орят, когда Стенли отпустили после расправы над Гастингсом, он потребовал, чтобы Глостер поклялся ему в этом в обмен на его верность новому королю. Времена, в которые мы живем, иногда принуждают твоего дядю совершать нехорошие поступки. Но он вовсе не бесчеловечный монстр. Почему ты так мучаешь себя?
Елизавета отвернулась и, стояла молча, дергая за кисточку подушку. Она решала, рассказать ли Тому свой сон.
— Я видела ужасный сон, — наконец призналась она.
— Когда? — спросил Стеффорд и отпустил ее.
— Несколько дней назад. Перед тем как Глостер выставил стражу, так мне кажется.
— Что это был за сон? — спросил Стеффорд. Он осторожно вытащил из ее рук подушку и бросил на широкий подоконник.
Она постаралась улыбнуться ему, словно извиняясь за свои глупые предчувствия.
— Правда, я не могу вспомнить, когда. Это был один из тех кошмаров, где много переживаний, но мало фактов. Как это часто бывает во сне, ты даже не видишь лиц людей, но просто знаешь, что они здесь. Ты понимаешь меня?
— Конечно!
— Это был Нед. Он крикнул мне. Он был в таком ужасе и звал меня, а я не могла прийти и помочь ему. Вот и все. Мои ноги были невыносимо тяжелыми, я не могла бежать. Они как будто были обуты в тяжелые железные подножья, как это бывает у военных лошадей. Я безуспешно пыталась сдвинуться с места, а его жалобные крики становились все тише и е, пока их не поглотила ночная тишина.
В голосе Елизаветы звучал ужас. А ведь она, в отличие от других членов семьи, никогда не страдала излишним воображением. И даже Стеффорд, который очень хотел утешить ее, растерялся.
— Может, этот сон мне привиделся потому, что я так волнуюсь о здоровье моей матери, — добавила она, стараясь говорить как можно спокойнее. — А может, из-за того, что, как нам сказали, когда Эдуард понял, что его не станут короновать, его перестало интересовать абсолютно все. Он ничего не ест, перестал аккуратно одеваться! Бедный красавчик Нед, он, который всегда гордился своей внешностью! Но, может, это и неправда. Всегда есть люди, которые с удовольствием распространяют подобные слухи!
— Я бы попытался не обращать на них внимания, — посоветовал Томас. — Я же сказал, что видел их своими собственными глазами! Они стояли на крепостной стене, и их было хорошо видно в солнечном свете.
— Как давно ты их видел?
— Примерно неделю назад.
— О, до того, как я видела этот сон.
— Пожалуйста, Бесс…
— Прости меня, я понимаю, что веду себя, как моя мать! — извинилась Елизавета. — Скажи мне, как тебе показалось, мальчики узнали тебя?
— Да, я так думаю, потому что один из них помахал мне.
— Кто?
— Я уверен, что это был Дикон.
— Им, наверное, было так приятно увидеть тебя! Как мне хотелось бы тоже проехать по реке, чтобы увидеть их! Просто — чтобы увидеть моих братьев!
— Тебя беспокоит здоровье королевы-матери, ты продолжаешь заниматься всеми делами, — мне кажется, ты куда больше заботишься о семье, чем они думают о тебе. В том числе сама королева. Так не должно быть!
Начав говорить, Стеффорд уже не мог остановиться:
— Ты пытаешься ободрить и научить чему-то своих сестер. И твое сердце наполовину с братьями в Тауэре. Мне кажется, ты больше всех любишь Ричарда. Может, мне не следовало говорить обо всем этом? — добавил он, не дождавшись от нее ответа. — Может, мне все это только кажется?
Елизавета ласково пожала его руку.
— Нет, мой дорогой друг, не кажется. Но и ты сам очень волнуешься за нас и сочувствуешь нашим бедам. Тебе ничего не показалось! Ты такой проницательный, я даже не представляла, что мужчина может так все понимать. Да, — призналась она, как бы сама только что, поняв всю правду, — я не знаю почему, но больше всех я люблю Ричарда!
«Больше, чем она когда-нибудь сможет любить меня, — подумал Стеффорд. — Почему я все еще на что-то надеюсь, когда все, всё равно продолжают считать ее королевской дочерью, и моя любовь, мое признание могут принести ей лишь ненужную боль?».
Он стоял и молчал, пока ее взгляд не упал на пажа, принесшую ей книгу. В голове Елизаветы начала созревать новая идея.
— Том, вот этот твой светловолосый паж… — неуверенно начала Елизавета. — Он почти такого же роста, как и Эдуард, не так ли? Как ты считаешь, не захочет ли он надеть один из прекрасных костюмов настоящего короля, если я только сумею найти их и оставить вместо королевского костюма свой костюм пажа?
Прошло несколько секунд, прежде чем Томас смог понять течение ее мыслей.
— Я могу сказать, что он будет просто счастлив, — засмеялся он. — Но я не разрешу ему сделать это.
— Даже если я попрошу тебя?
Нет, если даже ты попытаешься подкупить меня всеми поцелуями, о которых я мечтаю денно и нощно! — сказал он, пытаясь сделать так, чтобы это прозвучало как бы в шутку. — Я понимаю, что ты задумала. Твое любящее сердечко подсказало эту безумную идею. Но я слишком забочусь о твоей безопасности и не могу поменять ее даже на неведомое мне счастье своей разделенной любви. Моя прекрасная леди, никаких поездок в лодке мимо Тауэра! Там слишком надежная охрана из солдат Глостера!
— Тогда мне придется просто ждать и молить Бога о спасении и терпении. — Елизавета пожала плечами и отвернулась от него. Ее милый голос стал чуть резче, что выдавало постоянное напряжение и нервное переутомление.
— Доктор Льюис уже давно находится у королевы. Мне кажется, что Ее Высочество хочет меня видеть, — заметила она. — Надеюсь, он не находит, что ей стало хуже.
Когда она говорила эти слова, дверь на другом конце комнаты отворилась, и до них донесся смех Елизаветы Вудвилль.
— Напротив, ей стало гораздо лучше, — улыбнулся Стеффорд.
— Мне кажется, доктор Льюис нашел для нее нужное лекарство, и — поскольку я боюсь языка моей тетки-королевы, когда она здорова, гораздо больше, чем когда она больна, — я, с вашего позволения, подожду доктора в саду.
К удивлению Елизаветы, ее мать, которую она оставила лежащей в постели, теперь почти быстро вошла в комнату, опираясь на руку доктора Льюиса. Уже давно она не выглядела так хорошо. Ее очаровательные глаза француженки сияли, щеки разрумянились, она снова стала оживленной!
— Бесс, дитя мое, ты была права, как всегда, — весело сообщила она, когда Елизавета встала, чтобы присесть перед ней, как того требовали хорошие манеры. — Я счастлива, что ты убедила меня позвать врача нашей дорогой графини. Посмотри, как он мне уж помог!
Глядя на маленького, сморщенного, похожего на обезьянку человечка, Елизавета поняла: он настолько хитер, что сможет излечить самого дьявола!
— Что вы прописали королеве, доктор? — ласково спросила она, манера обращения принцессы облегчала контакты с ней даже самым робким людям. — Мне кажется, это был сильный эликсир молодости!
— По крайне мере, что-то, ради чего стоить жить! — засмеялась ожившая больная. Подойди сюда и сядь рядом, Бесс. Маргарет Бофорт, графиня Ричмонд, прислала нам весть. Поскольку это секрет нам лучше отослать всех прочь!
Взмахом украшенной кольцами прелестной ручки Елизавета Вудвилль приказала всем удалиться. К удивлению ее дочери, врач остался.
— Доктор Льюис будет посещать меня очень часто. Он понимает все симптомы моей болезни, — объяснила вдовствующая королева, совершенно вне связи с предыдущим разговором.
— Вести о моих братьях, мадам? — сразу же спросила Елизавета, как только они остались втроем.
— Нет, от них пока нет вестей. К сожалению! Я начинаю сомневаться, смогу ли я еще раз увидеть их!
— Тогда что же это за новости, которые делают жизнь такой привлекательной? — грустно прошептала дочь, неохотно садясь рядом.
Оказалось, что в то время, как королева-мать горевала о несчастьях, которые выпали на ее долю, ее острый ум искал и нашел возможности для действий.
— Графиня просила сказать мне, каким умным и способным вырос ее сын, — сказала она.
— Конечно, ведь он ее единственный сын, — улыбнулась Елизавета.
— И все остальные вести только подтверждают, что она права в своей оценке молодого человека. Доктор Льюис только что возвратился из Бретани и рассказал мне, каким уважением пользуется там Генрих Ричмонд.
Умный маленький доктор быстро подхватил линию разговора.
— Он так красив, воспитан и так много знает, — заметил он. Его пронзительные глазки обратили внимание на подарок Стеффорда — красивую книгу, лежавшую рядом с вышивкой принцессы.
— Его мать считает, что ему пора обзавестись женой, — добавила королева.
— Может, он женится на дочери герцога Бретани — заметила Елизавета. Она сказала это из вежливости, ее совершенно не интересовал этот разговор. Но ее мать наклонилась вперед и положила руку ей на колено.
— Эта весть предназначалась лично для тебя!
Она тоном подчеркнула важность своих слов.
Елизавета за свою недолгую жизнь уже привыкла, что ее предлагают в качестве матримониальной наживки в тех или иных политических целях, но на этот раз материнские намеки не вызывали в ней никакого понимания, — ради чего стоило начинать все сначала?
— Сообщение мне по поводу Генриха Тюдора Ланкастерского?! — воскликнула она. В ее голосе звучало презрение и отвращение, что нередко слышалось в тоне ее матери, — эта черта у них была наследственной.
— Лучше хорошо настроенный Ланкастер, чем предатель династии Йорков, — резко ответила мать.
— Но мой отец не пожелал бы даже слушать о подобном предложении, — робко запротестовала Елизавета. Она начала понимать, что сказанное следует принимать всерьез, и это ее сразило.
— Если бы твой отец был жив, нам бы и не понадобились подобные предложения, — не замедлила ответить мать. — Но времена переменились, и мы должны меняться вместе с ними!
— Вы разве забыли, мадам, что Генриха Тюдора обвиняют в предательстве, и он находится в изгнании?
— Его могут убедить вернуться домой.
— Убедить?
— Доктор Льюис наблюдает за их огромными поместьями и передает любящие послания от матери сыну. Сын и наследник Ланкастеров не так уж оторваны от дел здесь, как это может показаться.