од увидеть, как Елизавета, употребляя все свое обаяние, «заставляет Франца Иосифа бездельничать»[499]. Как только император уезжает, она незамедлительно продолжает свою одиссею — Комозее, Милан, Генуя и Неаполь. Там императрица решается в письме рассказать то, на что при встрече не хватило силы, хотя газеты уже писали об этом: только что выстроенный «Ахиллеон» больше не радует ее. Верно было то, что она однажды сказала: «Где бы я ни была, что бы мне ни говорили, если я буду оставаться на одном месте, и рай станет для меня адом». «Ахиллеон» стал для нее оковами, сотворенными ее неспокойной душой. Это невыносимо для Елизаветы, и она пишет императору, что хотела бы продать виллу, а полученные за нее деньги будут нужнее стремительно растущей семье Валерии. Ей уже мерещится фантастически богатый американец, готовый заплатить за ее замок феи баснословную сумму.
Франц Иосиф с некоторого времени уже замечал, что «Ахиллеон» не приносит более радости императрице, но что она, едва построив его, захочет тут же продать, было для него совершенной неожиданностью, и он дает понять, что это дело надо еще обдумать. «Валерия и ее, возможно, многочисленные дети не умрут с голоду и без выручки от твоего дома… Дело надо было начинать осторожно и с тактом, чтобы теперь, когда готова уже порядочная часть, не поднимать такого шума… Твое намерение вгоняет меня в печаль. Я надеялся, что ты, после того, как с радостью и рвением построила Гаштури, по меньшей мере большую часть того времени, что, к сожалению, проводишь на юге, будешь находиться в своем новом творении. Но все по-иному, и тебя все больше тянет к путешествиям и бродишь по свету»[500].
Елизавета хочет сначала отказаться от своего плана, но мысль о том, что она сможет освободиться от оков, остается в ее сердце.
В мае она возвращается в Лайнц, где празднуется помолвка ее внучки Августы, дочери эрцгерцогини Гизелы, с эрцгерцогом Иосифом Августом. В конце месяца Елизавета вновь после долгого перерыва появляется на дворцовых приемах. Посланник принца Ройса находит ее не слишком хорошо выглядящей и сильно постаревшей, но он искренне рад ее появлению в обществе, потому что никогда больше не возобновятся исчезающие слухи о душевной болезни императрицы.
В июле она в сопровождении Янки Микес, взявшей на себя обязанности Марии Фестетикс, отправляется в Бад-Гастштайн. Настроение Елизаветы подвержено изменениям, то она мила и почти весела, то вновь печальна, замкнута, серьезна и меланхолична. «Ее надо расценивать совершенно по-другому, чем остальных людей, — думает графиня[501], а эрцгецогиня Валерия, посетившая мать в Гаиггайне, замечает в своем дневнике[502]: «В душе матери объединены все противоречия, какие только могут существовать».
После поездки в Венецию императрица переселяется в замок Офена. Это должно воспрепятствовать возрастающему дурному настроению, появившемуся в результате политической напряженности между династией и венгерским народом. Елизавета старается опровергать слухи о ее душевном состоянии, узнаваемые ею от хорошей подруги Иды Ференци. Это не чудо, что все еще говорят нечто подобное, ведь все, что делает Елизавета, — необычно, как и ее баварское происхождение, о котором осведомлены даже не все люди ее ближайшего окружения, — все способствует возникновению нелепых слухов. Еще не утихли разговоры о короле Людвиге И, как уже начинают просачиваться ужасные новости о жизни полностью сошедшего с ума баварского короля Отто. Он живет почти как зверь, беспрестанно говорит, обращаясь к отсутствующим, или часами в оцепенении стоит в одной позе: с наклоненной вперед верхней частью туловища, полуприкрытыми глазами и протянутой рукой в углу комнаты, вовсе не замечая окружающих. Считаться такой же душевнобольной ужасно тяжело для императрицы, ею владеет лишь одна мысль: прочь отсюда, на чужбину, где никто ни о чем не слышал.
11 ноября императорская чета в немецком посольстве посещает великую герцогиню Саксонскую. Елизавета чувствует себя как на горящих углях. Она должна и будет предпринимать короткие поездки. «Я готовлюсь стать прабабкой, — говорит она, ссылаясь на замужество своей внучки, — и тогда мне будет позволено отстраниться от всего мира»[503]. На этот раз императрица вновь желает взять с собой в путешествие Христоманоса. Место Нопча занимает генерал-майор Адам фон Берцевикци, в армии пользующийся славой хорошего наездника. В 1863 году он заключил пари, что, сев задом наперед на свою полуобъезженную шарденскую лошадь, проскачет через все поле для конкура при школе верховой езды с восемью препятствиями. Допускалась возможность одного падения, но в этом не было необходимости, ловкий гусарский офицер выиграл пари без падений. Эта история вызвала истинное восхищение Елизаветы. По-военному энергично вошедший Берцевикци, обладает здоровым чувством юмора, говорит не стесняясь, что особенно ценится Елизаветой. Она сердечно смеется, когда Берцевикци, узнав, что он будет сопровождать императрицу в морском путешествии на известном судне «Грайф», медленно и со спокойствием говорит: «На этих качелях меня всегда укачивает[504]».
Елизавета с тяжелым сердцем прощается с императором, Валерией и госпожой Шратт, которые, по ее словам, являются «тремя единственными корнями, связывающими ее с этой землей»[505].
1 декабря они отправляются на Мирамар, а оттуда немедленно в Алжир. Францу Иосифу так же тяжело было расставаться со своей супругой. «Я медленно привыкаю к одиночеству», — пишет он[506]. — Нет твоих взглядов во время завтраков и совместных вечеров, я уже дважды был в твоей комнате, где вся мебель зачехлена, где все с печалью напоминает о тебе».
Тем временем Елизавета прибывает в Алжир. «Теперь среди нас царит военный порядок, — пишет она, — так как Берцевикци очень интеллигентен и строг»[507]. Дальнейший путь императрицы лежит на Мадейру, которую она вновь посещает спустя тридцать три года и с грустью думает о том времени, когда она, будучи красивой и молодой женщиной с множеством забот и разочарований, впервые предприняла путешествие в далекие страны.
К Рождеству 1893 года и к Новому году она получает письмо императора, полное теплых слов. «Я желаю тебе счастья в истинной любви и благословения небес и молю вдали о доброте и снисхождении. Для нашего счастья достаточно покоя, хорошего взаимопонимания и поменьше несчастий, чем до сих пор. В будущем году я надеюсь на снисхождение к возрасту. Твоя доброта и забота и дружба госпожи Шратт — единственная отрада в моей жизни. Я постоянно думаю о тебе с бесконечной жаждой встречи и уже сейчас радуюсь ей, предстоящей, но, к сожалению, еще такой далекой»[508].
Между тем Елизавета, попеременно выбирая спутником то грека, то графиню Янку Микес, совершает длительные прогулки и поездки по великолепному острову. Христоманос становится слишком надменным и чванливым. Он не в ладах со свитой императрицы, ссорится с офицерами яхты, и все рады тому, что он останется подле императрицы только до марта. Но Елизавета прилежно работает с ним и оставляет его на должности, хотя грек иногда утомляет ее; но он восхищен императрицей и посвящает ей стихотворение «Поклонение душе»[509].
Елизавета отказывается от своего намерения плыть до Азорских островов — корабль «Грайф» слишком плох. Им тяжело управлять. Однажды он садится на мель, и только прилив позволил ему достичь Аликанте, где императрицу ожидает эрцгерцог Людвиг Сальватор. Он поднимается на борт, как всегда неопрятный, в одежде, которую носит вот уже десятилетия, с растрепанными волосами. Но как человек Людвиг Сальватор интересен, образован, начитан и вполне подходит под шаблон принца. Это нравится императрице, она очень любит его.
Путешествие продолжается. Сначала императрица желала посетить Марсель, но в Лионском заливе они попадают в такой шторм, какого не было вот уже несколько лет. Со всего испанского побережья прибывают вести о кораблекрушениях. «Грайф» — крепкое судно, но даже оно тридцать шесть часов безуспешно борется со стихией и, наконец, вынуждено вернуться в Аликанте.
Наконец устанавливается хорошая погода, и у императрицы появляется возможность встретиться с супругом в Кап Мартине. Находясь в сравнительно хорошем настроении, императрица совершает прогулку с Францем Иосифом, но они вновь расстаются на время обеда, так как Елизавета ест крайне нерегулярно, а иногда совершает и вовсе удивительные поступки. Император хватается руками за голову, узнав, что его супруга вместо нормального обеда ест лишь фиалковое мороженое с апельсинами.
15 марта Франц Иосиф должен вновь взойти на «посудину», как он называет корабль. Оставшись одна, Елизавета вынуждена посетить находящуюся на Кап Мартин вдову Наполеона III. Евгения не уделяет Елизавете должного внимания, оплакивая своего супруга и падшего от руки врага сына, сетуя на безрадостность своего нынешнего существования. У нее гораздо более уравновешенный характер, чем у Елизаветы, жизнь в какой-то мере утратила для Евгении свой смысл и именно в этом она находит успокоение…
У Елизаветы есть привычка без предупреждения посещать понравившиеся ей частные сады. В Ницце и ее окрестностях ходят слухи о том, что не узнанная здесь императрица была грубо встречена владелицей виллы. Размышляя над этим, Франц Иосиф радуется уже тому, что Елизавета «не получила побоев от старой ведьмы»[510]. Такое произошло лишь однажды — люди не были так враждебно настроены к незваным гостям.