– Элла Лёвенштайн! – раздался голос позади неё.
Её тело пронзил такой ужас, что она чуть не подпрыгнула. Перед ней стояла, небрежно уперев руки в бока, Фридерика, которую окружили больше дюжины мальчиков и девочек из её спортивного клуба. Судя по всему, они только что занимались бегом. С раскрасневшимися лицами они смотрели на Эллу сверху вниз.
– Элла Лёвенштайн, – повторила Фридерика и злобно усмехнулась. – Она же – моя чокнутая соседка.
Во рту у Эллы тут же пересохло. Давно они тут стоят? Они видели, как она, словно ненормальная, размахивает веткой и ведёт разговоры сама с собой? Даже если нет, то что они видели сейчас? Что она, растрёпанная и в грязи, с отчаянным видом сидит около засохшего куста вереска? Большинство из них ещё ни разу не видели Эллу, но девочка заметила, что у многих уже было вполне сложившееся о ней мнение. И вот она предстала перед всем гандбольным клубом в самом жалком виде, прямо как настоящая сумасшедшая. Она так давно боялась этого момента… но, как ни странно, её ужас от ситуации оказался не таким сильным, как девочка себе представляла.
Фридерика нагло вздёрнула подбородок и едко спросила:
– Ты наконец-то нашла себе дружка? Надо же, у вас почти одинаковые причёски!
С этими словами она презрительно посмотрела на куст вереска – и тут в душе Эллы поднялась такая волна ярости, что она чуть было не бросилась на Фридерику.
Её противная одноклассница просто не имела права так смотреть на дом Казимира! Но стоило Элле только подумать про маленького кобольда, как гнев сразу прошёл, а в сердце осталась глубокая печаль. Какое ей дело до того, что о ней думают другие? Никто из них и знать не знал, кем она была! Лишь одно существо знало об этом. А ведь она и правда нашла друга. Но теперь потеряла его… навсегда.
Слёзы выступили у неё на глазах, но, собрав всю волю в кулак, Элла смогла не расплакаться. Девочка не хотела рыдать перед Фридерикой и остальными. Нет уж, такого удовольствия она им не доставит. Казимир тоже смог бы взять себя в руки – никогда и ни за что он не позволил бы себе плакать перед Хербертом. Элла упрямо посмотрела на Фридерику и на какой-то миг заметила, как у той в глазах мелькнула неуверенность.
В воздухе раздался свисток: тренер гандбольной компашки крикнул, чтобы те поторапливались. Ворча, ребята начали возвращаться к тренировке. Напоследок Фридерика ещё раз мрачно взглянула на девочку и, больше ничего не сказав, побежала за остальными. Вскоре они пропали из виду.
Ветер разметал волосы Эллы, и она почувствовала, как её горло сжалось. Как часто она чувствовала себя одинокой, как часто казалось, что она совершенно одна, когда другие её обижали, как часто она желала никогда больше не видеть волшебный мир! Но только сейчас, когда волшебная завеса стала для неё непроницаемой, а сама она сидела и плакала в этом ледяном сером мире, Элла наконец-то поняла, что такое настоящее одиночество. Именно теперь, когда она навсегда потеряла мир, полный чудес… и самого лучшего друга, который у неё когда-либо был.
– Ну и? – сказал кто-то совсем рядом с ней.
Элла от неожиданности подпрыгнула: так сильно она испугалась. И тут девочка увидела маленького толстого кобольда, который осторожно выбирался из-за верескового куста.
– Пабло! – закричала Элла, не веря своим глазам. – Я тебя вижу!
Кобольд улыбнулся:
– На это йа надейусь. Йа тебе сам менйа показывать. Но ти плакать. Почему?
Элла нервно сглотнула. И правда, она могла видеть только Пабло – весь остальной мир выглядел по-прежнему так же серо и уныло, как раньше.
– Казимир, он… – начала она и всхлипнула. – Он исчез.
– Нет-нет, – быстро возразил Пабло. – Йа мочь его слишать, недалеко. Жуткий болотный кобольд Херберт его схватить! Казимир защищать себйа! Но долго он не протянуть!
От мысли, что в этот самый момент Казимира тащили в пещеру болотных кобольдов, у Эллы к горлу подступила тошнота. В волнении девочка воскликнула:
– Я должна ему помочь! Я просто обязана что-то сделать!
– Импоссибиле[13], – отрезал Пабло и покачал головой. – У тебйа одной нет ни одной шанса. Казимирэ нужно вернуть обратно свой сила!
Элла потёрла руками глаза: проклятый песок всё ещё жёг их, как огонь.
– Но как? – спросила она кобольда. – Мы думали, всё будет хорошо, когда он снова вернётся домой, но куст не прижился. Сам посмотри на него, он погиб!
Пабло с искренним сожалением посмотрел на куст:
– Есчо не совсем, но уже почти. Но это не намного хуже, чем било раньше. Казимирэ никогда не бил здесь дома. Можно било видеть это по несчастный куст. Неудивительно, что твойа тётйа забрала его. Куст выглядел… террибиле[14]! – Пабло содрогнулся, произнося это слово. – Раньше куст расти здесь, потому что куст просто не знать ничего другого. Но сейчас…
Он не договорил, начав что-то искать в саду, а Элла задумалась. Со словами Пабло нельзя было не согласиться. При первом взгляде на вересковый куст девочке тоже стало его жаль, но сейчас у неё не было ни сил, ни времени переживать о доме Казимира, и ей не хватало терпения просто смотреть, как толстый кобольд по какой бы то ни было причине бегал по саду Казимира. И тут Пабло выдернул флюгер, с размаху плюнул на него и с довольным видом протянул Элле.
– Вот! – гордо воскликнул он, будто только что совершил великое открытие.
Элла сдвинула брови. На крыле петуха можно было рассмотреть какие-то буквы, которые, по-видимому, Казимир аккуратно высек на перьях птицы. «Мы дома там, где наше сердце», – прочитала Элла и непонимающе посмотрела на Пабло:
– Что это значит?
Пабло глубоко вздохнул.
– Давным – давно Казимирэ отдать своё сердце миру людей, – наконец сказал он. – Только никогда раньше ему не било места там. До встречи с тобой.
Вокруг было так тихо, что Элла не слышала ничего, кроме ветра, убаюкивающе шелестевшего по Пустоши.
– Ты хочешь сказать… его дом у меня?
Пабло замахал руками:
– Не, у папи римского! Наверньака, хорошайа человек, э… – Он замолк и опять закачал головой. – Канечна, у тебйа! Ви друг друга падходить как… как Буги и Вуги!
Элла, ошеломлённая, сидела перед флюгером и смотрела на выгравированное предложение. Девочка вспомнила, как Казимир взглянул на неё перед самым своим исчезновением: с той самой теплотой, которая подарила ей ощущение из прошлого, когда она в старом папином кресле слушала, как тот репетирует, или когда засыпала в маминых руках… подарила чувство защищённости и ощущение «ты-как-раз-такая-как-надо». Ощущение, что ты… дома.
– Дом Казимирэ жить, – продолжил Пабло и вернул флюгер в горшок. – Он просто ждать… Казимирэ… и тебьа. Ты мочь его сама спросить. Он ответить – промессо[15]!
Элла заворожённо посмотрела на куст, затем осторожно дотронулась кончиками пальцев до одной из засохших веток. Несколько (невыносимо долгих!) секунд ничего не происходило, а потом по ветвям прошёл лёгкий шелест. С тихим звуком, напоминавшим шёпот, куст стал расцветать прямо на глазах – именно там, где его коснулась девочка.
От восторга Пабло захлопал в ладоши, а у Эллы вырвался крик радости. «Вот оно, решение!» – пронеслось у неё в голове. Пабло прав. Куст не прижился здесь, как они ожидали, потому что дом Казимира был уже не в Пустоши. Его дом был у неё!
– Но я больше не могу видеть волшебный мир, – произнесла Элла. – Для меня его словно и не было никогда. Как мне тогда найти Казимира?
Пабло серьёзно посмотрел на неё:
– Говорйащайа с фейами… ты сдаватьсйа из-за песка в твой глаза?
Слова Пабло эхом зазвучали в ушах, отчего в ней сразу проснулась решительность. Покачнувшись, Элла вскочила на ноги. Взгляд всё ещё не мог видеть сквозь завесу, скрывавшую от неё мир, полный чудес, но девочка постаралась побороть подступавшее отчаяние. Элла закрыла лицо двумя руками. В конце концов она же Говорящая с феями! Она смогла противостоять и болотным кобольдам, и эльфам, не говоря уже об озёрном змее! Горстка какого-то песка не остановит её: она должна помочь Казимиру!
С этими мыслями девочка провела руками по глазам. Песок жёг так, будто цеплял глаза маленькими крючками, но Элла мужественно выдержала боль. Она осторожно попыталась убрать из глаз песок, брошенный чёрным всадником, и когда Элла наконец подняла голову, всё вернулось: гнёздышки фей на ветвях деревьев, сады вересковых кобольдов и тихий, хорошо различимый в сумерках оконный свет их домиков. Элла почувствовала на себе взволнованный взгляд Пабло. Несколько секунд они стояли неподвижно. Казимир был прав: эта возможность видеть волшебный мир была настоящим подарком, и девочка прочувствовала это каждой клеточкой своего тела. Она больше ни за что не хотела бы потерять этот дар.
– Вернитесь домой, – прошептал Пабло, не отрывая взгляда от верескового куста. – Вместе.
Элла поняла, что впервые он всё сказал без ошибок. Но прежде чем она смогла что-то ответить, в воздухе раздались голоса, от которых у неё внутри всё сжалось. Она повернула голову и увидела невдалеке туман, тут же распознав неясные силуэты болотных кобольдов – и маленькую сиреневую фигурку, которая вырвалась из рук Херберта и теперь зигзагами убегала от него и его солдат. Казимир отважно боролся с врагами. При этом он кричал и звал Эллу по имени.
Девочка коротко кивнула Пабло – тот очарованно смотрел на неё. Затем Элла перевернула горшок и вытащила вересковый куст вместе с корнями. Больше нельзя было терять времени: она должна была помочь своему лучшему другу вернуться домой!
Элла как можно быстрее побежала прямо к туману. В левой руке она держала цветочный горшок, а в правой – вересковый куст. С корней растения стекала вода, комья земли падали вниз, а на плече у Эллы сидел Пабло и по-итальянски подбадривал её. Он крепко держался за её куртку, но при каждом шаге то и дело подпрыгивал вверх-вниз, из-за чего Элла не раз спотыкалась. Однако она почти не обращала на это внимания. Девочка смотрела только на бледно-сиреневую точку посреди тумана, которая на огромной скорости мелькала среди всех крыс, жаб, кузнечиков и постоянно уходила от чёрного всадника и его кобольдов.