Эдуард нервничал. Он пытался сохранять спокойствие, но уж кому, как не Елизавете, было не понимать, что на самом деле творилось в его душе. Впервые короновали не только короля, но и главу английской церкви. А зная, как к вопросам веры относится брат, Бэт вполне могла понять и ответственность, которую он испытывал.
Длинная мантия, несмотря на то что её несли сзади оба дяди и епископ, оттягивала хрупкие плечи Эдуарда. Из-за волнения он чувствовал себя хуже, чем обычно. Ему хотелось сесть, но такая возможность ему представится не скоро. Венчали его тремя коронами — Англии, Франции и Ирландии. Никого не волновало это странное сочетание. Так было принято, а значит, так было правильно. Король Франции не предъявлял по этому поводу претензии, и ладно. Некое несоответствие фактического положения вещей и произносимых слов давно не привлекало ничьего внимания.
Елизавета и Мария шли по обе стороны от брата. О чём думает сестра, Бэт было неведомо, но, судя по выражению её лица, Марии не доставляло удовольствия принимать участие в коронации, проходившей по новой протестантской традиции. Никто не вспоминал папу римского, клир теперь был подданным короля.
После коронации процессия, во главе которой ехал новый король с сёстрами, прошествовала по Лондону. Англичане праздновали вовсю: на домах развевались флаги и штандарты, прямо на улицах ставились столы с угощением.
— Почему они так радуются? — спрашивала себя Елизавета. На её лице повисла улыбка, «надетая» на лицо сразу после выезда из аббатства, но на душе было скверно. — Никто уже и не вспоминает отца, который правил страной почти сорок лет. Никто не горюет, не задумывается о том, что нас ждёт в будущем.
Перед взором Елизаветы предстал отец. Эдуард, сколько ни хорохорься, никак на него не походил, только если прекрасными золотистыми волосами. Какая пустота образовалась после его смерти! Он был слишком большим, крупным, слишком громкоголосым, весь «слишком», чтобы взять и незаметно исчезнуть. Бэт снова посмотрела по сторонам. Чуть впереди сидел Эдуард. Он был бледен и явно неважно себя чувствовал, но он тоже через силу улыбался и кивком головы приветствовал народ.
С другой стороны колыхалось море людей. Иногда Бэт становилось страшно — вся эта толпа сейчас почему-то подчиняется королю, а если вдруг они передумают? Кто вложил им в головы необходимость подчиняться, а не выступать против?
— Конечно, Господь, — ответила себе Елизавета. — Он так распорядился, и именно поэтому все эти люди служат королю. И правильно сделал отец, став во главе церкви. Иначе в мыслях людей происходит раскол. Надо служить отдельно своему королю и Богу. В благословенной Англии народ может служить лишь королю, который объединяет в себе власть, данную Богом, и самого Бога на земле, — Елизавета улыбнулась шире и искреннее. — Надо бы сегодня написать Екатерине обо всех этих моих мыслях.
Вечером в Виндзоре состоялся бал. Эдуард еле держался на ногах, но выбора у него не было: пройдёт ещё несколько часов, пока он сможет удалиться к себе в спальню. Елизавета испытывала к брату жалость, но не имела права выразить свои чувства при всех. «А смогу ли я вообще теперь ему выражать свои чувства?» — промелькнуло у неё в голове, когда Бэт смотрела на многочисленных подданных, многократно раскланивавшихся Эдуарду.
После бала Эдуард попросил Елизавету пойти с ним. В его спальню также вошли оба дяди, герцог Сомерсет и его младший брат Томас Сеймур.
— Коронация прошла великолепно, ваше величество, — гордо объявил герцог, — вы довольны?
— Да, благодарю вас за хлопоты, — произнёс Эдуард еле слышно, — но я устал и хотел бы остаться наедине с сестрой.
— Мы не будем вам докучать, — встрял Сеймур, — на завтра назначено заседание Опекунского совета, но вам совершенно необязательно на нём присутствовать. Ваше величество может отдыхать…
— Мы расскажем вам потом, что обсуждалось на Совете, — снова заговорил герцог, перебивая брата, — вы выскажете собственное мнение по всем вопросам.
— Да, конечно, — бескровные губы короля стали практически одного цвета с бледной кожей лица.
Братья попятились к двери, кланяясь на ходу. Герцог кидал на Елизавету подозрительные взгляды, не очень пока понимая, чего от неё ожидать. Барон Томас Сеймур тоже поглядывал в сторону принцессы, но скорее с интересом, который проявляют мужчины по отношению к красивым девушкам.
Когда за ними наконец захлопнулась дверь, Елизавета осмелилась подойти к брату поближе. Она дотронулась до его щеки прохладными пальцами:
— Эдуард, тебе следует лечь спать немедленно. У тебя совсем не осталось сил.
— Я лишь хотел тебя спросить, достойно ли я выглядел сегодня? — и брат опять стал похож на маленького, напуганного ребёнка.
— Весьма достойно. Не волнуйся, — Бэт легонько коснулась губами его лба, — тебя ждут большие дела. И ты справишься. Главное, отдохни сегодня. Завтра после заседания Совета к тебе придут, и ты должен быть готов выносить самые справедливые решения…
Бэт вернулась к себе и быстро написала очередное письмо мачехе. Как и было принято между ними, она излагала свои мысли на латыни.
— Да, у меня же теперь есть поданный, занимающийся моей перепиской, — вспомнила Елизавета про Фредерико, — действительно, это удобно.
С того момента, как он столкнулся с графом во время войны с Францией, прошло почти три года. Тогда Фредерико отдал Генриху именно то письмо, которое и полагалось отдать. Король продолжил военные действия, а за его спиной Карл, тем не менее, подписал с Франциском бумаги о заключении мира. Фредерико был уверен, что граф снова объявится. Но время шло, а о де Виларе ничего не было слышно.
Служба при дворе короля оказалась делом несложным. А уж милость Генриха, который подарил Фредерико ещё и надел земли, вообще явилась для него полной неожиданностью.
— Почему ты мне так нравишься, испанец, не знаю, — усмехнулся король, сообщая ему новость, — но служишь ты верно. Скоро я умру и хочу, чтобы ты обладал всеми правами, которые положены эсквайру. Для этого тебе не хватает малого — земли. Вот грамота, её дарующая.
Фредерико не находил слов, чтоб отблагодарить Генриха, и лишь кланялся так низко, как мог. И вот, после смерти короля, его отсылают к принцессе Елизавете. Она по-прежнему была серьёзна и редко улыбалась. Во время коронации Фредерико отметил, что Елизавета даже больше походит на королеву, чем Эдуард на короля. Она держалась прямо и с достоинством, карие глаза смотрели на окружающих уверенно и смело, подбородок, который Эдуард задирал неестественно высоко, у Елизаветы и так походил на отцовский. В её руках обычно лежал молитвенник, что придавало образу принцессы значимости.
На следующий после коронации день Фредерико позвали к Елизавете.
Он вошёл к ней в комнату и почтительно встал у двери.
— Подойдите ближе, — она повернула в его сторону голову, — вам предстоит отнести моё письмо мачехе. Пожалуйста, дождитесь ответа, чтобы сразу привезти его обратно.
Фредерико поклонился и взял из её рук письмо.
— Вы пишете почти ежедневно — осмелился произнести он.
Елизавета не посчитала вопрос неуважительным и не рассердилась.
— Да, мне нравится переписываться с мачехой. Иногда я пишу ей свои стихи, иногда просто делюсь мыслями и наблюдениями. Мне интересно её мнение, — она помолчала и продолжила, не глядя на Фредерико, — очень важно иметь кого-то, с кем ты можешь поделиться. Пусть даже не поговорить, но написать о том, что тебя мучает. Я привыкла писать Екатерине, и это помогает мне справиться с… — она запнулась, — ступайте.
«Интересно, кого принцесса выберет себе в мужья, — размышлял Фредерико, пересекая двор и направляясь к конюшням, — теперь, когда она является законной наследницей престола, многие захотят к ней посвататься. Кого выберет эта девушка, слишком умная и сложная по сравнению со всеми мужчинами, которые её окружают?»
И в дороге его не отпускали мысли о Елизавете. Он всегда чувствовал, как она одинока и как похожа этим на него самого. Фредерико, обычно в пути собранный и не позволяющий себе отвлекаться на посторонние мысли, пропустил тот момент, когда из-за деревьев к нему навстречу выскочили два всадника. Его лошадь встала на дыбы и чуть не сбросила на землю.
— Давно не виделись, не так ли? — раздался знакомый голос графа. — Нам пора снова поговорить, Фредерико, — и де Вилар стянул маску с лица.
Он изменился. Будучи всего на пару лет старше тридцатидвухлетнего Фредерико, граф выглядел гораздо солиднее. Он немного поправился, а морщины испещрили всё его лицо тонкой, ажурной сеточкой. Волосы уже не были так густы, как раньше, и местами в них появилась заметная седина. Фредерико выглядел по сравнению с ним мальчишкой: густые волосы обрамляли гладкое, загорелое лицо, фигура оставалась подтянутой и худощавой.
— Письма принцессы, — проговорил граф, — ничего интересного. Размышления юной девушки о жизни. Но, во-первых, нам совсем не помешает их читать, а во-вторых, очень может статься, что принцессу придётся привлечь к участию в кое-каких интригах. А может, и выдать замуж? Давай письмо, — граф протянул руку.
Фредерико нехотя вынул листок из кармана камзола. Мужчина, сопровождавший графа, соскочил с коня, взял листок и показал графу.
— Латынь! — воскликнул де Вилар. — Кто б сомневался! — он быстро пробежал письмо и вернул его Фредерико. — Вези, куда велели, — подмигнул он, — жди моих указаний и не делай глупостей, — граф пришпорил коня и поскакал прочь.
«А про тот эпизод с Генрихом — ни слова, — подумал расстроенный Фредерико, — он обыгрывает меня. Использует, а я не замечаю, как».
Понурив голову, Фредерико медленно поскакал вперёд. Мысли его теперь занимала не Елизавета, а граф. Что делать дальше, он не представлял. Граф постоянно был впереди, знал, где Фредерико находится и чем занят. А чтобы справиться с врагом, нужно его опережать, нужно не чтобы он знал всё о тебе, а, наоборот, чтобы ты был в курсе каждого его шага. Пока Фредерико в этой игре проигрывал…