря на то, что ему уже идет восемьдесят второй год, продолжает интересоваться всем на свете и прежде всего красивыми женщинами. «Императрица то и дело спрашивает о тебе, — сообщает Франц Иосиф своей супруге[233]. — Она сейчас занята в основном тем, чтобы отбиться от короля Людвига, который прибыл сюда три дня назад и с тех пор настойчиво требует, чтобы императрица поцеловала его. Ты бы видела, какой это жизнерадостный человек…» Через два дня он продолжает: «Императрица договорилась с Людвигом полететь сегодня на воздушном шаре, который ежедневно запускают с территории выставки. Это совсем не опасно, потому что воздушный шар с земли удерживают канатом, но от императора это все равно скрывают. Не вздумай и ты сделать что-либо подобное в мое отсутствие… В целом я очень доволен своим пребыванием здесь. Но я все равно очень скучаю о вас. Вы — мое единственное настоящее счастье. Я уверен, что после моего возращения ты будешь ласкова ко мне, а я буду утешать тебя и заботиться о твоем хорошем настроении»[234]. На следующий день император отправляет супруге еще одно письмо: «Представь себе, императрица в самом деле полетела с Людвигом на воздушном шаре и пришла от этого в полнейший восторг. А мне остается только удивляться тому, как много грандиозного, красивого и полезного здесь можно увидеть. Иногда мне кажется, что все это происходит во сне… Маленький Наполеон довольно сообразительный, хотя и щуплый мальчишка. Он весь усыпан веснушками и ходит в красных чулках, как кардинал. Короче говоря, наш Рудольф по всем статьям лучше его… Здесь довольно много всяких красоток, некоторые из них весьма и весьма недурны. Но я думаю только о тебе, мой ангел, так что можешь быть за меня спокойна…»[235] Елизавета рада тому, что ее мужу нравится в Париже, хотя он и жалуется иногда на усталость. «Что касается меня, то я довольна тем, что не поехала с ним, — признается она в письме к матери[236]. — Ведь мужчинам все дается проще и легче». Однако Франц Иосиф, несмотря ни на что, снова рвется домой: «Это мое последнее письмо перед отъездом. Жду не дождусь встречи с тобой, — пишет он. — Оu est on mieux qu’au sein de sa famille. Нежно обнимаю тебя, моя славная, горячо любимая женушка, и наших детей. Твой муженек».
Вернувшись из Парижа, император ищет возможность немного отдохнуть. В Вене ни о каком покое не может быть и речи, здесь он всегда завален всевозможными государственными заботами, аудиенциями, торжествами, посещениями выставок и другими подобными делами. Невольно Франц Иосиф начинает ценить по достоинству замок Геделле, коронационный подарок, который так понравился Елизавете за то, что в его окрестностях царят тишина и покой и можно вволю поездить верхом. Теперь и он видит в Геделле «пристанище, в котором можно укрыться от чересчур назойливых венцев»[237]. Отныне замок воплощает в себе душевную гармонию супругов, увеличивающую и без того их тесную сердечную близость. В эти дни Геделле особенно дорог Елизавете еще и потому, что ее беременность все больше дает о себе знать, а здесь она может как следует отдохнуть от суеты и злословия, преследующих ее в Вене. Живя в столице, она вынуждена то и дело выслушивать упреки в ее чрезмерных симпатиях к Венгрии. Больше всего придворных раздражают слухи о том, что императрица хочет родить ребенка в Венгрии, а не в Австрии. А еще им не нравится то, что императрица будто бы намерена в случае рождения мальчика назвать его именем венгерского ангела-хранителя святого Штефана. Андраши также настаивает на том, чтобы было удовлетворено желание императрицы родить ребенка на венгерской земле. И хотя венский двор обычно только радуется, когда императрица уезжает из столицы, в этот раз придворные не скрывают своего недовольства намеченным на 5 февраля отъездом Елизаветы на несколько месяцев в Венгрию. О том, насколько далеко заходит их ненависть к императрице, можно судить хотя бы по словам, которые сорвались с языка некоей аристократки, что несчастный случай в дороге был бы справедливым наказанием за все ее прегрешения[238]. 18 февраля в Вене проходит придворный бал без участия Елизаветы, во время которого многие говорят, что он смог состояться именно благодаря «отсутствию этого вредоносного элемента»[239]. Дети остались в Вене, и Елизавета, которая внимательно следит за успехами своего сына в занятиях наукой и спортом, с удовлетворением отмечает, что ее маленький Рудольф бесстрашно и даже с удовольствием ездит верхом, и на редкость спокойно относится к сообщению Латура о весьма прохладном отношении сына к урокам религии.
Чем ближе день, когда должно произойти долгожданное прибавление в императорской семье, тем больше нервничает Елизавета. Она очень тоскует по своему супругу. «Я чувствую себя хорошо, но мне без тебя очень скучно», — признается она Францу Иосифу. Император не теряет надежды на то, что у Елизаветы родится сын, но она сама уверена, что это будет дочь и даже уже придумала для нее имя. Императрица хотела бы назвать девочку Валерией[240]. Предчувствия не обманули Елизавету: 22 апреля у нее рождается дочь. Франц Иосиф так описывает ее в письме к Рудольфу: «Твоя сестричка очень славная девочка, у нее большие голубые глаза, пухлый носик, невероятно толстые щеки, крохотный ротик и такие густые темные волосы, что, кажется, их уже можно стричь. Она хорошо сложена и бодро машет во все стороны ручками и ножками»