Учитывая, что император ещё не вышел из отроческих лет, включались в план и развлечения: игра в бильярд, охота, обучение танцам и участие в балах. Устанавливался и строгий распорядок занятий:
«В понедельник пополудни, от 2 до 3-го часа, учиться, а потом солдат учить; пополудни вторник и четверг – с собаки на поле; пополудни в среду – солдат обучать; пополудни в пятницу – с птицами ездить; пополудни в субботу – музыкою и танцованием; пополудни в воскресенье – в летний дом и в тамошние огороды».
Ну и разумеется, предусматривалось участие в мероприятиях государственных, в частности дважды в неделю – по средам и пятницам – предполагалось посещение заседаний Верховного тайного совета.
Но поскольку самому Петру это было совершенно не интересно, он побывал лишь на одном заседании 21 июня 1727 года и больше не пожелал, и никто не настаивал, а бумаги, которые ему представляли, даже не просматривал.
Меншиков же не сразу понял, что, назначив в учителя Петру Остермана, допустил большую ошибку. Остерман вёл двойную игру. Он тут же стал подговаривать Елизавету Петровну свергнуть Меншикова. Наметив цель, он шёл к ней с оглядкой, неторопливо, и всегда добивался своего. Внешне демонстрируя лояльность к Меншикову, он втайне готовил удар в спину. Именно ему пришло в голову возобновить попытки женить Петра Алексеевича на Елизавете Петровне. Это становилось тем более реальным, чем более Меншиков ожесточал контроль за каждым шагом Петра.
Не впрямую, а аккуратно, намёками, Остерман заставлял отрока-императора задумываться над тем, по какому такому праву временщик командовал им. Да, Пётр совсем юн и под опекой, но он государь! Рассказал Остерман Петру и о том, кто повинен в пытках его отца, царевича Алексея Петровича, кто виновен в его смерти. Конечно, по словам Остермана, это прежде всего Меншиков.
Настрой настроем, но в руках у временщика была сила, и сила большая. Даже армия подчинялась ему. Просто так не возьмёшь, а вот если женить на цесаревне Елизавете, другое дело.
Но на пути снова стала церковь. Известно, что по православным канонам не только браки, но и любые близкие отношения между родственниками почитаются большим грехом. А тут родство слишком близкое. Все попытки поженить тётку с племянником отбивались.
Казалось, ситуация безвыходная. И тут помог случай. Что такое случай, мы уже говорили…
Всё вышло словно по заказу. Серьёзно болел Меншиков и раньше. В 1719 году, как считают биографы, именно болезнь спасла его от виселицы. Дело в том, что Петру Первому представили материалы о воровстве его любимца. Царь готов был казнить Алексашку. И вероятно, казнил бы, да тут болезнь скрутила провинившегося любимца. Царь, узнав о состоянии его, сменил гнев на милость и сделал всё, чтобы его вылечить. А потом как-то и отошёл от гнева.
И вот спустя годы, в критический для него момент борьбы за власть, Меншиков почувствовал сильные недомогания, знакомые по 1719 году. Не помогла русская баня, которой в ту пору лечились многие, причём нередко излечивались.
Лефорт оставил заметки по поводу болезни:
«Кроме харканья кровью, сильно ослаблявшего Меншикова, с ним бывает каждодневная лихорадка, заставляющая за него бояться. Припадки этой лихорадки были так сильны, пароксизмы повторялись так часто, что она перешла в постоянную. В ночь с девятого на десятое число с ним случился такой сильный припадок, что уже думали о его смерти».
А Пётр Второй тем временем, освободившись от ненавистной опеки, стал встречаться и с родной сестрой Натальей, за ум и сдержанность прозванной Минервой, и с тёткой Елизаветой, прозванной Венерой. В компании оказался и Иван Долгоруков.
И. А. Долгоруков. Неизвестный художник
Сергей Соловьёв писал о том времени:
«Елизавете Петровне было 17 лет; она останавливала взоры всех своей стройностью, круглым, чрезвычайно миловидным личиком, голубыми глазами, прекрасным цветом лица; весёлая, живая, беззаботная, чем отличалась от своей серьёзной сестры Анны Петровны, Елизавета была душой молодого общества, которому хотелось повеселиться; смеху не было конца, когда Елизавета станет представлять кого-нибудь, на что она была мастерица; доставалось и людям близким… Три тяжёлых удара – смерть матери, смерть жениха и отъезд сестры – надолго ли набросили тень на весёлое существо Елизаветы; по крайней мере, мы видим её спутницей Петра Второго и встречаем данные о сильной привязанности его к ней».
Пётр Второй был влюблён в свою красавицу тётку довольно сильно. Ну что ж, отроки часто влюбляются в девушек постарше себя. А тут ведь к тому и взрослые подталкивали. Да и сестра Наталья была на стороне намечающейся связи. И Остерман советовал, а Наталья нашёптывала, что Остермана надо слушать, поскольку он хороший и добрый человек.
Болезнь скрутила столь сильно, что Меншиков полностью потерял все нити управления. Многое изменилось за то время, пока он был прикован к постели. Встав на ноги, сразу попытался вернуть утраченные позиции. Но при первом же действии, направленном вразрез с волей императора, получил резкий ответ, причём ответ в присутствии знати:
– Или я император, или он?
Разумеется, все царедворцы чуть не хором заявили:
– Вы и только вы, ваше императорское величество.
У Меншикова мороз по коже. Понял он, что даже соратники некоторые и то переметнулись на сторону его врагов.
Надо было смириться, изменить своё отношение, попробовать постепенно вернуть хотя бы малую толику былой власти, но подвела алчность.
Как раз в то время цех петербургских каменщиков поднёс Петру Второму 9000 рублей. Сумма по тем временам гигантская. Пётр же решил подарить деньги любимой сестре Наталье, которая хоть и была старше всего на год, но в делах хозяйственных весьма преуспела.
Едва курьер отправился к Наталье, об этом даре кто-то из слуг сообщил Меншикову. Тот пришёл в негодование. Такие деньги уплывали! На всё то, что принадлежало императору, он давно уже наложил свои воровские лапы.
Что делать? Решил вернуть деньги. Собрал верных и преданных слуг и бросился в погоню.
Курьера догнал неподалёку от дворца Натальи Алексеевны. Деньги отобрал. Курьер не сопротивлялся. Кто он против всесильного временщика? Правда, поспешил в царский дворец и сообщил императору о нападении и изъятии денег.
Пётр был взбешён до крайности. И действительно, как это можно столь нагло выступать против воли императора?
– Объясните, по какому праву вы отняли у курьера деньги? – сурово спросил Пётр.
Меншиков, почувствовав вкус наживы, потерял разум. Нагло заявил:
– Я найду этим деньгам лучшее применение! А вы слишком молоды, чтобы распоряжаться такими суммами.
Петра особенно взбесило то, что деньги даже не государственные, даже не из казны, а лично ему подаренные. Как же так? Почему ему не дают распорядиться подарком?
Тут уж выражений не выбирал:
– Как ты смел остановить моего курьера? Как смел забрать деньги, которые я послал своей сестре? Это что, бунт?
Меншиков был удивлён, но ещё не осознал до конца, что нужно немедленно сменить поведение, нужно извиниться, бить челом и так далее. Он так ещё и не понял, что перед ним не мальчишка, а государь великой державы.
Повернулся и вышел вон, надменно вышел, сделав вид, что рассержен и обижен на императора и не считает нужным говорить с ним.
Пётр постепенно успокоился. Он ещё не стремился карать, он, видимо, посчитал, что выговора Меншикову будет достаточно.
Тем не менее Пётр под влиянием и своей тётки Елизаветы и сестры Натальи стал охладевать к Марии Меншиковой, и Меншиков, заметив это, напомнил, что он обручён с его дочерью и она его невеста. На это юный император ответил:
– Ласки излишни. Я не намерен жениться ранее двадцати пяти лет!
А вскоре повелел перевезти из дворца Меншикова все свои вещи и отдал распоряжение без его личной подписи казённые деньги никому не выдавать.
Деньги же, отнятые Меншиковым у курьера, велел у него забрать. Тот вынужден был их отдать. В тот момент присвоить их возможности не было, а потому решил выждать более удобный момент.
Пётр повелел снова послать деньги сестре Наталье Алексеевне, и курьер во второй раз поскакал к ней.
Вот тут Меншиков и совершил следующую, уже роковую ошибку. Он снова ринулся за курьером, снова догнал его и забрал деньги.
Правда, временщик всё же попытался как-то сгладить случившееся и 3 сентября 1727 года пригласил императора на освящение церкви.
Но когда Петру привезли приглашение, тот осведомился, направлено ли подобное его тётке Елизавете Петровне. Оказалось, что её Меншиков не пригласил.
Император велел дать ответ, что на праздник не приедет.
А 8 сентября 1727 года Меншиков по его приказу был арестован, причём Пётр повелел назначить следственную комиссию Верховного тайного совета, выводы работы которой были вполне предсказуемы. Меншикова обвинили в злоупотреблениях и казнокрадстве. Суда не было. Немедля отправили в ссылку, в его имение – крепость Раненбург. В свержении временщика были заинтересованы и Остерман, и весь клан Долгоруковых, которые в данном случае оказались в союзе с ним.
Император, оскорблённый открытым неповиновением и хамством, подписал указ о лишении Меншикова титулов, имущества и наград. Но врагов сброшенного с пьедестала временщика не устраивало то, что находится он пока не так далеко от столицы. Через некоторое время они добились отправки его в Берёзов Сибирской губернии.
Меншиков в Березове. Художник В. И. Суриков
Дорога была дальней и в ту пору долгой. Жена Меншикова, княгиня Дарья Михайловна, не перенесла её и скончалась в 1728 году в 12 верстах от Казани. Ненадолго пережил её и сам Меншиков. Когда эпидемия оспы, разразившаяся в Сибири, добралась до Берёзова, закончился и его жизненный путь. Некогда всесильный временщик умер 12 ноября 1729 года, словно исполнив предречённое им самому себе: «С простой жизни начинал, простой жизнью и закончу».
Жестокая борьба у трона русских царей набирала обороты.