Когда смолкли аплодисменты, начались танцы, и Артур вывел на пол свою тетю Сесилию, они исполнили два басданса, после чего под чинные хлопки зрителей вернулись на помост. Затем Кэтрин и одна из ее дам, обе в испанских платьях, станцевали для всей компании и сели рядом с Елизаветой. Гарри сидел и ерзал, ему не терпелось тоже спуститься с помоста, и, как только Кэтрин заняла свое место, он схватил за руку сестру Маргарет и закружил ее по холлу, к вящему удовольствию всех собравшихся. Когда они раскланивались перед Елизаветой, гремели овации. Королева рассмеялась, потому что эта парочка снова заскакала по полу. Генрих расхохотался, Кэтрин тоже улыбалась, Артур же сидел с каменным лицом. Никогда еще контраст между братьями не был так очевиден.
– Почему бы вам с Кэтрин не присоединиться к ним? – предложила Елизавета.
– Я немного устал, миледи, – ответил Артур, и тон его намекал, что его усталость не имеет ничего общего с истощением сил, а прямо связана с вызывающим поведением брата. Но придворным оно нравилось. Они громко выражали одобрение, когда Гарри сбросил накидку на пол и продолжил танцевать в одном дублете.
– Что за мальчик! – улыбаясь, проговорил Генрих. – Хорошо, что я передумал делать его архиепископом Кентерберийским!
Празднества продолжались и продолжались. Елизавета начала уставать от них. В следующее воскресенье в Белом холле устроили роскошный обед, на котором Генрих усадил Кэтрин и ее дуэнью по правую руку от себя, Елизавета принимала леди Маргарет, своих сестер и других дам за столом, установленным в соседней спальне короля, а Артур сидел за отдельным столом со своей сестрой Маргарет и Гарри. После обеда Кэтрин вручала призы победителям турниров. Затем король и королева отвели гостей в Вестминстер-Холл, где все посмотрели короткий спектакль и живую картину, в которой лорды и леди исполняли танец в честь бракосочетания. Перед полуночью восемьдесят графов, баронов и рыцарей, выстроившись в процессию, принесли Генриху и Елизавете гипокрас и конфеты, а затем все разошлись по своим постелям.
Через неделю королевская семья и двор покинули Лондон на шестидесяти барках, которые доставили их в новый королевский дворец в Шине. Дворец восстал, как феникс, буквально из пепла и теперь назывался Ричмонд в честь графства и титула, который носил король до восшествия на престол. Елизавета и ее дамы кутались в меха, пока лодки скользили по реке под звуки труб, рожков, шалмеев, тамбуринов и флейт. Музыка разносилась над водой с судна, шедшего в череде других, выстроившихся в длинный караван. Все лодки были украшены и гордо несли на себе гербы и штандарты лорд-мэра и ливрейных компаний Сити. В Мортлейке вся компания сошла на берег, после чего на лошадях и в колесницах отправилась в Ричмонд.
На место прибыли поздно вечером. Все залюбовались дворцом, хотя при свете факелов можно было разглядеть только возвышавшийся над зданием отремонтированный донжон внушительных размеров да узорные украшения фасада, выходившего на реку. Ввысь возносилось множество турретов, куполов в форме перечниц и остроконечных башенок – пинаклей, – слышалось тихое поскрипывание флюгеров. Ричмонд воистину был раем на земле.
Генрих отвел Елизавету к огромному гейтхаусу, где был выбит королевский герб Тюдоров, который держали дракон Кадваладра и борзая Ричмонда. Они прошли под высокой входной аркой и оказались в Главном дворе, окруженном галереями с большими окнами, ромбовидные стекла которых поблескивали в свете факелов. Затем они вступили во внутренний двор, вымощенный мрамором, с прекрасным питьевым фонтаном посередине, украшенным скульптурами львов и драконов, охранявших побеги роз, из которых текла чистая, прозрачная вода.
Оказавшись на пороге огромного главного холла, Елизавета затаила дыхание при виде высокой деревянной кровли, декорированной подвесками и резными узлами, шпалерами со сценами разрушения Трои и массивными золочеными статуями английских королей в доспехах, среди которых выделялась фигура Генриха.
Казалось, не было такого места, где бы не красовались золотые эмблемы в виде тюдоровских роз и решеток. Королевские покои в донжоне имели красивые эркерные окна с видом на реку и были увешаны гобеленами. Утром Елизавета выглянула из окна своей спальни и ощутила прилив гордости, увидев внизу аллеи для игры в шары, мишени для стрельбы из лука и теннисные корты. Генрих велел устроить их по ее предложению в стиле дворцов Бургундии, которые когда-то так любил ее отец. Он сделал Ричмонд показательным дворцом, архитектурным воплощением могущества своей династии, сокровищницей, наполненной символами власти, богатства и величия.
– Это сейчас самый большой дворец в Европе, – тихо промолвил Генрих, подходя к Елизавете сзади и целуя ее в шею. – Я намерен проводить здесь много времени!
Она развернулась и сцепила руки у него на шее, а он привлек ее к себе.
– Мы опоздаем на мессу, – предупредила его Елизавета.
– Архиепископ может подождать. – Генрих усмехнулся.
После мессы король повел свою семью и самых дорогих гостей на прогулку по дворцовому саду. В длинной галерее, которую он выстроил для приемов в холодные или дождливые дни, лорды и леди играли в шахматы, триктрак, карты и кости. После обеда для удовольствия Кэтрин и детей испанский акробат исполнял удивительные трюки на переплетении веревок, натянутых в саду.
Вечером Генрих, Елизавета и Кэтрин заняли места в холле на помосте, устланном коврами и заваленном золотыми подушками, и смотрели живую картину, изображавшую морских коней и сирен. В кульминационный момент скала на сцене разверзлась, изнутри на волю вырвалось множество белых голубей и кроликов, которые разлетелись и разбежались по холлу, что сильно развеселило придворных. Малышка Мария была вне себя от восторга и пыталась изловить крольчонка.
Однако Кэтрин не присоединилась к общему веселью. Весь вечер она была тиха. Это вполне естественно, ведь завтра испанские лорды и леди, которые сопровождали ее в Англию, отправятся домой. Здесь с нею останутся только ее дуэнья и фрейлины. Когда в конце вечера Генрих объявил о завершении свадебных торжеств и раздал подарки испанцам в благодарность за то, что они доставили невесту в Англию, Кэтрин имела такой вид, будто вот-вот расплачется. Елизавета оценила, как ее невестка собралась и исполнила отведенную ей роль, но опасалась, что утром, когда настанет время прощания, сила духа может покинуть принцессу.
– Не беспокойтесь, – сказал ей Генрих, когда Елизавета поделилась с ним своими сомнениями. – Я понимаю, наша невестка расстроена, но у меня есть кое-что про запас, чтобы поднять ей настроение.
В конце концов обученность Кэтрин строгому испанскому этикету сыграла ей добрую службу. Она изящно и с улыбкой попрощалась с испанскими сеньорами и дамами, а Елизавета передала им письма для Фердинанда и Изабеллы, в которых заверяла родителей инфанты, что с их дочерью все в порядке. Однако после отъезда испанцев бедная девушка выглядела печальной и задумчивой.
Генрих отвел их с Елизаветой в свою новую библиотеку и приказал Кэтрин послать за своими дамами. Он достал и разложил на столах несколько прекрасно иллюстрированных рукописей и подборку печатных книг мастера Кекстона, чтобы развлечь принцессу. Она восторгалась книгами, когда появился королевский ювелир с подносом, на котором лежали его изделия.
– Выберите себе что-нибудь, дитя мое. Вы можете взять столько вещей, сколько захотите, – предложил Генрих, и глаза Кэтрин расширились.
– Ваше величество! Как вы добры! Благодарю вас!
Затем последовали весьма приятные полчаса, когда принцесса примеряла украшения, а ее дамы любовались ими. Наконец выбор был сделан, и Кэтрин снова поблагодарила Генриха, а тот подарил остальные вещицы ее фрейлинам.
– Это поможет ей развеяться, – сказал король, когда женщины ушли.
– Вы очень хорошо придумали. – Елизавета улыбнулась: она любила Генриха за такие проявления доброты.
В конце ноября двор переехал в Виндзорский замок. Только они устроились, как Генрих заговорил о том, чтобы снова отправить Артура в Ладлоу.
– Хорошо, чтобы он добрался до места, пока погода еще относительно мягкая, – сказал он, расставляя на доске шахматы в покоях Елизаветы.
– Но я надеялась, Артур останется с нами на Рождество, – расстроившись, ответила она.
– Ему нужно возобновить занятия, cariad.
Елизавета вздохнула. Как было бы приятно, если бы Артур был с ними в дни праздников и она могла бы последить за его здоровьем, так как до сих пор не была до конца уверена, что с ее сыном все в порядке. Однако можно даже не пытаться уговаривать Генриха, чтобы он изменил свое решение.
– Кэтрин поедет с ним?
– Я размышлял об этом. Сперва я думал, что она может остаться с вами, по крайней мере на зиму. Артур знает, что им нужно немного подождать, прежде чем они начнут жить вместе как муж и жена.
Елизавета с радостью оставила бы при себе Кэтрин. Девушка ей очень нравилась, и она наслаждалась ее обществом. Между ними возникло теплое чувство. Напротив, у Кэтрин с Артуром, казалось, было мало общего. После свадьбы та первая вспышка радости, которую принц проявил при встрече с невестой, похоже, угасла и превратилась в отстраненную формальную любезность. Вероятно, Артур стеснялся своей неудачи в постели.
– Я думаю, Кэтрин будет трудно зимовать на границе с Уэльсом, она приехала к нам из более теплого климата Испании.
– Некоторые из моих советников тоже указали именно на это. Но я поговорил с Артуром и Кэтрин, они оба согласны, чтобы она сопровождала его в Ладлоу. Духовник принцессы тоже не возражает, по его словам, король Фердинанд и королева Изабелла ясно выразили свое желание, чтобы принц и принцесса не разлучались, но ее дуэнья, разумеется, подняла шум и сказала, что принцессе нужно остаться. Я решил, пусть они оба едут в Ладлоу.
Елизавета изумленно уставилась на мужа: