Устав о регентстве никто не отменял, статья о «ненадежном наследстве» из документа не была исключена. Ее специально сформулировали туманно, оставив широкий простор для толкования. Головкин неспроста к ней приглядывался. За истекший год события развивались так, что точно соответствовали ее смыслу. Опала регента, отставка первого министра, царь-младенец, война со Швецией… Ну кто будет спорить, что в империи «ненадежное наследство»? Посему регент вправе «по общему согласию в Российскую империю сукцессора изобрать и утвердить». В октябре 1741 года регентша Анна Леопольдовна по внушению вице-канцлера примеряла на себя мантию «сукцессора». Елизавета Петровна была мудрее, она назвала бы «сукцессором» того, на кого указывало завещание императрицы Екатерины I, которое тоже никем не отменялось.
Но прежде надо стать регентшей, то есть отстранить от власти двоюродную племянницу. Как это совершить не наобум, подобно Миниху, а наверняка, без риска неудачи и кровопролития? Во-первых, требуется подготовить к акции ту часть гвардейцев, которая будет занимать Зимний дворец. Во-вторых, в решающий момент взять под контроль дворцовые караулы для организованной, а не стихийной, чреватой ссорами и стычками смены постов. Вторая задача решилась легко. В Семеновском полку цесаревна давно присмотрела толкового и дисциплинированного офицера — капитан-поручика Ивана Никифоровича Рудакова. Его и предполагалось назначить командиром роты охраны в главную ночь. Гвардейские полки дежурили в царской резиденции по очереди: четыре дня преображенцы, по три — семеновцы и измайловцы. Интересно, что 15 августа, через неделю после начала войны, Рудакова зачислили в сводный отряд гвардии из 1200 человек, отправленный в армию фельдмаршала Ласси, а на следующий день из списка командированных вычеркнули, вписав капитан-поручика Вадковского. Можно догадаться, чью волю исполнили полковые «штапы» и кому реально подчинялась гвардия летом 1741 года.
Ударная группа сколачивалась в Преображенском полку. С середины октября дюжина нижних чинов под руководством Юрия Грюнштейна выявляла среди однополчан тех, кому доверяли другие солдаты. Из них вербовали агитаторов, готовых по отмашке цесаревны проникновенным словом увлечь товарищей за собой. Так как времени на раскачку рот будет мало — меньше суток, — Елизавета придумала, как вызвать у гвардейцев волну негодования. 25 октября из Финляндии в столицу вернулись тысяча пехотинцев и две сотни кавалеристов из гвардейских полков. Почему бы генералиссимусу не отрядить новый отряд гвардейцев в зимний поход? И с минимальным запасом провианта!
Ясно, что отец императора подобное не подпишет. Нужен тот, кто от имени главнокомандующего объявит по четырем полкам возмутительный ордер. Принц Людвиг Гессен-Гомбургский, с 1740 года шеф измайловцев, заместитель Антона Ульриха по гвардии… Цесаревна узнала мнение генерал-фельдцейхмейстера лично или через посредницу, супругу принца Анастасию Ивановну. Он согласился сыграть уготованную ему роль, но при условии, что будет издан высочайший приказ, хотя бы в общих чертах совпадающий с тем, о чем предстояло уведомить полки. Елизавета обратилась к фельдмаршалу Петру Петровичу Ласси, как раз находившемуся в Санкт-Петербурге. Естественно, командующий армией исполнил просьбу дочери Петра Великого.
Между тем Лесток по-прежнему встречался с Шетарди и уже ни о чем, кроме денег, не просил. Он прекратил маскировать участившиеся визиты к французскому дипломату, дразня сторонников Анны Леопольдовны. Те поддались на уловку, сосредоточили главное внимание на лейб-медике и потому не мешали цесаревне завершать подготовку к главному мероприятию.
В исторических трудах день 23 ноября 1741 года неизменно подается как поворотный. Мол, угроза Анны Леопольдовны арестовать Лестока испугала Елизавету и та наконец приступила к решительным действиям. Тем вечером беседа между ними действительно состоялась и проходила на повышенных тонах. Правительница укоряла «сестрицу» за подозрительную дружбу с Шетарди, стращала узилищем для лейб-медика. Ну и что? Всё равно А. И. Ушаков не заключил бы под стражу соратника цесаревны. Механизм изоляции брауншвейгцев был запущен несколькими часами ранее пререканий на куртаге.
Еще днем адъютанты фельдмаршала Ласси явились в канцелярию Кабинета министров и усадили клерков за оформление «всеподданнейшего представления» об откомандировании в Выборг «ис полков лейб-гвардии… двух тысяч редовых» с месячным рационом продовольствия и фуража. По окончании работы офицеры отнесли беловой экземпляр командующему, который поспешил на прием к регентше. Анна Леопольдовна ознакомилась с бумагой и начертала на полях: «Быть по сему. Анна». Из дворца Ласси либо лично отвез документ принцу Гессен-Гомбургскому, либо отправил с порученцем.
На следующее утро принц Людвиг разослал вестовых по полкам, приглашая к себе дежурных командиров. Тогда же дежурный майор Степан Федорович Апраксин отдал распоряжение по Семеновскому полку: «…завтрешнего числа на караул в Зимней Его Императорского Величества дом» определены «капитан-порутчик Рудаков, порутчик князь Несвижской, подпорутчики, при гранодерах Пущин, при мушкетерах Протопопов, прапорщик Приклонской…»
Двадцать четвертое ноября — первый день охраны царской резиденции семеновцами. Возглавлял наряд капитан Петр Васильевич Чаадаев. Смена начиналась всегда в семь утра и продолжалась ровно сутки. Но если семеновцу подменить преображенца в ночь на 24-е было невозможно, неловко, то семе-новцу пропустить вперед однополчанина в ночь на 25-е очень легко. Похоже, Рудаков обладал более высоким авторитетом, чем Чаадаев, и его приказ сдать пост солдату другого гвардейского полка любой семеновец выполнил бы безоговорочно.
Ближе к полудню 24 ноября гвардейские штаб-офицеры съехались к Гессен-Гомбургскому, чтобы услышать: «Его Императорское Высочество… герцог Брауншвейг Люнебурски соизволил объявить, чтоб все чины были к походу во всякой готовности. Того ради донести господам афицерам, [чтоб] в ротах своих изволили приказать ундер-афицерам, салдатам и другим чинам, дабы оные х походу были во всякой готовности. А для того походу заготовить на людей правианту, сухарей, на две недели. И когда тот поход объявлен будет, тоб никто в неисправности к тому походу не мог отговариватца…»
Итак, по одному распоряжению в поход должны выступить две тысячи гвардейцев с месячным рационом, по другому — «все чины» с двухнедельным запасом провизии. И к тому же неизвестно, когда будет объявлен поход. Как должны отреагировать гвардейцы? Безусловно, возроптать. Вот тут и потребуются агитаторы для преобразования недовольства в праведный гнев и «всякую готовность» отомстить самодуру-генералиссимусу, совсем не заботящемуся о подчиненных. Как мы знаем, «агитбригада» сформировалась в Преображенском полку, а потому и брожение переросло в выступление только у преображенцев. Стоило в полковой канцелярии записать под номером пятым процитированное повеление, команда Юрия Грюнштейна мгновенно приступила к склонению сослуживцев к восстанию в пользу дочери Петра, тоже много пострадавшей от таких же, как отец императора, немцев. К вечеру цель была достигнута: на импровизированном митинге в недавно построенной полковой слободе за Литейной улицей отпраздновавшие новоселье гренадеры и часть мушкетеров с воодушевлением проголосовали за возведение цесаревны на престол. Потом избрали депутацию, немедленно отправившуюся в район Красного канала.
Тем временем Елизавета Петровна, постоянно отслеживая вести из преображенских казарм, дважды отсылала Лестока к Шетарди. Проживал посол в доме А. Р. Брюса на углу Миллионной и Большой Луговой улиц, напротив Зимнего дворца. Во время второго визита, поздним вечером, по ходу дискуссии о финансировании и дате низложения регентши (маркиз порекомендовал 11 или 12 января 1742 года) врач расхаживал по комнате и периодически останавливался возле окна. Около полуночи, в очередной раз выглянув наружу, гость вдруг быстро откланялся и покинул квартиру. Шетарди, на другой день описавший эту встречу в реляции, вряд ли догадывался, зачем все-таки приезжало к нему «доверенное лицо» с одобрением того, что никто и не думал исполнять. Но смысл посещения становится ясен, если предположить, что доктор не столько беседовал с Шетарди, сколько ожидал условного сигнала из Зимнего дворца о замене Чаадаева Рудаковым. Едва часы пробили полночь, Лесток устремился на набережную Красного канала. О намерении гостя французского посла в полуночный час связаться с «лазутчиками» из царского дворца обмолвился в своей краткой истории дома Романовых (1767) пастор А. Ф. Бюшинг, встречавшийся со многими участниками и очевидцами событий.
Между тем во дворце близ Царицына луга Елизавета Петровна успела и пообщаться с семью гвардейскими депутатами, и якобы неохотно смириться с волей преображенцев, и приказать заложить сани, чтобы мчаться к преображенским «светлицам». Не хватало лишь Лестока. С приездом эскулапа нервное напряжение спало. Все готовы, пора начинать. Хрестоматийные легенды (о двух изображениях на выбор — монахини и царицы, о данной перед иконами клятве упразднить смертную казнь) — не миф, а преднамеренный вымысел участников событий. Накануне судьбоносной ночи никто никого не пугал и с Богом не торговался, молитвы же имели место, как обычно в таких случаях.
В первом часу пополуночи цесаревна, Лесток, музыкант Христофор Шварц, камер-юнкер Михаил Воронцов в сопровождении солдат устремились к казармам Преображенского полка. По прибытии Елизавету окружила толпа вооруженных людей, рвущихся поквитаться со всеми супостатами. Их надлежало успокоить и убедить разойтись по домам, ибо число счастливчиков, которым доведется идти с дочерью Петра, стоило ограничить тремя сотнями — ими управлять легче, чем тысячей, да и для осуществления задуманного предприятия не требовалось многолюдство. Можно подивиться предусмотрительности Елизаветы: она лично возглавила акцию, рассчитала оптимальный размер штурмовой группы, придумала, как никого не обидеть при формировании отряда. Полк имел 16 фузелерных рот, одну гренадерскую и одну бомбардирскую (в последней числилось менее сотни штыков). Именно гренадеры составили три четверти преторианского отряда. Наконец, дочь Петра позаботилась и о том, чтобы остудить пыл своих сторонников: призвала обойтись без жестоких расправ и кровопролития, поклялась на кресте умереть за каждого и услышала ответные клятвы солдат.