В тот же год Маргарет пережила еще одно его предательство. Это касалось их семейного загородного дома. Когда его дядя Оливер Мессел предложил отремонтировать семейный Старый Дом в Сассексе, Тони с радостью ухватился за идею. Маргарет же хотела, чтобы они вместе обустроили свое семейное гнездо. Ей гораздо больше нравился Саннингхилл, который предложила сестра, чтобы быть ближе друг к другу. Супруги оказались не в состоянии прийти к обоюдному согласию и прибегли к помощи третейского судьи. Тот склонился к варианту Маргарет, рекомендуя им построить новый дом в Саннингхилле.
Тони для виду согласился, но втайне продолжал работы по дорогостоящей и спешной реконструкции Старого Дома. Маргарет узнала, что он нарушил соглашение, и, как она утверждала, это ее «убило». Позже она сказала репортеру светской хроники Найджелу Демпстеру: «Тони разрушил брак этим поступком. Мы планировали построить дом в Саннингхилле около озера, где раньше катались на водных лыжах. А затем, не сказав мне ни слова, он начал заниматься Старым Домом»5. Она сумела скрыть свое разочарование нечестным поступком мужа и присутствовала на церемонии открытия нового загородного дома. Королева-мать разрезала ленточку, а королева присоединилась к хору приветствий. Однако Маргарет всего несколько раз посетила Старый Дом, а впоследствии категорически отказалась туда ездить.
Приблизительно в это же время произошла трагедия, которая на время отодвинула их супружеские проблемы на второй план, и на какое-то время семья вновь объединилась. Утром 21 октября 1966 года, когда школьники и учителя Пантгласской младшей школы в валлийской деревне Аберфан собрались в классах на занятия, здание накрыла лавина пустой породы. Как вспоминал один из выживших, «раздался такой грохот, как будто наступил конец света»6.
Под завалом оказались десятки детей и взрослых. Во время лихорадочных спасательных работ одним из самых жутких впечатлений была полная тишина. Спасатели тщетно прислушивались, не раздадутся ли голоса из-под обломков. Голосов не было. Число погибших потрясло всех: лавина погребла 144 человека, из них 116 детей – половина маленьких обитателей Аберфана.
Королева узнала о трагедии вскоре после случившегося, но восемь дней медлила с поездкой. «Я отвлеку людей, и, возможно, из-за этого оборвется жизнь какого-нибудь несчастного ребенка, которого можно было бы спасти из-под обломков», – якобы сказала она. Придворные советовали ей ехать, но она твердо решила остаться в Букингемском дворце. Ее зять стал первым членом королевской семьи, посетившим место трагедии. Он ехал ночным поездом в вагоне второго класса, с лопатой, засунутой в дорожную сумку.
Вначале он пытался помочь с раскопками, но скоро понял, что только мешает спасателям. Тогда он стал посещать дома и больницы, пытаясь утешить родственников погибших. Мертвые тела детей в морге потрясли его, и он написал трогательное письмо Маргарет: «Дорогая, это было самое ужасное зрелище, которое я когда-либо видел… Я пытался дозвониться тебе снова сегодня утром, но ты еще спала… так тяжело было видеть взрослых мужчин, суровых шахтеров, которые не в силах удержаться от слез. Один их них повернулся ко мне и сказал: «Я потерял двоих. Тони, вы поймете меня, потому что у вас их тоже двое»7. В телефонном сообщении он просил Маргарет «поцеловать детей за меня»8. Когда Тони позднее делился с королевой-матерью впечатлениями о «худшем дне своей жизни»9, он с трудом сдерживал слезы.
Сноудон и принц Филипп, который прибыл на следующий день, удостоились множества лестных похвал за сочувствие и простоту в обхождении. Свой запоздалый приезд королева считала «самым большим огорчением» за все время пребывания на престоле, как позднее признал ее бывший личный секретарь лорд Чартерис10. Приехав наконец, она была потрясена разрывающими сердце сценами отчаяния. «Я думаю, Аберфан очень сильно подействовал на королеву, когда она туда приехала. Это был один из тех редких случаев, когда она не смогла сдержать слезы на людях, – свидетельствовал ее бывший личный секретарь сэр Уильям Хезелтайн. – Я полагаю, что задним числом она понимала, что могла бы поехать туда немного раньше. Такие уроки нас учат, что нужно проявлять сочувствие и находиться вместе с людьми на месте трагедии, чего от нее очень ждали». Внутреннее осознание своей ошибки еще больше укрепило ее уважение к зятю за его природное чутье.
Аберфанская катастрофа сблизила Тони и Маргарет, но на короткое время. К Рождеству принцесса слишком пропиталась праздничным духом, как алкогольным, так и табачным. Пребывая в отчаянной меланхолии, она взяла привычку звонить друзьям посреди ночи и делиться своими переживаниями. Один из друзей вспоминал: «Она звонила в час или в два ночи, и нужно было собираться, идти к ней и находить ее всю в слезах и с пустой бутылкой виски рядом, в то время как он отсиживался в подвале»11.
На Новый год ее поместили в больницу короля Эдварда VII, а муж в это время находился в деловой поездке в Японии. Причиной госпитализации называлось «обследование», но вовсю циркулировали слухи, что принцесса приняла слишком много таблеток и алкоголя и стала звать на помощь. Неделей раньше Маргарет позвонила одному из друзей во время вечеринки, проходившей в его доме. Она пригрозила, что, если он немедленно не приедет, она выбросится из окна спальни. Друг в ужасе перезвонил королеве в Сандрингем. Королева спокойно ответила: «Продолжайте свою вечеринку. Ее спальня находится на первом этаже»12. Ответ королевы совпадал с реакцией королевы-матери и других членов королевской семьи. Они жили в мире, где считалось, что любой недуг лечится долгими прогулками на воздухе, а душевные болезни полностью игнорировались. Такой подход можно сравнить с отношением королевы к центральному отоплению: «Если вам холодно, наденьте свитер». К болезням, в особенности сестринским, она относилась с невозмутимой практичностью.
Спустя поколение принцесса Диана столкнулась с подобным непостижимым равнодушием, когда страдала от расстройства пищевого поведения – булимии.
Хотя принцесса имела склонность к театральным сценам, о чем королева слишком хорошо знала, но отрицать ее депрессию было невозможно. Вскоре после больницы она завязала еще один краткосрочный роман, на этот раз с Робином Дуглас-Хоумом, пианистом из аристократического ночного клуба. Он славился своими любовными похождениями, и в его длинный донжуанский список входили принцесса Маргарета Шведская и, возможно, первая леди Джеки Кеннеди. По случайному совпадению дядей Робина был сэр Алек Дуглас-Хоум. Несмотря на бурную критику, в основном направленную против королевы, его утвердили в должности премьер-министра от руководящей консервативной партии в 1963 году вместо ушедшего в отставку Гарольда Макмиллана. Пока Сноудон находился в Японии, Маргарет и Робин стали встречаться либо в Кенсингтонском дворце, либо в небольшом доме Робина на Кромвел-роуд. По одному свидетельству, однажды на месте преступления – софе – их застал слуга Кенсингтонского дворца. Принцесса уставилась на него и смотрела до тех пор, пока он не ретировался, и пара продолжила как ни в чем не бывало.
Опытный и обходительный соблазнитель, Робин заставил Маргарет снова почувствовать себя желанной. В День святого Валентина в 1967 году она сентиментально писала ему: «Дорогой, спасибо за прекрасный уикенд… спасибо, что заставил меня снова почувствовать вкус к жизни. Спасибо за нежность, совершенно для меня неожиданную, она вернула мне уверенность в себе. Спасибо за все хорошее, а только хорошее и было. С любовью». И подписала письмо просто М., как она подписывала письма одному Тони и как он один ее называл13.
Далее она писала: «Я все время думаю о тебе. Сейчас сумрачное время для любви. Немногие счастливцы могут ею похвастаться. Я так счастлива оказаться среди них».
Каким образом эти письма оказались напечатанными в американском журнале, очень скоро стало предметом догадок прессы и страданий Маргарет. Лихорадочное возбуждение прессы заставило Сноудона, находившегося тогда в Нью-Йорке, выступить с публичным заявлением, отрицая кризис их брака. Тони заявил жадным до сенсаций журналистам: «С нашим браком все в порядке. Когда я в отъезде, я пишу и звоню домой, как и всякий другой муж, любящий свою жену»14. Эта ложь особенно ранила Маргарет, так как он никогда не звонил во время своих поездок, и это была одна из причин их разногласий. Но Тони продолжал сохранять лицо и выступил еще с одним заявлением 26 февраля 1967 года: «Разговоры о разногласиях совершенно беспочвенны. Для меня это новость, а я был бы первым, кто об этом узнал бы. Я удивлен». Его хладнокровное благоразумие оценил Букингемский дворец, главным принципом которого было «отрицать, отрицать, отрицать». Маргарет и Тони решили публично заявить о примирении. В начале марта Маргарет полетела в Нью-Йорк, чтобы встретить мужа в аэропорту Кеннеди и затем отправиться с ним на Багамы, где Джослин Стивенс предоставил им свою летнюю резиденцию в Лайфорд Кей. В тот момент раздельное проживание, не говоря уже о разводе, по-прежнему считалось немыслимым, как из-за детей, так и с точки зрения имиджа монархии.
По возвращении с Багамских островов Маргарет разорвала отношения с Робином, которые длились всего месяц, заявив ему: «Это нужно ради соблюдения приличий». Будучи законченным Лотарио, он тем не менее был потрясен такой внезапной отставкой. С этого момента жизнь Робина покатилась по наклонной, и полтора года спустя он свел с ней счеты. Маргарет не присутствовала на его похоронах. Первоочередная задача заключалась в защите самой себя и репутации королевы15.
В это время Маргарет имела и других поклонников, в число которых входил Питер Селлерс, бывший от нее без ума. Он говорил ясновидящему Морису Вудраффу, что хочет на ней жениться, и просил подсказать благоприятную дату. Однако все это было лишь плодом его воображения, как и то, что Софи Лорен якобы числилась у него в любовницах.