«Возвращаясь из Москвы в Петербург после коронации, И. И. Бецкой ехал в третьей за государями карете – знак, говорящий о положении, ближайшем к престолу».
Переписка между ним и Государыней была довольно активной, и вот тут Борис Алмазов указывает на весьма важную деталь. Бецкой подписывал официальные бумаги «без принятых в ту пору куртуазных словесных оборотов: “Ваш верноподданный” или “слуга” или “раб”, а весьма странно: “Вашего Императорского Величества Иван Бецкой”. Это вопиющее нарушение этикета чопорного XVIII века». Значит, исключение для Ивана Ивановича делалось не случайно. Как не случайным, по мнению биографов, явилось «чрезмерное» награждение Ивана Ивановича Бецкого за вклад в дело образования и воспитания в империи. В 1772 году в честь него была выбита настольная медаль, на которой изображён портрет самого Бецкого с орденом Св. Андрея Первозванного на груди и сделана надпись: «Иванъ Ивановичъ Бецкой». Это на лицевой стороне. А на обороте изображены два ребёнка, которые, стоя на пьедестале у пирамидального обелиска, держали овальный щит с вензелем Ивана Ивановича. Там же, у обелиска, было выбито аллегорическое изображение России – женщина с двумя детьми, рядом с которой – аист и слон. Аист – символ заботы и милосердия, ну а слон – доброты и широты души. На втором плане оборотной стороны медали помещено изображение фасада Московского воспитательного дома с надписью: «За любовь къ Отечеству». И ниже: «Отъ Сената 20 ноября 1772 Года».
Разумеется, Бецкой заслужил награду, но случаев, когда подобные медали выбивались кому-либо при жизни, до того времени не встречались.
Личная жизнь Ивана Ивановича Бецкого сокрыта тайной, но точно известно, что у него была законнорождённая дочь Анастасия Ивановна.
Когда Екатерина Вторая жаловала её, свою единокровную сестру, в камер-фрейлины, рядом с нею был Григорий Орлов. Вот и решила, что пусть будет сестра роду соколиного – Соколова?
Анастасия Соколова вышла замуж за Осипа Дерибаса. В 1779 году случилось весьма знаменательное происшествие. Императрице Екатерине доложили, что у Анастасии Дерибас начались предродовые схватки, и она собралась к ней столь стремительно, что ей даже не успели подать к подъезду императорский выезд. Недолго думая, государыня отправилась в путь на первой попавшейся на глаза карете. Успела вовремя и приняла роды, как простая повивальная бабка.
Можно ещё добавить, что она крестила обеих дочерей Анастасии – внучек Ивана Ивановича Бецкого и своих племянниц.
В истории немало таких фактов, документального подтверждения которых просто быть не может и за давностью лет, да и по причине того, что в своё время скрывать правду было крайне необходимо.
Императрица Екатерина очень часто посещала Ивана Ивановича Бецкого, поскольку они вместе работали над документами по совершенствованию вопросов образования в России. Русский историк-археолог и библиограф Пётр Бартенев писал об этих посещениях следующее:
«У Бецкого был секретарём швед Марко Иванович Хозиков… он один мог оставаться при Бецком в то время, когда посещала его Екатерина, И у внуков Хозикова сохранилось вполне определённое семейное предание, что, входя в комнату к Ивану Ивановичу, государыня целовала у него руку».
Полагаю, что каждому ясно, кому могла целовать руку государыня.
По словам Бартенева, вот что однажды сказала Екатерина во время назначенного ей врачами кровопускания:
«Пусть из меня вытечет вся немецкая кровь и останется одна русская».
Это ли не намёк на то, что отцом её был русский, и пусть незаконнорождённый, но сын русского князя, род которого восходил к Рюриковичам?
Императрица писала о природных русских:
«Русский народ – есть особенный народ в целом свете. Он отличается избирательным умом, великою силою. Я знаю это по двадцатилетнему опыту. Бог дал русским особые свойства… Верю, взойдёт звезда Востока, откуда должен воссиять свет, ибо там (в России) больше, чем где-нибудь, хранится под пеплом духа, мощи и силы».
Пётр Майков в книге «Иван Иванович Бецкой. Опыт его биографии», завершая главу, посвящённую кадетскому корпусу, писал:
«В заключении сей главы не лишнее сказать несколько слов об одном из бывших воспитанников сухопутного Кадетского Корпуса, о графе Алексее Григорьевиче Бобринском, находившемся в исключительных отношениях к Бецкому, немало о нём заботившемуся».
Пётр Майков указал: «Бецкой, получая деньги, отдавал их в воспитательный дом на приращение процентами… Что же касается самого Бобринского, то из переписки Бецкого с императрицей Екатериною II видно, что по её приказанию ребёнок был в 1775 году взят от Шкурина и передан Бецкому, в доме которого и проживал некоторое время. Бецкой очень внимательно и сочувственно отнёсся к ребёнку, наблюдал за ним и сообщал императрице свои замечания о характере, наклонностях и степени развития ребенка».
Далее Пётр Майков сообщил ещё о том, с какой заботливостью относился Бецкой к своему внуку. Факт удивительный:
«Нельзя не обратить внимания, между прочим, на то, что Бецкой во время этого пребывания Бобринского в корпусе как бы делает укор Императрице, что она забывает молодого человека…»
И ещё:
«По окончании обучения в корпусе Бецкой привёз к Императрице 23 февраля 1782 молодого Бобринского, по словам принца Прусского, говорившего, что Бецкой имеет искреннюю к нему дружбу, на которую никогда не считал его способным».
Итак, принц прусский «никогда не считал» способным Бецкого на дружбу? А тут вдруг такое исключение?! И снова не удивительно. Ведь то, что принц назвал дружбой, в общем-то, вполне обычная любовь к внуку. Не так уж редки случаи, когда отцы и сыновья или дедушки и внуки становятся друзьями. Дружбу в подобных случаях можно назвать наивысшей формой отношений в семье.
Портрет А. Г. Бобринского в детстве. Художник Ф. С. Рокотов
Более подробно об этом рассказано в книгах серии «Любовные драмы» – «Орлы Екатерины в любви и сражениях».
Сколько написано о любви – стихов, романов, философских трактатов… Сколько сказано мудрецами древности!
А вот что говорили суфии… Возьмём притчу среднеазиатского тюркского поэта и философа суфийского направления Алишера Навои (1441–1501). Он писал:
«Любовь – это сияющее светило, от которого исходит ясность и свет людских очей, блестящий жемчуг, дарящий красоту и ценность венцам людей; это восходящее солнце, которое сердце, заросшее колючим кустарником печали, в цветник обращает, светящаяся луна, которая тёмную опочивальню души освещает…» Но отмечено в притче и то, что любовь коварна, что «это обширное море, каждый водоворот которого топит сотни кораблей разума и просветления, высокая гора, каждый камень которой сносит голову благочестия и праведного служения; это жгучее пламя, в котором пылают сердца, сверкающая молния, от которой души страдают без конца…» И действительно, сколько страданий проходит перед нами, когда мы касаемся любовных драм и писателей, и поэтов, и государей, и полководцев, и царедворцев, стоящих у царского трона. И как не согласиться с суфием Али Шир Навои, в притче которого сказано, что любовь – «это кровожадный дракон, высасывающий кровь людей, словно вампир… разрушающий весь мир…»
И когда политика вмешивается в любовь, когда это высокое чувство слуги тёмных сил пытаются заставить служить своим мерзким целям, любовь становится не только драконом, но, по словам Алишера Навои, в этом случае «Любовь – это удар молнии, сжигающий гумно разума и веры, буря, разносящая по миру его пепел. Для неё одинаковы нищий и шах, она благочестивого и развратного обращает в прах».
Сколько тяжелейших трагедий и драм сопровождало державный путь династии Романовых! Даже имя самой династии было утрачено именно из-за того, что зачастую любовь, поставленная на службу политики, становилась драконом… И в притче говорится в этом случае:
«Влюблённый – пленник такого несчастья, жертва такого ненастья. Он утопает от тайфуна в море том, его убивает своим ударом этот гром. Он томится под властью вероломного чудовища, он теряет разум от дьявольского зрелища…»
И в этом случае: «Любовь, несмотря на наличие в ней почёта и величия, воли и самостоятельности, является немощным слугой и беспомощным рабом при великолепном дворе царства красоты».
Конечно, официальная история, которая, по словам Льва Николаевича Толстого, «есть ложь, о которой договорились историки», никогда не признает, что с момента вступления на престол Екатерины Второй царствовали в России уже не потомки Романовых, ибо сама Екатерина Алексеевна Романовой по крови не была, как не был Романовым по крови и её сын Павел Петрович – император Павел Первый, попытавшийся впервые после устранения Рюриковичей стать поистине противодворянским, народным государем, подобно Ивану Грозному и его пращурам. Посвятил возвращению к старым, добрым традициям свою деятельность и Николай Первый, пытавшийся произвести контрреволюцию антироссийской революции, учинённой тем, кто известен нам под именем Петра Первого.
Но первые шаги в переходе на престоле, конечно же, по умолчанию, династии Романовых в династию Рюриковичей сделаны были в годы, предшествовавшие царствованию Елизаветы Петровны, а особенно в годы её царствования. И в этом очередном изломе русской жизни значительную роль сыграли именно любовные коллизии, жестокие трагедии и драмы у трона государыни, являвшейся дочерью того, кто не на дыбы, а на дыбу поднял Россию.