– Я не стану ни в чем противоречить человеку, который станет моим супругом, – ответила Елизавета.
– Ваши слова о многом говорят, – улыбнулся Дерби. – Я понимаю. Но вам нужно знать кое-что еще. Сразу после Босворта его милость приказал арестовать епископа Стиллингтона, и того заключили в тюрьму. Тем не менее на заседании парламента, принимая во внимание возраст и немощь епископа, король даровал ему прощение за все ужасные и гнусные преступления, нанесенные им его милости. Думаю, мы оба понимаем, что это за преступления.
– Ложь о том, что мой отец был женат на Элеоноре Батлер, – едко проговорила Елизавета, – и помощь Ричарду в захвате трона. Кстати, он так и не предъявил мне обещанных доказательств.
– Потому что их не существует, – сказал Дерби. – Если бы они имелись, к чему их скрывать?
– Ричард сказал, что епископ держит бумаги у себя.
– Удобная отговорка. – Лорд зевнул. – Я пойду спать, Бесси. Не тревожьтесь ни о чем. Все окончится хорошо.
Елизавета знала, что улаживание вопросов с законом и получение разрешений требует времени, но проходили недели, и у нее сложилось впечатление – верное ли, ошибочное? – что Генрих не спешит жениться на ней. Не помогла и его тайная встреча с матерью, леди Маргарет. Сестра Елизаветы Анна наткнулась на них, беседующих в библиотеке. Сделав быстрый реверанс, она вышла, но любопытство жгло ее, и, оставшись за дверью, принцесса услышала, как мать короля заявила: «Никто не должен говорить, что вы обязаны своей короной королеве».
– И тогда король ответил, что многие будут говорить так, – рассказывала Анна, – а еще он сказал, что не будет распорядителем при своей жене, и если станет полагаться на ваш титул, Бесси, то превратится в короля по милости супруги.
Дольше Анна не решилась задерживаться у двери, но переданное ею вызывало тревогу. Теперь Елизавета понимала, что ее собственные опасения и беспокойство матери обоснованны. К тому же ей было ясно, что затягивание с женитьбой выгодно Генриху, но в глазах многих выглядит предательством.
Она всего лишь женщина. В Англии, в отличие от Франции, не существовало законов, лишающих ее прав на управление страной, однако Елизавета знала, что это противоречит законам Бога и природы. Женщина не должна обладать властью над мужчинами, вести в бой армию или до тонкостей разбираться в государственных делах. Люди могут возмущаться попранием ее прав, но никто всерьез не подумает брать в руки оружие ради нее, даже если она этого захочет, а она не хотела, – пора покончить с династической враждой, вот для чего нужен ее брак с Генрихом.
Дерби с очевидным удовольствием сообщил матери, что парламент аннулировал изданный Узурпатором акт о лишении ее собственности.
Мать просияла улыбкой:
– Господь наконец услышал мои молитвы. И я глубоко благодарна нашему властелину королю. Скажите, когда мне будет возвращена моя собственность?
– Она принадлежала вам, мадам, пока был жив ваш супруг. Теперь вы получите вдовью долю, которую его милость определил для вас, а также все права и привилегии, которыми обычно пользуется вдовствующая королева. К тому же вам даровано положенное femme sole[27], то есть полный контроль над своими землями.
Елизавета видела, что мать ведет мысленный подсчет, насколько улучшится или ухудшится ее положение, но было очевидно, что она приобретет состояние, вполне достаточное для обеспечения привычной для нее жизни. К тому же в качестве вдовствующей королевы она будет считаться второй леди в стране после самой Елизаветы и стоять выше леди Маргарет, что ее, без сомнения, радовало, так как всем было очевидно, что Маргарет уже пользуется огромным влиянием и ведет себя как неофициальная вдовствующая королева. Она всегда появлялась на публике в венце графини, что Елизавета считала чрезмерным; даже король с королевой надевали короны только по случаю важных государственных событий. Однако Маргарет нравилась ей, и Елизавета смотрела сквозь пальцы на эти мелкие проявления гордыни и незначительные триумфы. Для любящей матери вполне естественно купаться в отраженных лучах славы обожаемого сына. Маргарет всегда проявляла к ней доброту, и Елизавета понимала: пока она относится к этой пожилой леди уважительно и остается верной сподвижницей Генриха, ей нечего опасаться козней с ее стороны.
Итак, парламент сказал свое слово и признал Елизавету законнорожденной. Причин откладывать брак не осталось, теперь нужно было только дождаться разрешения. В ноябре Генрих приехал в Колдхарбор и показал ей только что отчеканенную монету с изображением двойной розы, что символизировало единение Ланкастеров и Йорков. Елизавета пришла в восторг. Едва ли можно было представить лучшее доказательство его твердого намерения заключить брак с нею. Но когда Генрих сообщил, что только на днях обратился за разрешением, Елизавета едва не закричала. Сколько времени его посланцы будут ехать до Рима и обратно, не говоря уже о том, какие проволочки могут ждать их в Ватикане? Казалось, жених вовсе не испытывал нетерпения. За недели, прошедшие с момента их встречи, ее чувства к нему усилились, однако их умеряла досада. Тем не менее Елизавета нутром ощущала, что расцветшее между ними взаимное влечение превратится в настоящую страсть, если у них появится шанс.
Приближалось Рождество, но никаких признаков подготовки к свадьбе не было. Тревога Елизаветы росла. Однажды утром мать вошла в ее спальню с расстроенным видом:
– Бесси, вы должны это услышать! Лучше я вам скажу, чем кто-то другой. Милорд Дерби говорит, мол, до него дошли слухи, что король раздумывает, не жениться ли ему на герцогине Бретонской.
– Что?! – Елизавета подскочила, толкнув стол так, что чернила выплеснулись из чернильницы. – Нет! Этого не может быть! Он не поступит так со мною! Я нужна ему. – Она была на грани истерики.
– А еще он хочет отхватить великое герцогство Бретань, лакомый кусок для французского короля. Говорят, он страстно желает и герцогиню тоже. Милорд полагает, что для этих слухов нет оснований, но я давно сомневаюсь – знаю, что и вы тоже, и не только вы, – что король нацелен на брак с вами, хотя вся Англия жаждет этого.
Закрыв лицо руками, Елизавета разрыдалась. Все инстинкты побуждали ее пойти к Генриху и спросить его напрямую, но она боялась услышать ответ, и в любом случае принцессе не к лицу поднимать такие вопросы.
Она почувствовала, как ее обвили руки матери.
– Тише, Бесси. Это всего лишь слухи, и мы обе, вероятно, слишком бурно на них реагируем. Простите меня, не стоило так внезапно обрушиваться на вас с сомнительными новостями, но, учитывая тревоги и трагедии последних лет, я склонна предвидеть во всем катастрофу.
– Все хорошо, матушка, – отозвалась Елизавета, обнимая ее. – Это бесконечное ожидание просто невыносимо. – Она отстранилась и подошла к окну с видом на Темзу. – Я хочу выйти замуж за короля, и меня так расстраивают эти отсрочки. Но давайте не будем заострять внимание на сплетнях. Люди любят драмы. Надеюсь, единственное, что мешает моему браку, – это отсутствие разрешения папы.
Елизавете хотелось, чтобы Генрих пришел к ней. Его присутствие скрашивало ей жизнь, оживляло ее, мир расцветал новыми красками. Без него она хандрила, вышивала его имя шелковой нитью по канве или молилась святым, чтобы они направили его к ней. Он придет, Елизавета не сомневалась, и все будет хорошо. Но приходилось ждать.
Как-то в середине декабря во время обеда приехал лорд Дерби.
– Мои извинения, леди. Меня задержали в парламенте, мы ждали, пока будет назначен перерыв в заседаниях. Бесси, лорды и члены палаты общин сказали королю, что он обязан выполнить свое обещание и жениться на вас. На них не произвела впечатления его претензия на власть в стране по праву завоевателя. Они заявили, что только вы можете сделать полноценным его королевский титул. Король был вынужден согласиться. Пока он сидел на троне в зале парламента, было объявлено о его желании сделать вас своей супругой и консортом. Лорды и члены палаты общин выразили надежду, что потомки от этого брака станут благом для всего королевства.
Елизавета слушала Дерби с растущим восхищением. Ее страхи оказались напрасными. И тем не менее она огорчилась, услышав, что Генрих назвал ее консортом, когда она должна быть королевой, равной с ним в правах.
– Все лорды встали, – продолжил Дерби, а Маргарет смотрела на него с сияющим лицом. – Они побуждали короля заключить этот союз, а он ответил, что очень хочет сделать это и с удовольствием выполнит их просьбу. Таким образом, было решено по общему согласию, что два рода, которые прежде вели смертельную борьбу друг с другом, объединятся, и это положит конец гражданской войне. Свадьба назначена на восемнадцатое января. Бесси, после этого король сказал, что женится на вас не только ради мира и спокойствия в королевстве, но также из-за вашей красоты и многих достоинств, а также из большой любви к вам.
Елизавета покраснела. Обрадованная мать сжала ее руку.
– Я возьму на себя смелость передать его милости, – сказал Дерби, лучась улыбкой, – что вы желаете выйти за него из любви и привязанности.
– Да, – ответила Елизавета, – я верю, что мы с ним заодно.
– Это достойно тоста! – провозгласила Маргарет и подала знак слуге налить всем еще вина. – Скоро королевство будет торжествовать, так как люди понимают: ваш брак положит конец войне. За Елизавету, нашу будущую королеву!
Все подняли кубки.
С этого дня Елизавета стала пользоваться всеобщим почтением, словно уже стала королевой Англии. Ей вспоминались те далекие времена, когда с нею обращались как с будущей дофиной Франции. Но теперь ее ждало гораздо более славное будущее.
Все спешно принялись за подготовку к свадьбе, которая должна была состояться под парящими в вышине прекрасными сводами церкви Святого Стефана. При мысли об этом у Елизаветы защемило сердце, ведь именно там почти восемь лет назад состоялось венчание ее брата Йорка. Наблюдая, как подгоняют на сестрах платья, она подумала: вот было бы здорово, если бы ее братья находились здесь и могли видеть, как она выходит замуж.