Хотя первые годы брака доставляли радость и приятно возбуждали, Сноудону вскоре стало тесно за решеткой королевской клетки, как и предсказывали его друзья.
Еще до вступления в брак фрейлина Маргарет леди Элизабет Кавендиш, которая их познакомила, спрашивала принцессу, сможет ли она примириться с «богемным миром» Тони. Леди Элизабет объясняла, что Тони будет повсюду в силу своей профессии и далеко не всегда следует ожидать его к ужину. Маргарет отмела ее опасения, так как верила, что их страсть и глубокое родство душ преодолеют все препятствия.
За внешним королевским лоском Маргарет скрывалась застенчивость и неуверенность в себе, даже большая, чем у ее сестры. Поэтому, когда начались семейные разногласия, Сноудону оказалось легко взять над ней верх. Сначала он выдавал свои вспышки жестокости за розыгрыши.
Летом 1963 года пара отдыхала на частном острове Спецопула у греческого корабельного магната Ставроса Ниархоса. Друзья на соседнем острове организовали вечеринку в честь 33-летия Маргарет. Тони явился с подарками для всех, за исключением жены. Когда они собирались на барбекю тем же вечером, Маргарет крикнула ему сверху: «Дорогой, что мне надеть?» Тони ответил: «Я думаю, то бальное платье, которое было на тебе на прошлой неделе». Ничего не подозревавшая Маргарет прибыла на ужин при полном параде, тогда как остальные гости оделись в джинсы и сандалии15. Такие замаскированные колкости все больше подрывали ее веру в себя, а также доверие к мужу. С годами стремление фотографа подавлять жену приобрело характер психологической жестокости.
При всех их различиях Маргарет видела в удачном браке королевы пример для подражания. Как и Тони, Филипп был альфа-самцом, одаренным, честолюбивым и волевым, но он смирился со второстепенной ролью в браке. Как он однажды заметил приятелю: «Моя судьба – поддерживать жену в том, что ей суждено»16. В первые годы Сноудон исполнял свою роль точно так, как и хотела Маргарет: он был почтительным, приятным и улыбающимся дополнением к ее эскорту. Как только Тони начал работать в Sunday Times, он вернул себе прежний образ трудоголика с блудливым взглядом. Тони рано вставал и уже вовсю работал, когда Маргарет после ночного загула только открывала глаза, часто незадолго до полудня. После ссор он писал ей записки, где с любовью, но твердо советовал ей поменьше пить и пораньше ложиться. Принимая во внимание ее позднейшие проблемы со здоровьем, такие записки могли рассматриваться как искренняя забота мужа о жене. У него был талант, который приводил ее в отчаяние: ловко обернуть любую семейную проблему против нее. В глубине души она понимала, что, начни она жаловаться сестре или матери, они не захотят ее слушать. Из своего долгого опыта они прекрасно знали о ее грубости и эгоцентризме, так что, скорее всего, они приняли бы сторону ангелоподобного и архипочтительного Тони. Королева знала, как долго и трудно приспосабливался к новому образу жизни ее муж, поэтому она симпатизировала Тони, который, как жонглер, ловко переходил от работы фотографом и дизайнером (он создал проект птичьего вольера в лондонском зоопарке) к королевским обязанностям в стране и за рубежом.
Пара стала вращаться в разных кругах. Хотя Маргарет стремилась вырваться за пределы дворцового круга, в моменты личных неурядиц она возвращалась к привычному протоколу и поверхностным отношениям, принятым в королевском мире. Здесь, в ее естественной среде обитания, другим приходилось удовлетворять ее требования и приспосабливаться к ее привычкам. По мере того, как росло стремление Тони к независимости, росла и ее ревность. Она звонила ему во время его рабочих поездок, в рестораны и в дома друзей. Она не обладала сдержанностью Елизаветы и не могла допустить, что кто-то мог ее переиграть. С детских лет она пользовалась своим положением и характером и могла добиться всего. Когда ей пришлось снять розовые очки, она поняла, что встретила достойного противника.
Королева знала о закулисной драме в семейной жизни сестры, но заняла позицию наблюдателя в надежде, что все как-то устроится.
Однако трещина в браке увеличивалась, так как Тони находил свои обязанности консорта все более нудными и обременительными. Он огрызался: «Я не член королевской семьи, я женат на члене королевской семьи»17. Он с жадностью набрасывался на работу в Sunday Times и путешествовал по всему миру по заданиям редакции как фотограф и как автор документальных фильмов. Ему это давало творческое удовлетворение, но в этот мир принцессе не было хода. Она просила брать ее с собой в поездки, но он жестко отказывал, объясняя это стремлением к анонимности. Маргарет оставалась дома, беременная и скучающая. Сестры переживали период беременности вместе, и Елизавета беспокоилась, что распадающийся брак может плохо отразиться на сестре. Она знала, что лечащий врач Маргарет, беспокоясь о последствиях семейных ссор для второй беременности, предупреждал Тони о его поведении.
Пока беременная принцесса не знала, как убить время, Тони работал как сумасшедший. Он снимал таких знаменитостей, как Чарли Чаплин, Софи Лорен и Дэвид Хокни. Он спроектировал эффектный Птичий вольер Сноудона в лондонском зоопарке, который открылся в октябре 1964 года. И что самое важное, он присоединился к прогрессивным силам, ратующим за перемены, и стал выступать за права обездоленных и инвалидов18. Он не только фотографировал слепоглухих и переболевших краснухой детей, но занялся съемками телевизионных документальных фильмов о проблемах старости, психического здоровья, инвалидности, бедности и детства, и эта работа получила общественное признание. Он гордился тем, что королева смотрела его работы и очень хвалила инициативы. В то время как звезда Сноудона поднималась все выше, единственным, на что могла притязать Маргарет в плане славы, было рождение ребенка. От такого рода известности она пыталась откреститься всю свою жизнь.
Семена раздора были посеяны. Принцесса могла мириться с ссорами – они, по крайней мере, говорили о какой-то эмоциональной вовлеченности. Маргарет боялась молчания. Тони поздно возвращался домой и тут же спускался в свою рабочую комнату в подвале, игнорируя просьбы жены встретиться с гостями. Чаще всего он просто захлопывал перед ней двери и оставлял Маргарет в полном замешательстве.
После рождения Сары Фрэнсис Элизабет в результате касарева сечения 1 мая 1964 года наступило временное перемирие. Тони поручил ассистенту доставить огромный букет для Маргарет. Он хорошо знал королевский протокол о приоритетном информировании королевы. Тони проинструктировал ассистента: «Если они перевяжут букет розовой лентой, убери ее, а то пресса поймет, что это девочка»19. Через час после родов Тони навестил жену с дочерью, а потом по всем правилам позвонил королеве и королеве-матери. На малышку те пришли посмотреть в строгом трауре, надетому в честь умершего короля Греции. Это был нехороший знак.
Глава 10«Я тебя ненавижу»
После рождения Сары нелады в четырехлетнем семейном союзе Сноудонов стали отчетливо заметны. Правда, холод в отношениях между собой не мешал им быть заботливыми и любящими родителями, которые обожали обоих детей.
Бизнес-менеджер Тони Питер Листер-Тодд отмечал: «Я проводил выходные в их доме, и не было более очаровательных и увлеченных своей ролью родителей. Она была любящей матерью, и никакого напряжения между супругами не наблюдалось. Но если дети отсутствовали, начиналась совсем другая история. В отношениях сразу проступал холод»1.
За внешним фасадом цивилизованных отношений скрывались все более частые и резкие столкновения. Теперь, когда Сноудон отправлялся по работе за границу, он стал заводить интрижки, и некоторые из них продолжались по возвращении в Лондон. Однажды близкий друг Маргарет подполковник «Джонни» Джонсон ужинал в гостях у супругов в Кенсингтонском дворце. Перед уходом он вместе с принцессой отправился к Тони, чтобы попрощаться. «Мы зашли в его комнату в то время, как он с кем-то разговаривал по телефону, – вспоминал Джонсон. – Он явно разговаривал с кем-то, с кем не должен был. Его поймали, что называется, с поличным2. После ухода гостя разразился огромный скандал с взаимными оскорблениями и швырянием предметов.
Брак неумолимо распадался, и Маргарет оказалась в полном эмоциональном штопоре. Тони находил ее настойчивые требования внимания удушающими. Она принадлежала к числу сексуально активных женщин и с трудом переносила его пренебрежение. Ей отчаянно недоставало мужского внимания. Когда Тони отсутствовал по работе, а дети в основном находились под присмотром няни, Маргарет искала утешения в объятиях высокого темноволосого красавца Энтони Бартона, друга Тони по Кембриджу. Он занимался производством вин в Бордо и был крестным их дочери Сары. Принимая во внимание его близость к семье, друзья полагали, что Тони специально свел его с Маргарет. С этим соглашался даже бывший начальник Сноудона Джослин Стивенс: «У меня нет сомнений, что Бартона подстрекал Тони. Если вы заводите любовниц, то ваша совесть более спокойна, если ваш партнер делает то же самое»3.
В начале 1966 года, когда Тони по заданию Sunday Times отправился в Индию, Бартон навестил Маргарет в Кенсингтонском дворце, якобы по предложению ее мужа. В этот вечер Маргарет пошла ва-банк. «Пойдемте в спальню», – смело сказала она пораженному Бартону. Он ответил: «Нет, я не думаю, что это хорошая идея». Тогда принцесса придвинулась поближе и проворковала: «Ну, я думаю, вы могли бы быть чуточку более милым»4. За этим последовал недолгий, но страстный роман, пока Маргарет со слезами на глазах не повинилась перед женой Бартона, Евой, по телефону. По словам друга семьи Бартон, Маргарет сделала это потому, что она «явно наслаждалась ролью роковой женщины, что типично для льва, – она была хитрой и завистливой хищницей». Чем бы ни руководствовалась принцесса, она просчиталась – Сноудон не стал ревновать и не вернулся. Он продолжал вести себя так же, если не хуже.