22.
Тем временем Таунсенд, в предвкушении воссоединения, разработал план тайного возвращения в Лондон. Он приехал на машине в Ле-Туке в Северной Франции, пересек Ла-Манш на самолете и прибыл в Лидд графства Кент. Так он надеялся обмануть прессу. О его плане знала только горстка друзей, но, когда он прибыл в Лидд, его ослепили фотовспышки толпы репортеров. Он пробрался к машине и направился в Лондон, конвоируемый прессой. У дома 19 по Лаундес-сквер в Белгравии, где он остановился, его окружила толпа фотографов и репортеров. Как и положено, он отмалчивался и не отвечал на вопросы.
На следующее утро, 13 октября, Маргарет вернулась из Балморала в Лондон на поезде. Перед ее отъездом королева, которая полностью поддерживала намерения сестры, попросила ее продолжать выполнение своих официальных обязанностей, не появляться с возлюбленным на публике и встречаться либо в Кларенс-хаусе, либо дома у друзей королевской семьи. Маргарет с готовностью согласилась.
Столпотворение репортеров на лондонском вокзале Кингс-Кросс вынудило Маргарет прождать два часа в вагоне. Только когда толпа поредела, она смогла добраться до Кларенс-хауса. Оттуда она позвонила Таунсенду и подтвердила встречу тем же вечером.
В атмосфере царившего ажиотажа Таунсенд был вынужден зайти в Кларенс-хаус с заднего входа, чтобы избежать толпы любопытных зевак. Оказавшись внутри, Таунсенд последовал за лакеем в гостиную Маргарет. Лакей удалился, и вошла Маргарет. Они наконец обнялись после годовой разлуки. Позднее Таунсенд утверждал, что их любовь не угасла: «Время не повлияло на нашу привычную и милую близость»23.
Чтобы соблюсти приличия, королевские советники попросили пару не оставаться наедине более двух часов. После встречи Таунсенд вернулся на Лаундес-сквер, где в одиночестве поужинал. Пресс-секретарь королевы коммандер[19] Колвилл сделал редкое для себя публичное заявление: «В настоящее время не предполагается никакого объявления относительно будущего принцессы Маргарет». Это только подогрело ажиотаж. Слово «если» в его фразе «если принцесса выйдет замуж за Таунсенда» растолковали как «когда», что еще больше накалило атмосферу.
На следующую встречу, назначенную на выходные, пара отправилась в Алланбей-лодж, к майору Джону Лисетту Уиллсу и его жене Джин, мать которой, леди Элфинстоун, приходилась сестрой королеве-матери. Над георгианским особняком Уиллсов кружили вертолеты и легкомоторные самолеты, а улицы вокруг дома запрудили машины. В конце концов вызвали полицию с собаками, которой пришлось окружить все поместье.
Теперь, когда суматоха улеглась, влюбленные оказались в месте, идеально подходившем для любовного свидания. Они казались счастливыми и чувствовали себя свободно друг с другом, их сердца бились в унисон. Одна из подруг позднее отмечала: «Я видела ее в компании нескольких молодых кавалеров в ее юные годы и позже, конечно, с Тони [Энтони Армстронг-Джонсом, будущим мужем Маргарет]. Ни к кому она не была так естественно расположена, как к Питеру. Сомнений не оставалось, что перед нами та единственная любовь, о которой мы все мечтаем. И самое чудесное состояло в том, что ей полностью отвечали взаимностью. Питер обожал ее, это чувствовалось в его голосе, когда он говорил с ней, и в его глазах, когда он на нее смотрел»24.
Возможно, многие выдавали желаемое за действительность. Ранее Маргарет дала понять Идену, что она уже не была твердо уверена в своих чувствах. Она хотела в них разобраться. За два года вынужденной разлуки Таунсенд изменился. Человеку, которого она знала как лихого летчика-истребителя, доверенное лицо ее любимого отца, теперь исполнилось сорок лет, и он застрял на бесперспективной работе, хотя и не по своей воле. Он совершенно зациклился на своем хобби жокея-любителя. Да и женился он впоследствии на Мари-Люс Жаман, которую повстречал на соревнованиях по конкуру.
Внешне пара выглядела совершенно счастливой, ужиная при свечах в домах высокопоставленных друзей. Но барьер оставался. Кто-то задал риторический вопрос биографу принцессы Кристоферу Уорику: «Как можно знать наверняка, хочешь ли ты выйти замуж за того, с кем не виделась два года?»25
Время шло впустую. Иден, первостепенная задача которого в этом деле состояла в том, «чтобы защитить позицию королевы»26, все больше беспокоился, что дальнейшее промедление может навредить, хотя и не смертельно, монархии. В октябре Иден поделился своими опасениями с личным секретарем королевы сэром Майклом Адином, который уверил премьер-министра, что «королева сделала все возможное, чтобы приблизить решение». Незадолго до еженедельной аудиенции у королевы в Букингемском дворце 18 октября еще не подписанный меморандум с Даунинг-стрит гласил: «Я думаю, что ПМ [премьер-министр] рассмотрит возможность сообщить королеве во вторник о вероятных негативных последствиях дальнейшей отсрочки решения и даже предложит ей сказать об этом принцессе». Примечательно, что обычная 30-минутная аудиенция с королевой растянулась на этот раз до 90 минут.
Маргарет ежедневно сталкивалась с напоминаниями о том, кого и что она представляет, вне зависимости от вопроса о своем замужестве. 21 октября принцесса, королева-мать, премьер-министр, а также духовенство и члены Содружества присутствовали на открытии бронзовой статуи короля Георга VI в Карлтон-гарденс около Кларенс-хауса. Церемония тоже ярко напомнила ей об отце и о ее священном долге члена королевской семьи. Речь королевы на открытии, казалось, подавала закодированные знаки ее сестре: «От моего отца требовалось немало усилий и даже личных жертв. Он не уклонился ни от одного дела, каким бы трудным оно ни казалось, и он до конца непоколебимо выполнял свой долг перед людьми»27.
Речь пришлась на переломный момент – для Маргарет и Таунсенда начался обратный отсчет времени. Вот как описывал это Таунсенд: «Мы оба выдохлись, умственно, эмоционально и физически. Мы оцепенели в эпицентре этого водоворота»28. 23 октября, через 10 дней после первой встречи с Таунсендом, Маргарет приехала к сестре, матери и зятю в Виндзорский замок на воскресный уикенд, который оказался весьма непростым. Когда королева-мать начала причитать о том, как Маргарет предполагает жить, Филипп лаконично ответил, что она могла бы купить дом. Этого королева-мать вынести не могла и удалилась из комнаты, хлопнув дверью. Их диалог доказывает, что королева-мать не знала о «мягкой подушке», которую подготовил Иден для Маргарет и Таунсенда в случае, если она захочет выйти за него замуж. Таунсенд позднее вспоминал: «Она не рассказывала, что произошло между ней, ее сестрой и зятем, но, без сомнения, суровая реальность начала ей открываться».
За воротами дворца раздавалось немало голосов, причем довольно весомых, которые хотели донести эту суровую правду до принцессы. Помимо высокопоставленных клириков, ведущие политики, такие как Боббети Солсбери, лидер консерваторов в Палате лордов и друг королевы-матери, а также газетные редакторы полагали, что Маргарет должна исполнить свой долг и оставить возлюбленного. В то время как она боролась со своей совестью, редакционная статья в газете The Times отмечала, что «принцесса вступит в союз, который огромное число людей из круга ее сестры не сможет рассматривать как брак, несмотря на то что все они искренне желают ей счастья». Статья завершалась предположением, что этот союз «приведет к резкому расколу между лояльными подданными»29.
24 октября, на следующий день после встречи с семьей, Маргарет вновь увиделась с Таунсендом. По ее собственным словам, они чувствовали себя «совершенно истощенными и деморализованными»30. Спустя всего лишь 11 дней после первой встречи, закончившей их ссылку, они решили, что больше так продолжаться не может. Таунсенд в своей квартире набросал заявление, в котором изложил причины, по которым они не могли пожениться. Пресса подсчитала, что во время своего пребывания в Лондоне Таунсенд нанес пять коротких визитов в Кларенс-хаус, посетил четыре ужина и провел два выходных в частных резиденциях. За это короткое время они пришли к выводу, что их любовь уже не горит так ярко, как раньше.
Когда Маргарет прочитала черновик заявления, она сказала: «Это в точности совпадает с тем, что я ощущаю». Таунсенд вспоминал: «Мы посмотрели друг на друга, в ее глазах я увидел невыразимую нежность, которая, я полагаю, отражалась и в моих глазах. Мы достигли конца пути»31. Существует предположение, что в какой-то момент этого сумбурного периода они пришли к неформальному соглашению, что если они не могут вступить в брак друг с другом, то не вступят ни с кем другим.
Хотя нельзя отрицать факта стороннего давления, в целом решение было принято ими и никем другим. Во время всей этой саги королева самым тщательным образом следила за тем, чтобы Маргарет приняла решение без внешнего влияния. Мало того что правительственные чины усердно работали над тем, чтобы обеспечить Маргарет всем, что позволило бы ей действовать по своему усмотрению, королева также недвусмысленно давала понять, что она и Маргарет действовали единым фронтом, как сестры. Закулисная реальность состояла в том, что это была история про сестринскую связь, а не про их разрыв. Королева была согласна на небольшое пятнышко на короне ради счастья сестры, и в этом ключ к пониманию ситуации.
Как выразился Пол Рейнолдс, «королева и премьер-министр Иден старались содействовать роману Маргарет с Таунсендом, а не разрушить его. Распространенное мнение о том, что королева и ее советники вынудили Маргарет отказаться от своего летчика-истребителя, является мифом, растиражированным телевизионными сериалами, такими как «Корона».
Что касается Таунсенда, то он мучился, полагая, что Маргарет придется отказаться от всего – от титула, денежного пособия и королевских привилегий, чтобы выйти за него. Он писал в мемуарах «Время и шанс», которые, скорее всего, основаны на детальных записях в его дневнике того периода: «Ничего не останется, кроме меня, а я вряд ли имею достаточный вес, чтобы компенсировать потери ее личного кошелька и престижа. Было бы неправильным просить ее об этом, она должна отказаться от слишком многого. Мы остались бы ни с чем, за исключением нашей привязанности друг к д