– О… – Гарри выглядел разочарованным. – Лучше бы там была битва.
– Битвы – это ужасно, – урезонила его мать. – Люди гибнут, всеми овладевает ненависть, творится жестокость.
– И много рыцарства! – возразил ей сын.
Спорить с ним не имело смысла. Голова принца была наполнена историями про короля Артура и святого Георгия, реальность войны ничего для него не значила.
Пока они готовились к отъезду, Елизавета благодарила Господа, что Артур находится далеко от пути мятежников, в Ладлоу. Однако когда позже в тот же день она оказалась в Тауэре, то не могла не вспомнить атаку на город Бастарда Фоконберга и свой детский ужас, испытанный при бомбардировке крепости. Королева взмолилась о том, чтобы ее детям не довелось пережить такого страха.
Тем не менее стоило им разместиться и сесть за ужин, как пришел камергер и зашептал на ухо Елизавете:
– Ваша милость, я только что получил известие: мятежники в четырех милях отсюда, в Блэкхите, они выстроились в боевом порядке, готовятся силой ворваться в Сити и атаковать Тауэр. Кажется, они полагают, что король здесь.
Происходило именно то, чего она боялась, события развивались так же, как двадцать семь лет назад. Елизавету затрясло.
– Прошу меня извинить, – сказала она детям и леди Маргарет. – Я скоро вернусь. – Елизавета встала и отвела камергера в антикамеру. – Много ли военных припасов в Тауэре? – нетерпеливо спросила королева.
– Констебль заверил меня, что у нас их много, мадам. Это главный арсенал королевства.
– Вы знаете, где король?
– Пока нет, мадам. Мы ожидаем новостей.
– Сообщите мне, как только узнаете что-нибудь, – попросила Елизавета и вернулась к столу.
Есть она не могла. Ей хотелось сгрести в кучу детей и спрятаться с ними где-нибудь в безопасном месте. Оставалось надеяться, что мятежники скоро узнают об отсутствии короля в Тауэре и повернут в каком-нибудь другом направлении. Однако теперь ей стало ясно, что они имеют дело не с толпой бестолкового сброда: это была армия, имевшая цель и готовая к битве.
Елизавета принудила себя завести с детьми игру в кегли, а сама все время напрягала слух – не послышатся ли под окном какие-нибудь тревожные звуки, как в те далекие времена. Но в Сити все было спокойно. Знать бы ей, где Генрих. Известно ли ему, что они в опасности? Идет ли он к ним на помощь?
Камергер вернулся только поздним вечером, с констеблем.
– Король в Ламбете, ваша милость, с войском лорда Добене. Он перекрыл все подступы к Сити.
Заговорил констебль:
– Мы имеем основания полагать, что мятежники истощены после долгого похода из Корнуолла, и еще мы получили донесения о намерении короля окружить и разбить их. Но люди в Сити пребывают в большом страхе и вооружаются. Тем не менее я считаю, что весь Лондон надежно защищен, магистраты[32] ведут постоянное наблюдение, на случай если мятежники попытаются войти в город.
– Мы в опасности? – Елизавета думала только о детях.
– Непосредственной угрозы нет, мадам. И к нападению мы готовы. Вы можете быть спокойны здесь.
Однако Елизавета знала историю: оборонительные сооружения Тауэра уже взламывали – во время крестьянского бунта в 1381 году. Она не могла усидеть на месте, пока мятежники не будут разбиты, не отходила от окна вместе с леди Маргарет, осматривала округу и следила за малейшими признаками появления беспорядков. В два часа ночи королева все еще не покинула своего наблюдательного поста, ее свекровь давно ушла спать, только тогда мистресс Дентон убедила ее немного отдохнуть.
– Мадам! – воскликнул камергер на следующее утро, войдя без предупреждения в молельню, расположенную в углу опочивальни королевы, где в тот момент Елизавета говорила с Господом. – Король разбил мятежников! Больше нечего бояться!
Королева вскочила на ноги, едва осмеливаясь поверить в успех Генриха.
– Расскажите мне, что случилось!
– Его милость окружил вражеское войско и затем сам повел армию к Блэкхиту, где при помощи стойких сердцем лондонцев после жаркой схватки обратил корнуолльцев в бегство. Две тысячи человек из их числа убиты. А теперь, я полагаю, король на пути в Сити, где его встретит лорд-мэр и он возблагодарит Господа в соборе Святого Павла.
Елизавета всплеснула руками, удивляясь и радуясь, как превосходно Генрих справился с этой критической ситуацией. Он был настоящим королем и мужем, которым можно гордиться. Все завершилось гораздо быстрее, чем она ожидала, и Генриху больше ничто не угрожает. Позвав детей, Елизавета сообщила им новости и вместе с ними встала на колени, чтобы вознести хвалу Богу. Гарри едва сдерживался.
– Жаль, что меня там не было! – заявил он.
– Тише, мальчик мой. Вы должны молиться, – укорила его мать, хотя не могла сердиться на сына. Ей самой хотелось пуститься в пляс.
После полудня Генрих прибыл в Тауэр, обнял жену и расцеловал на глазах у ликующих лордов и военачальников.
– Хвала Господу, вы вернулись ко мне целым и невредимым! – воскликнула Елизавета, и слезы покатились по ее щекам.
– Я бы умер, лишь бы защитить вас, – пробормотал Генрих и наклонился поцеловать детей.
– Вы расскажете мне о битве, отец? – спросил Гарри.
– Конечно расскажу. – Генрих улыбнулся и взъерошил волосы сына.
В июле они перебрались в сельскую тишь Шина.
– Пришло время раз и навсегда покончить с угрозой со стороны самозванца, – сказал Генрих Елизавете во время охоты с соколами в парке. – Я предложу Якову выгодные условия мира и потребую выдачи Уорбека. Завтра же отправлю к нему послов.
Однако прошло совсем немного времени, и они узнали, что Яков отослал Уорбека на юг, очевидно для вторжения в Англию с юго-запада.
– Его корабль называется «Кукушка»[33], – сухо проговорил Генрих, – лучшего названия для судна не придумаешь! Что ж, мы будем готовы к встрече.
Они ждали… ждали… ждали… Потом получили известия, что Уорбек объявился в Ирландии, надеясь собрать больше людей под свое знамя, но не нашел поддержки и вынужден был уйти морем в Корнуолл.
– За ним погнались четыре ирландских корабля! – Генрих усмехнулся, но глаза его не излучали веселья. – Жаль, что они его не поймали. – Он понимал, как и Елизавета, что Уорбек может совершить новую попытку вторжения в Англию.
Король Яков согласился подписать перемирие на семь лет, но разведчики Генриха в Эдинбурге предупредили его, что тот планирует очередное нападение на приграничные области. И снова Елизавете пришлось бороться с тревогой. Генриху ни к чему было говорить ей, что Англия находится в большой опасности.
Августовское солнце палило вовсю, когда Генрих и Елизавета вместе с Гарри прибыли в Вудсток, чтобы стать свидетелями официальной помолвки Артура с инфантой. Принц встречал их, и Елизавета удивилась произошедшим в нем переменам: он был заметно выше ростом, чем обычно бывают мальчики в одиннадцать лет, в нем уже замечались признаки начала возмужания. Артур приветствовал их с безупречной вежливостью, но Елизавете показалось, что он совсем чужой ей; неудивительно, ведь они так давно не виделись.
Она была поражена – и чувствовала, что Генрих тоже, – тем, как Артур держался во время церемонии помолвки и как споро давал ответы на латыни. Придворные смотрели на него с восхищением. Странно было думать, что этот мальчик чуть больше чем через два года женится: с Фердинандом и Изабеллой они условились, что инфанта прибудет в Англию, когда ей исполнится четырнадцать лет, в декабре 1499 года. Елизавете очень хотелось встретиться с девушкой, которая станет невестой ее сына.
После помолвки состоялся праздничный пир, сопровождавшийся шумным весельем, в котором Артур принимал участие чинно, в отличие от Гарри, который с жаром пустился танцевать и привлек к себе много внимания. Рядом с Артуром он выглядел образцом крепкого здоровья, и контраст между братьями был до боли очевиден. Бедный Артур оставался, на взгляд Елизаветы, слишком худым, но многие мальчики в его возрасте таковы, сказала она себе, и он окрепнет, когда станет мужчиной.
Много недель об Уорбеке не было никаких вестей, однако Генрих не желал рисковать и держал армию наготове.
– Он наверняка явится, – сказал он Елизавете, уезжая из Вестминстера, – и, может быть, на этот раз мы разделаемся с ним навсегда.
На второй неделе сентября Генрих написал ей, что Уорбек высадился рядом с мысом Лендс-Энд в Корнуолле и занял гору Святого Михаила. Он оставил там в монастыре свою жену, а сам пошел на Бодмин, набрав по пути в свое войско три тысячи крестьян, и там объявил себя королем Ричардом Четвертым.
Елизавета выронила письмо, руки у нее тряслись. Люди Корнуолла наверняка до сих пор болезненно переживают недавнее поражение, неудивительно, что они встали под знамя Уорбека. Даже теперь титул Ричард Четвертый помимо воли взволновал ее, в глубине души она по-прежнему сомневалась: а вдруг у этого мошенника (хотя ему сейчас около двадцати четырех лет) есть право по рождению называть себя королем! Вот если бы она могла увидеть его и поговорить с ним, то знала бы наверняка. Вероятно, ей осталось ждать недолго, если Генриху удастся разгромить его войско и захватить самого предводителя.
В лихорадочном возбуждении Елизавета ждала новостей, и они приходили – одна тревожнее другой. Еще три тысячи сторонников присоединились к Уорбеку и осадили Эксетер.
Но у них мало оружия, нет доспехов и артиллерии, – писал ей Генрих. – Они не продержатся долго.
Отрадно было услышать через несколько тревожных дней, что лорд Уильям Куртене, муж Екатерины, присоединился к жителям Эксетера со своим войском, отогнал армию осаждавших и изрубил ее в куски. Однако Уорбек еще не был побежден, с оставшимися при нем сторонниками он пошел на Тонтон. Генрих по-прежнему видел в самозванце угрозу, и по распоряжению супруга Елизавета и леди Маргарет с детьми покинули Лондон и отправились в поездку по восточным графствам, зная, что корабли короля стоят неподалеку, чтобы в случае необходимости переправить их за море.