у[336]. «Ничего подобного я еще никогда не видела, — добавляет она. — Я не могу понять только одного: как же она выглядит в постели?» По вечерам императрица ездит верхом в Гайд-парке на одном из своих великолепных скакунов, которого она взяла с собой из Будапешта. В этих поездках ее обычно сопровождает австрийский посол в Лондоне барон Бейст. Императрице со всех сторон предлагают лошадей самых лучших и, естественно, дорогих пород. «Как назло, мне нравятся только такие лошади, которые стоят не меньше двадцати пяти тысяч гульденов», — как бы невзначай сообщает она своему мужу. Правда, она тут же добавляет: «Разумеется, они нам не по карману». В один из дней Елизавета посещает музей восковых фигур мадам Тюссо, где ей показывают и фигуру ее собственного мужа. Свое впечатление от экспозиции музея императрица выразила в следующих словах: «Зрелище очень увлекательное, но вместе с тем жутковатое». Впрочем, это не помешало ей пробыть в музее больше полутора часов и покинуть его с явной неохотой. У Елизаветы мало времени, она хотела бы до отъезда успеть осмотреть весь огромный город. Но даже в этой спешке она находит время, чтобы посетить знаменитую психиатрическую больницу Бедлам, самое крупное заведение такого рода в мире. По своим размерам оно раз в десять превосходит, например, мюнхенскую лечебницу, в которой Елизавете тоже приходилось бывать. Бедлам — это целый мир, населенный людьми с помутившимся разумом. На территории огромного тенистого парка разместились тысячи несчастных умалишенных. Наибольшее впечатление на Елизавету производит девочка, сидящая на траве под цветущим деревом, плетущая венки из цветов и медленно, величественным движением руки надевающая их один за другим себе на голову[337]. Один безумец обращается к императрице с просьбой освободить его. «Как вы оказались здесь?» — спрашивает она несчастного нежным и ласковым голосом. «Иезуиты разгневались на меня и отправили сюда под предлогом того, что я на улице украл у святого Петра его кошелек. Конечно, если бы я это сделал, то совершил бы ужасное преступление. Но в том то и дело, что вес это неправда», — уверяет он Елизавету с хитрой улыбкой на благородном лице. — Да будет вам известно, что я и есть этот самый святой Петр». Императрица с напряженным вниманием выслушивает безумца и затем произносит как можно спокойнее: «В таком случае вас наверняка скоро отсюда выпустят».
Визитом в сумасшедший дом похождения Елизаветы на английской земле отнюдь не заканчиваются. Императрица направляется в один из пригородов Лондона, где совершает свой первый после приезда в Англию настоящий выезд на охоту[338], охотничьи собаки для которой были любезно предоставлены герцогом фон Рутландом. После охоты императрица остается на ночь в роскошном старинном охотничьем замке в Мелтоне, осматривает конюшни и содержащихся в них лошадей и приходит в такой восторг, что начинает всерьез поговаривать о том, чтобы остаться здесь до конца охотничьего сезона. В охоте принимают участие и несколько земляков императрицы, в том числе господин фон Тиса, граф Ташило Фестетикс и два брата Балтаци, сыновья того самого левантийского банкира, который впервые обратил на себя внимание во время свадьбы императрицы в Вене. Графиня Фестетикс недоверчиво поглядывает на братьев, не принадлежащих ни к одному из знатных родов Австро-Венгрии и, по ее выражению, «пробравшихся» в придворные круги благодаря содействию их сестры, которая в Константинополе познакомилась с австро-венгерским дипломатом бароном Вечерой и вскоре вышла за него замуж. «С ними надо держать ухо востро, — предостерегает графиня. — Это очень пронырливые и непредсказуемые субъекты, братья баронессы Вечеры, случайно оказавшейся в Вене. Они ворочают большими деньгами, происхождение которых вызывает серьезные сомнения, ведут себя крайне бесцеремонно и поэтому не заслуживают доверия».
Два выезда на охоту в течение двух дней подряд оказались настолько выматывающими, что даже мужчины к концу второго дня едва держатся на ногах. И только Елизавета, попавшая в свою стихию, чувствует себя великолепно. От езды верхом и от конной охоты она получает такое удовольствие, что забывает об усталости и от души хохочет над господином фон Тисой, который, несмотря на отчаянную борьбу с самим собой и весьма уважительное отношение к императрице, периодически засыпает и просыпается у нее на глазах, рискуя выпасть из седла. Императрица очень неохотно возвращается в свою временную резиденцию на острове Уайт. Небольшим утешением ей служит увлекательная поездка по морю. Она совершенно спокойно переносит разыгравшийся в это время довольно сильный шторм, тогда как все ее окружение ужасно страдает от морской болезни. Более того, у императрицы возникает желание совершить продолжительное морское путешествие. Похоже, здесь вновь дает себя знать унаследованная ею от отца непреодолимая охота к перемене мест[339]. «Больше всего мне хочется, пожалуй, съездить ненадолго в Америку, — признается она в письме к матери. — Море неудержимо влечет меня к себе всякий раз, когда я его вижу».
В Вентноре Елизавета вновь целиком отдает себя морским купаниям. Когда она идет в воду, то обычно со всех близлежащих холмов за ней наблюдает в бинокли бесчисленное множество людей. Это заставляет императрицу прибегнуть к маленькой хитрости, заключающейся в том, что Мария Фестетикс и одна из ее камеристок, собираясь в воду, надевают точно такой же фланелевый купальный костюм, как у их госпожи. Елизавета пишет в письме к своему супругу: «Как жаль, что ты не можешь приехать сюда. Мне кажется, что после стольких государственных дел ты вполне мог бы недели на две приехать в Лондон, побывать в Шотландии, посетить королеву и немного поохотиться в окрестностях столицы. Здесь у нас есть для этого и лошади, и охотничье снаряжение, и будет очень грустно, если все это останется невостребованным. Не спеши с ответом, подумай хоть несколько дней над моим предложением…»[340] Елизавета также сообщает мужу, что она получила в подарок от леди Дадли великолепную охотничью лошадь. При этом ее благодетельница не захотела слушать никаких возражений императрицы и не приняла во внимание даже такой довод, как принципиальную невозможность для Елизаветы, являющейся супругой высшего должностного лица в государстве, принимать какие-либо подарки. По мнению императрицы, даже сам Франц Иосиф «не устоял бы перед настойчивостью этой энергичной дамы»[341]. В эти дни Елизавета часто ездит верхом вместе с дочерью английского инструктора верховой езды Аллена, который обязан своим местом рекомендации королевы Неаполя и о котором Елизавета говорит, что «он, вероятно, является еще более благородным джентльменом», чем был старик Холмс. Елизавета очень довольна тем, что английская королева покинула Осборн и перебралась в Шотландию, откуда вряд ли сможет вновь побеспокоить императрицу. В свою очередь Франц Иосиф внимательно и с большим интересом читает все письма Елизаветы из Англии, но никак не может позволить себе навестить ее в Англии. Все его время на ближайшие месяцы расписано буквально по дням. Узнав об этом, Елизавета не скрывает огорчения, однако не смеет настаивать на своем и даже заверяет мужа, что относится с полным пониманием к тому сложному положению, в котором он находится. По ее словам, она и Франц Иосиф именно потому и живут счастливо столько лет, что вполне доверяют друг другу и не стесняются говорить друг другу правду[342]. Убедившись, что муж, за которым она уже очень соскучилась, не приедет в Англию, императрица принимает решение вернуться домой, заехав по дороге в дом родителей. При этом она, во что бы то ни стало, хочет избежать встречи с Людвигом II и делится своими переживаниями по этому поводу в письме к Францу Иосифу, написанному незадолго до отъезда из Англии 26 сентября.
По прибытии в Булонь Елизавета и ее спутники становятся свидетелями ужасного шторма. Рев ураганного ветра заглушает даже шум, исходящий от беснующегося океана. Елизавета и Мария Фестетикс не могут удержаться от того, чтобы не насладиться этим впечатляющим зрелищем и, забыв об осторожности, отправляются на пляж. В мгновение ока ветер выворачивает наизнанку зонты, которые обе дамы держат в руках, и укладывает императрицу и графиню на песок. Выбиваясь из сил, они пытаются встать и отойти подальше от бушующих волн, но у них ничего не выходит. К счастью, в это время неподалеку от них оказывается сторож, который понятия не имеет о том, кто эти дамы, по собственной неосторожности попавшие в беду. Вне себя от ярости, он берет их просто в охапку и тащит в безопасное место. И лишь после того, как в его руке оказывается золотая монета, он начинает вести себя более любезно и, в частности, объясняет обеим дамам, что в такую погоду запрещено появляться на пляже, и что он мог лишиться своего места, если бы первой их обнаружила полиция, а не он.
Следующую остановку императрица делает в Баден-Бадене. На вокзале ее встречает сам германский император с супругой и дочерью. Дочь императора, великая герцогиня фон Баден, очарована красотой Елизаветы и делится своим впечатлением с отцом. Тот, в свою очередь, озадаченно хмыкнув, говорит: «Лучше не смотреть на нее слишком внимательно. Иначе можно не заметить, как сердце начинает охватывать какое-то непонятное томление». Из Баден-Бадена Елизавета отправляется прямо в Поссенхофен. При этом ей так и не удается избежать встречи с баварским королем, который специально к ее приезду возвращается в Мюнхен, где бывает в последнее время крайне редко. На этот раз он ведет себя очень предупредительно и любезно не только по отношению к Елизавете, но и к ее дамам. Впрочем, даже любезничает он как-то странно. К примеру, однажды присылает графине Фестетикс в половине второго ночи своего флигель-адъютанта с огромным букетом роз и со строжайшим наказом вручить цветы лично придворной даме императрицы. Слугам приходится будить графиню, которая крайне смущена двусмысленностью ситуации, тем более что от спальни императрицы,