пине у живого существа. Она с завистью наблюдает за императором, в красном мундире возвращающимся с охоты вместе с принцем Леопольдом, который выглядит лет на десять старше своего тестя. Франц Иосиф весьма озабочен состоянием здоровья супруги; самочувствие ее все еще оставляет желать лучшего. В ночь с 19 на 20 октября он обращается к придворному советнику доктору Видергоферу: «Скажите, ради Бога, что с Елизаветой? Она так ужасно выгладит». К счастью, дела со здоровьем императрицы обстоят не так уж плохо. Крепкий организм Елизаветы в сочетании с тишиной и покоем в Геделле помогает ей справиться с болезнью, и она, наверно, уже давно бы выздоровела, если бы не изнурительная борьба с врагами из ее ближайшего окружения. По сути дела, отдельно и независимо друг от друга существуют три придворных группировки: одна — вокруг Франца Иосифа, другую Елизавета долго и кропотлива подобрала для себя, а третья сложилась вокруг кронпринца, который в свои 15 лет выглядит и ведет себя, как взрослый, и все чаще отдает распоряжения своим учителям и воспитателям, не считаясь с мнением родителей. Это дает основание его ближайшему окружению ощущать известную независимость от императора и его супруги. К тому же, между всеми тремя группировками идет непрерывная борьба, которая время от времени заканчивается громкими скандалами.
2 декабря императорская чета приезжает в Вену для участия в праздновании двадцать пятой годовщины пребывания Франца Иосифа на троне. Торжества по случаю юбилея впечатляют своим размахом и требуют от всех участников немалого терпения и выдержки. До вечера, когда должен состояться грандиозный фейерверк, еще есть время, и Елизавета вместе с Марией Фестетикс отправляются на прогулку по Рингштрассе, как они уже не раз поступали и раньше и при этом всегда оставались неузнанными. Однако сегодня им не удается сохранить инкогнито, прохожие узнают их, окружают со всех сторон и наперебой восхищаются императрицей. Сначала Елизавета мило улыбается и приветливо кивает головой своим почитателям, однако вскоре вокруг нее и ее спутницы собирается многотысячная толпа, окружающая их плотным кольцом, которое постепенно начинает сжиматься. Графиня умоляет прохожих выпустить их, а у императрицы от страха на лбу выступает испарина. Ни к чему не приводят и попытки полиции вызволить ее величество и ее придворную даму. И тут графиня вдруг начинает кричать: «На помощь! Остановитесь! Вы раздавите императрицу!». Наконец, почти через час мужчинам удается проделать в толпе очень узкий проход, в конце которого Елизавету уже поджидает экипаж. Императрица и Мария Фестетикс, едва живые от страха и пережитого волнения, протискиваются сквозь толпу, и в экипаже, двигающемся из-за большого скопления людей с черепашьей скоростью, едут во дворец. И лишь оказавшись в своих покоях, Елизавета осознает, какая серьезная опасность угрожала ей всего несколько минут назад, и с улыбкой благодарит свою подругу за помощь: «Вы сегодня просто спасли мне жизнь». Мария Фестетикс чрезвычайно растрогана вниманием своей госпожи: «Такого необыкновенного взгляда, как у нее, когда она выражает кому-либо свою признательность, нет больше ни у кого в мире. В такие минуты она способна осчастливить любого человека»[322].
Уже 3 декабря, сразу после окончания юбилейных торжеств, Елизавета возвращается в Геделле. Столь кратковременное пребывание императрицы в Вене вызывает определенное недовольство среди столичной знати. Кругом только и делают, что говорят, будто Елизавета почти перестала бывать в Вене и все свое внимание и любовь отдает Венгрии. В одной из газет опубликована статья, в которой отмечается, что «императрица, эта странная женщина, предпочитает бывать где угодно, только не в Вене». Через некоторое время на аудиенцию к императору приходит депутация союза журналистов «Конкордия», которая передает Францу Иосифу сердечные поздравления в связи с юбилеем. В ответном слове император выражает надежду на то, что пресса будет в дальнейшем воздерживаться от вмешательства в личную жизнь императорской четы. Столь прозрачный намек на недавнюю публикацию не мог быть не понят теми, к кому он был обращен. Вместе с тем Франц Иосиф отдает себе отчет в том, что упреки в адрес его супруги — это не выдумка журналистов, а лишь отражение реального положения дел. И ему крайне неприятно, что Елизавета своим поведением вольно или невольно дает повод для пересудов в обществе. Император считает, что занимаемое им и его супругой высокое положение накладывает на них особые обязанности, они больше не принадлежат сами себе, и даже выбор ими своего местонахождения зависит не только от их желания. Но это как раз те ограничения, которые абсолютно неприемлемы для свободолюбивой натуры Елизаветы, и она уже не раз демонстрировала верность своим убеждениям и привычкам.
1874 год начинается с сенсации. Императрица, которая поражает всех своим цветущим видом и выглядит намного моложе своих лет, становится бабушкой. Особенно трудно в это поверить тем, кто не знает, что и сама императрица, и ее дочь Гизела, которая 8 января 1874 года производит на свет девочку, вышли замуж, когда обеим едва исполнилось по шестнадцать лет. Елизавета без промедления отправляется в Мюнхен, не обращая никакого внимания на поступающие оттуда сообщения о случаях заболевания холерой. Чтобы избежать назойливого внимания к себе со стороны Людвига II, императрица отказывается от предложения остановиться в королевской резиденции. На следующий день после крестин она неожиданно заходит в комнату Марии Фестетикс и обращается к ней со следующими словами: «Я сегодня еду с врачом в холерный госпиталь. Вас я с собой не беру, потому что не могу позволить себе подвергать Вас серьезной опасности»[323]. Графиня не верит своим ушам. Она пытается отговорить свою госпожу, но Елизавета и слышать ничего не хочет. Когда карета останавливается перед госпиталем, императрица выходит из нее одна, но тут Мария Фестетикс решительно заявляет: «Ваше величество, не позорьте меня, разрешите мне сопровождать Вас». Немного помедлив, Елизавета соглашается, и обе дамы вместе направляются в больничные палаты. То, что предстает их взору, способно потрясти кого угодно. Императрица с выражением глубокого сочувствия на лице переходит от одного больного к другому, и для каждого несчастного у нее находятся слова утешения и поддержки. Но даже, если бы она ничего не говорила им, само ее присутствие среди больных, возможность видеть ее пробуждает в них надежду на счастливый исход, помогает им бороться со своим недугом.
Сильные мира сего обычно не очень жалуют своим вниманием эти места людской печали и скорби. Зачастую их туда просто не пускают заботливые родственники и приближенные. Что касается Елизаветы, то, в отличие от большинства ее «коллег», она проявляет незаурядное личное мужество. Она откровенно презирает опасность, угрожающую ей самой, но может испытывать панический страх, если опасность угрожает ее мужу и детям. Она никогда не предупреждает администрацию госпиталей о предстоящем визите и всегда приходит внезапно, так что больные оказываются избавлены от неприятностей, связанных с суетливыми приготовлениями к высочайшему визиту. Вот и теперь она приехала в госпиталь без предупреждения и имеет возможность увидеть все как есть, без всяких прикрас. Ее внимание привлек к себе изможденный юноша, находящийся при смерти. «Мне осталось жить совсем недолго», — слабым голосом говорит он императрице в ответ на ее сочувственный взгляд. «Не отчаивайтесь и уповайте на милость Господа», — утешает его Елизавета. «Увы, — возражает ей умирающий, — я уже чувствую предсмертную испарину». И с этими словами он протягивает свою руку высокой гостье. Императрица нежно касается его руки и, стараясь говорить как можно ласковее, произносит: «С чего вы взяли, что эта испарина предсмертная? У вас теплая рука, и выступивший на ней пот вполне может быть признаком скорого выздоровления». В ответ умирающий просветленно улыбается и слегка окрепшим голосом говорит: «Премного Вам благодарен, Ваше величество. Кто знает, может быть Господь еще и дарует мне жизнь. Да благословит Господь и вас, Ваше величество». При этом не только у больного, но и у Елизаветы, у графини и доктора глаза полны слез. Но чуда не произошло, и через несколько часов несчастный умер. Вернувшись домой, Елизавета моется с ног до головы, переодевается во все чистое и выбрасывает перчатки, которые были на ней во время визита в госпиталь. В этот день она больше не заходит к Гизеле и лишь совершает небольшую прогулку по парку. Через два дня, сразу после пробуждения, она ощущает слабость и ломоту во всем теле. Среди ее ближайшего окружения возникает паника, все ожидают самого худшего, однако вскоре выясняется, что речь идет всего лишь о небольшой простуде. Весь Мюнхен только и делает, что с восторгом обсуждает смелый поступок императрицы.
Елизавета много времени проводит в обществе своей сестры Марии, королевы Неаполя. Если императрица отличается от Марии более импульсивным, неуравновешенным характером и склонностью к нестандартным мыслям и действиям, то королева Неаполя, несомненно, более рассудительна и энергична, что позволяет ей оказывать большое влияние на свою более покладистую сестру. Мария постоянно твердит о том, что ей нравится ее роль «королевы без королевства» и связанная с этим возможность делать что хочешь и жить, где душе угодно. Сама того не желая, Мария усиливает неприязнь императрицы к отягощающим ее государственным повинностям. В последнее время королева подолгу бывала в Англии и с восхищением рассказывает об этой стране и об умении англичан устраивать великолепные выезды на конную охоту. Елизавете уже приходилось слышать об этом от принца Уэльского во время прошлогодней всемирной выставки в Вене, и постепенно в ее душе зарождается непреодолимое желание самой побывать в этом райском уголке с его искусными всадниками и отважными охотниками.
17 января императрица наносит визит матери Людвига II, которая с поистине детской непосредственностью рассказывает о вещах, которые, по меньшей мере, странно слышать из уст взрослого и умудренного жизненным опытом человека. Например, о том, как на днях она была насмерть перепугана тем, что ни с того ни с сего в ее комнате пошел дождь. По ее словам, она долго не могла понять, откуда берется вода, капающая с потолка, если на небе нет ни одного облачка. Наконец, разгадка была найдена: оказывается, над ее комнатой в том месте, где у всех нормальных людей должна быть