виде ещё несколько лет».
Никто не ожидал столь быстрой кончины 14-летнего императора. Царедворцы пришли в оцепенение, на какое-то время забыв вражду. Мужской род Романовых пресёкся. Настало время жестокой борьбы за власть, которая сулила много крови.
Первый галант Елизаветы
В те сумбурные, можно даже сказать, весьма смутные дни Елизавете Петровне пришлось пережить много личных драм и трагедий. Всё началось со смерти отца, при котором она жила как у Христа за пазухой, затем матери, затем родной сестры Анны Петровны, которая ушла из жизни в далёком Киле 15 марта 1728 года в 20 лет. В ноябре того же года покинула сей мир четырнадцатилетняя племянница, а в январе 1730-го ушёл из жизни племянник Пётр Второй.
Слишком много смертей, и все они близки по времени. Кто же мог утешить цесаревну? Утешитель появился, первый так называемый галант, как звали любовников в восемнадцатом веке, красавец-денщик Бутурлин. Пусть не смущает чин – денщик. В те времена это примерно генерал-адъютант или порученец позднейших лет.
По свидетельствам современников, это был «высокий статный красавец», любимец дамского общества. Существуют самые различные данные о том, до каких пределов доходили его взаимоотношения с Елизаветой Петровной. Известно лишь, что продолжались они не один год, и Александр Борисович благодаря этой связи сделал неплохую карьеру. Впрочем, судя по всему, вовсе не карьерные соображения были причиной его отношения к прекрасной Елизавете.
Красоту же дочери царя-плотника отмечали многие современники. Так, испанский посланник герцог де Лирия в 1728 году писал о цесаревне: «Принцесса Елизавета такая красавица, каких я редко видел. У неё удивительный цвет лица, прекрасные глаза, превосходная шея и несравненный стан. Она высокого роста, чрезвычайно жива, хорошо танцует и ездит верхом без малейшего страха. Она не лишена ума, грациозна и очень кокетлива».
Бутурлин был выходцем из старинного и знатного боярского рода. Его отец, капитан гвардии, погиб в одном из сражений, когда Александр был совсем маленьким. Воспитанием занялся старший брат Пётр, сумевший попасть в самое близкое окружение царя Петра. Он участвовал в бесовских всешутейских соборах и вёл весёлый образ жизни.
Однако Александр, поступив в Морскую академию, оказался среди лучших воспитанников и по выпуске стал денщиком самого царя, причём зачастую выполнял самые секретные поручения. А Екатерина Первая, симпатизировавшая молодому офицеру, после смерти царственного супруга сделала его камергером своей дочери Елизаветы. Тогда-то и зародился роман, который продолжался даже несмотря на сватовство цесаревны.
При Петре Втором Бутурлин был произведён в генерал-майоры. Добрые отношения Бутурлина с государем, к тому же его близость с государевой тёткой Елизаветой, обеспокоили царедворцев, и они начали интриги против него. Герцог де Лириа писал: «Остерман сказал мне, что фаворит (Иван Долгоруков) уведомил его обо всём, что он говорил со мной с глазу на глаз и что они условились погубить Бутурлина, потому что очень опасно было оставлять его на таком месте, на котором он мог давать дурные советы государю».
Иван Долгоруков, который был дружен с государем, опасался сближения его с Бутурлиным. Наговоры на Бутурлина легли на сдобренную почву.
А. Б. Бутурлин. Неизвестный художник
Пётр Второй, хоть и относился к Бутурлину неплохо, как помним, был не просто дружен с тёткой, он был в неё влюблён, и, вполне возможно, сыграла роль ревность к её возлюбленному, тем более он не слишком противился браку с Елизаветой.
Забегая вперёд, нужно сказать, что удаление от двора дало возможность Бутурлину показать себя в деле. Он воевал на Кавказе, отличился не раз в походах Миниха против турок, в 1735 году стал смоленским губернатором, а впоследствии пожалован чином генерал-кригс-комиссара и стал генерал-поручиком. Ну а о судьбе его после восшествия на престол Елизаветы Петровны поговорим в соответствующей главе. Важно, что он из столичного царедворца превратился в боевого генерала.
Когда Пётр Второй покинул сей мир, тут же всё было перевёрнуто вверх дном. О Елизавете Петровне намеренно забыли. Верховники, члены Верховного тайного совета, почему-то решили, что дочь царя Иоанна Алексеевича, единокровного брата Петра Первого, Анна Иоанновна, будет более послушной игрушкой в их руках, нежели Елизавета, тем более помнили, с какой неохотой она покидала Россию.
Анне Иоанновне предложили трон, но с оговоркой, что она должна будет подписать так называемые кондиции, ограничивающие её права и предполагающие разделение власти с верховниками.
Русское самодержавие оказалось под угрозой. И тут уж нужно в оценке событий выбирать из равных зол зло меньшее. История царствования Анны Иоанновны осталась чёрным пятном в русской истории. Время бироновщины – страшное время. Время разрушения русского национального самосознания. Время извращения русской истории. Время жестокостей и казней.
И тем не менее нельзя не признать правоту слов Екатерины Великой. В 1788 году государыня писала своему постоянному корреспонденту принцу де Линю:
«Я была воспитана в любви и уважении к республикам; но опыт убедил меня, что чем более собирается народу для рассуждения, тем более слышно безрассудных речей». А в своей небольшой заметке «О России» указала: «Если ваше правительство преобразится в республику, оно утратит свою силу, а ваши области сделаются добычею первых хищников; не угодно ли с вашими правилами быть жертвою какой-нибудь орды татар, и под их игом надеетесь ли жить в довольстве и приятности.
Безрассудное намерение Долгоруких, при восшествии на престол императрицы Анны, неминуемо повлекло бы за собою ослабление – следственно и распадение государства, но, к счастью, намерение это было разрушено простым здравым смыслом большинства».
Как видим, даже грубое правление бироновщины было, по её мнению, лучше, нежели беспредел либеральной и разрушительной демократии, ибо известна истина, что там, где всяк правит, никто не правит.
Государыня императрица Екатерина Великая завершает свою мысль ярким фактом, известным всем, но всеми ли осмысленным?
«Не привожу примера (деления на уделы) Владимира (Владимиро-Суздальского княжества. – Н.Ш.) и последствий (ордынское нашествие и долгое тяжкое иго. – Н.Ш.), которые оно повлекло за собою: он слишком глубоко врезан в память каждого мало-мальски образованного человека».
О государственной власти в России Екатерина Великая говорила прямо:
«Российская Империя столь обширна, что, кроме Самодержавной Монархии, всякая другая форма правления вредна ей и разорительна, ибо все прочие медлительны в исполнении и множество страстей разных имеют, которые к раздроблению власти и силы влекут. Единый государь имеет все способы к пресечению всякого вреда и почитает общее благо своим собственным. Цель Монархического Самодержавного правления есть благо граждан, слава государства и самого Государя».
Словом, с одной стороны, разорванные кондиции спасли сам принцип самодержавия, но с другой, опираясь на самодержавие, враги, обсевшие престол, стали глумиться над Россией.
Начало было положено не Анной Иоанновной.
Последствия царствования царя-плотника ужасающи. Да и престол после ближайших преемников «великого преобразователя Руси» заняла его племянница, насквозь пропитанная тогдашними, ну, может, лишь чуточку менее погаными, чем ныне, «европейскими ценностями». Она притащила с собой очередного садиста, способного помериться этим своим качеством с самим преобразователем.
Началось избиение всего русского, начиная от народа, заканчивая обычаями и даже историей земли Русской.
Вот как об этом говорится в Интернете, с чем нельзя не согласиться, поскольку о том же писали и честные русские исследователи:
«Начиная с 1725 года, когда была создана Российская академия, и до 1841 года фундамент русской истории переделывали прибывшие из Европы плохо говорящие по-русски, но быстро становившиеся знатоками русской истории следующие “благодетели” русского народа, заполонившие историческое отделение Российской академии:
Коль Петер (1725), Фишер Иоганн Эбергард (1732), Крамер Адольф Бернгард (1732), Лоттер Иоганн Георг (1733), Леруа Пьер-Луи (1735), Мерлинг Георг (1736), Брем Иоганн Фридрих (1737), Таубер Иоганн Гаспар (1738), Крузиус Христиан Готфрид (1740), Модерах Карл Фридрих (1749), Стриттер Иоганн Готгильф (1779), Гакман Иоганн Фридрих (1782), Буссе Иоганн Генрих (1795), Вовилье Жан-Франсуа (1798), Клапрот Генрих Юлиус (1804), Герман Карл Готлоб Мельхиор (1805), Круг Иоганн Филипп (1805), Лерберг Август Христиан (1807), Келер Генрих Карл Эрнст (1817), Френ Христиан Мартин (1818), Грефе Христиан Фридрих (1820), Шмидт Иссак Якоб (1829), Шенгрен Иоганн Андреас (1829), Шармуа Франс-Бернар (1832), Флейшер Генрих Леберехт (1835), Ленц Роберт Христианович (1835), Броссе Мари-Фелисите (1837), Дорн Иоганн Альбрехт Бернгард (1839). В скобках указан год вступления названного иностранца в Российскую академию».
Интересно, что даже при императоре, известном нам под именем Александра Первого, «фальшивом, как пена морская» и открыто ориентированном на услужение Англии, и то иноземцев было поменьше. Правда, к этому привели направленные на возрождение России царствования Екатерины Великой и её сына Павла Петровича. Почистили они негодяев, хотя именно негодяи-инородцы и стали руководителями жестокого убийства Павла Петровича, совершённого целиком и полностью в духе садизма преобразователя. Ведь по указанию Петра I его сына – царевича Алексея – долго истязали, а затем задушили, как и Павла Петровича.
Из этой жестокой и страшной «песни» слова не выкинешь. Всё достаточно хорошо и неопровержимо подтверждено документами и честными мемуарами, которых известно в достаточном количестве.
Но чем же всё обернулось для Елизаветы Петровны?
В ожидании двоюродной сестрицы
Елизавета Петровна ждала приезда своей двоюродной сестры Анны с большими надеждами. Конечно, Анна была значительно старше её, но ведь сестра же, хоть и двоюродная.