называемых «рассерженных молодых людей» 1950-х годов, описывал монархию как «золотую пломбу во рту, полном гнилых зубов». Болтливый тележурналист Малькольм Маггеридж отозвался о королевской семье как о «суррогате или эрзац-религии». За свои речи он был изгнан с телеканала руководством Би-би-си.
Королева получила настоящий удар ниже пояса от одного из «своих», лорда Олтрингема, который подверг критике «твидовые пиджаки» – земледельческую аристократию, окружавшую королеву. Манеру ее речи он назвал «занудной», ее выступления – «маленькими чопорными проповедями», а сама она напоминала ему «самодовольную школьницу». В августе 1957 года в журнале National and English Review, где он был редактором, Олтрингем жаловался: «Как и ее мать, она [королева] неспособна связно произнести даже несколько предложений без письменной подсказки».
В заметке в Ladies’ Home Journal издателей Брюса и Беатрис Гулд Олтрингем, несколько лет спустя отказавшийся от титула пэра, писал: «Ради института монархии, а также самой королевы пора начать перемены, которые уже давно назрели, и я надеюсь, что недавние проблемы помогли ускорить этот процесс. Я же потерял всякую надежду достичь какого-либо результата посредством приватных дискуссий»21.
Эти трое, а также многие другие имели в виду, что монархия имела слишком отсталые взгляды и что королева вращалась в тесном кругу людей, которые ни в малейшей степени не представляли современную Великобританию. Но хотя древняя институция имела своих критиков, они представляли меньшинство. Когда королеве удалось победить свою робость и впервые обратиться с рождественским обращением в декабре 1957 года по телевидению, оно привлекло невероятное количество телезрителей – 16,5 миллионов. Теперь к арсеналу инструментов королевской семьи прибавилось телевидение как мощное средство для восстановления своей популярности.
В течение этого периода злобной критики Маргарет в целом избежала нападок, по крайней мере на время. Однако в силу ее склонности к мелодраматичности в личной жизни за ней закрепилась определенная репутация. Во время ближневосточного кризиса немецкий журнал опубликовал карикатуру, изображавшую доведенную до отчаяния королеву, которая умоляла сестру: «Слушай, Маргарет, сделай что-нибудь, чтобы отвлечь эту гнусную мировую прессу от Суэцкого провала!»
Турне принцессы по территориям Британской империи в Восточной Африке и в Индийском океане, получившее название «Голубая лагуна», не принесло никаких неожиданностей. Теперь эта поездка воспринимается как типичный пример устаревшего колониального господства и имперских претензий, а в то время Маргарет представлялась волшебной принцессой, расточавшей милостливые улыбки феей, одетой в нарядные платья и пожимавшей руки направо и налево. В сентябре 1956 года, за несколько недель до Суэцкого конфликта, она посетила Кению, Танганьику, Маврикий и Занзибар (Танганьика и Занзибар объединились в 1964 году в государство, которое сейчас называется Танзания). Восторженные толпы пестро одетых местных жителей, племенные танцы, вечеринки в садах и фейерверки маскировали подспудное напряжение. В тех краях борцы за свободу, или террористы, если хотите, – название зависит от подхода, – вели борьбу за независимость, примером которой было восстание Мау-Мау. Оглядываясь назад, ее поездку можно назвать лебединой песней британского владычества. Кения и Занзибар обрели независимость в 1963 году, Таганьика – в 1961-м. Одним из последних окружных уполномоченных был брат Питера Таунсенда, Фрэнсис. Он пожал руку принцессе, стоя в ряду приветствовавших ее официальных лиц в Аруше в Танганьике. Принцесса с блеском продемонстрировала, что тоже способна держать себя в руках, и пожала ему руку с вежливой улыбкой, прежде чем обратиться к стоявшему рядом с ним чиновнику22. Программа поездки была утомительной, и доктора рекомендовали Маргарет больше отдыхать во время пребывания в Найроби. Ей удалось не упасть в обморок во время церемонии заклинания змей. Оказалось, что никто не предупредил организаторов о ее боязни пресмыкающихся. Во время визита газетные репортеры, выдавая желаемое за действительное, писали, что ее присутствие «было необходимо для восстановления более личностных и прочных связей с Кенией»23. Когда Маргарет направлялась в Рифтовую долину, ее охрана наткнулась на прятавшихся в засаде бойцов Мау-Мау. В результате последовавшей перестрелки троих повстанцев убили и четверых захватили в плен.
В этот период на Маргарет смотрели как на решительную, смелую и современную принцессу, красавицу, которая пожертвовала любовью ради долга. Сестру же ее критиковали за то, что она не смогла стать смелым, харизматичным и воодушевляющим массы лидером. Когда Елизавета все же что-то меняла, казалось, что она делает это против воли. Лорд Олтрингем подверг резкой критике дворцовую церемонию представления дебютанток, которую он назвал «постыдным ритуалом». Он выступал за ее отмену и за переход к «бесклассовому» королевскому двору. Хотя королева согласилась с советниками, что двухсотлетняя традиция уже отжила свой срок, она отказалась сразу уступить Олтрингему. Церемония состоялась еще раз через год и с 1958 года тихо канула в прошлое. И как раз вовремя, как считала принцесса Маргарет. «Нужно было поставить на этом точку, ибо каждая уличная девка Лондона там отметилась»24, – ядовито заметила она. Действительно, при подготовке бала участились случаи злоупотребления. Дамы благородного происхождения брали большие деньги за возможность представить двору девушек, чья родословная далеко не всегда соответствовала высоким критериям. Самым известным экспертом в «книксенах за наличные» была леди Сент-Джон из Блетсо, которая каждый год представляла сразу несколько дебютанток. К 1958 году церемония уже потеряла свою эксклюзивность.
В этот же год королева начала практиковать светские приемы в саду, в которых участвовали представители более широких слоев общества, а также организовывать официальные завтраки, куда она приглашала людей, с которыми обычно не встречалась, – банкиров, писателей, бизнесменов, актеров и спортсменов. На этих приемах Маргарет – остроумная, словоохотливая и любопытная – чувствовала себя как рыба в воде.
Маргарет, казалось, воспряла духом, и ее сестра этим пользовалась. Она запланировала ее поездку на Карибы в апреле 1958 года, где Маргарет должна была представлять монархию на церемонии инаугурации парламента только что образованной Федерации государств Вест-Индии. Принцесса ответственно подошла к заданию. Она изучала документы министерства иностранных дел, встречалась с ведущими политиками и внимательно вникала в объяснения заместителя государственного секретаря по делам колоний Джона Профумо.
Восседая на троне в законодательной палате столицы Тринидада Порт-оф-Спейн, в расшитом драгоценным бисером и золотом атласном платье, с тиарой на голове, Маргарет зачитала речь королевы. Принцессу назвали «Британской посланницей», и в будущем ей прочили пост губернатора Вест-Индии. Она также хорошо проявила себя в официальных визитах в Британскую Колумбию, Рим и Португалию.
Конечно, это не могло продолжаться долго. Безукоризненное поведение в сочетании с лучезарной привлекательностью – такого не бывает. Уже в 1959 году принцесса подверглась критике во время визита в Париж. Жена посла Синтия Глэдвин поставила высшие оценки королеве и принцу Филиппу за энтузиазм и профессионализм во время государственного визита, состоявшегося ранее. Маргарет не удостоилась похвалы. По мнению Синтии, принцесса вела себя невежливо. «Всем своим видом она хочет показать, что она принцесса, но в то же время она не готова следовать правилам, если они вызывают у нее скуку и раздражение»25.
Первым звоночком грядущих проблем стал эпизод, когда принцессу возмутила публика в театре, не вставшая при ее появлении. Несколько часов спустя она пожелала избежать скучного официального ланча под выдуманным предлогом. Маргарет вдруг принялась громко кашлять и заявила, что простудилась26. Потом она захотела, чтобы волосы ей уложил знаменитый Александр, а платье заказала у Диора. Принцесса начала проявлять первые признаки того, что вскоре стало ее постоянной проблемой. Как заметила Глэдвин, она хотела, чтобы с ней обращались как с принцессой, но не желала брать на себя никаких обязательств.
Она всюду опаздывала, даже во время военных воздушных налетов. С детства ее отличали капризность и своеволие, но харизма и жизнерадостность сглаживали недостатки. Но так не могло продолжаться вечно. Томми Ласселс, никогда не принадлежавший к числу ее поклонников, заметил, что после романа с Таунсендом она «стала эгоистичной, неуправляемой и черствой»27.
Но ее поведение по отношению к сестре коренным образом отличалось от отношения к другим. Она была верной «преторианкой» и всегда по собственной воле стояла на защите ее интересов. «Моя задача в жизни – помогать королеве», – часто повторяла принцесса. Примером может послужить случай с американским евангелическим пастором Билли Грэмом, который собирал огромные толпы на свои выступления вскоре после коронации королевы. Его проповеди заинтересовали Елизавету, но именно принцесса Маргарет и королева-мать пригласили его на кофе в Кларенс-хаус, чтобы убедиться, достоин ли он встретиться с королевой. Он с должным рвением прочитал проповедь в часовне Виндзорского замка, и оказалось, что у них с королевой есть одно общее качество: они оба были совершенно оторваны от жизни.
Но в отношениях Маргарет и королевы были также неприязнь и безразличие, которые часто граничили с невоспитанностью. Маргарет могла сказать королеве, да и королеве-матери такие вещи, что даже видавшие виды придворные качали головами. Елизавета с матерью чаще всего реагировали со спокойной невозмутимостью. Все выходки Маргарет они знали наизусть как часть их семейных взаимоотношений. В 1957 году на государственном банкете правительственный министр восхитился вечерним платьем королевы. Маргарет же небрежно заметила: «Дорогая, но оно слишком обнажает грудь». Во время пикника на лужайке в Балморале она бросила кухонное полотенце королеве в лицо. В ответ Елизавета просто нагнулась, подняла полотенце и продолжила собирать тарелки. Она научилась не проявлять эмоций и принимала склонность Маргарет к драматизации как неизбежное. Королева продемонстрировала это годами выработанное безразличие на одном ужине с королевой-матерью и принцессой Маргарет. Гвоздем кулинарной программы был французский десерт «блинчики Сюзетт» (crêpes Suzette), для которого эффектно поджигался апельсиновый ликер. К сожалению, неловкий молодой лакей зацепил ногой вечернее платье Маргарет. Серебряный поднос с блинчиками наклонился, и миниатюрный водопад горящих ликерных брызг каскадом обрушился на ее платье. Королева наблюдала эту поразительную сцену с недоуменным выражением лица и затем невозмутимо, но с ноткой радостного удивления сообщила королеве-матери: «Смотри-ка, мама, Маргарет вся в огне». За исключением пары испорченных салфеток больше никто не пострадал – ни Маргарет, ни ее платье