н консулом и отправлен в Иллирию в качестве главнокомандующего тридцатилетний Тит Квинкций Фламинин. Честолюбивый, умный, энергичный и в то же время искренне симпатизирующий Греции и ее культуре, он предъявил новые требования сената — более жесткие, чем те, что были сформулированы в Абидосу: от Филиппа требовали вывести свои войска из всех греческих полисов, где он держал гарнизоны, и даже покинуть Фессалию, которая практически стала неотъемлемой частью Македонии еще 150 лет назад. Это должно было оживить в греках их былой дух независимости и их ненависть к македонской власти. Филипп не смог подчиниться — и Фламинин возобновил военные действия с еще большей напористостью. Он прорвал оборону в верховьях реки Аой, захватил Фессалию и, пройдя через Центральную Грецию, достиг Истма, где воссоединился со своим флотом, которым командовал его брат Луций и который находился в Кенкреях — коринфском порту в Сароническом заливе. В следующем году ставший проконсулом Фламинин смог лишить Филиппа его последних союзников — тирана Набиса в Спарте и беотийцев — и перешел в наступление на Фессалию. Здесь в июне 197 года до н. э. к северу от Лариссы римские легионы и македонская фаланга впервые столкнулись друг с другом у подножия холмов Киноскефалы («собачьи головы»). Согласно Полибию, большая маневренность римской пехоты оказалась решающим фактором. В это же время ахейцы заняли Коринф, а родосцы вернули себе территории в Карии, которые у них отобрали Досон и Филипп V. Эта серия неудач вкупе с поражением при Киноскефалах вынудила царя просить о мире. Поскольку в то же время деятельность Антиоха III в Малой Азии требовала внимания Фламинина, он решил отказаться от дальнейших военных действий и вступить в переговоры.
Условия этого мира были суровы. Филипп принял то, от чего отказался не так давно как от неприемлемого: он согласился вывести войска из всех своих владений и крепостей в Греции, включая Фессалию и «преграды», и в Малой Азии и отдать военный флот. Македонское государство сохранялось с правом иметь армию для защиты от варваров с севера. Наконец, союз с Римом предоставлял победителю право контролировать внешнюю политику царства. На притязания этолийцев, требовавших территориальных компенсаций (в данном случае возвращения Этолийскому союзу полисов, занятых Филиппом и до того бывших частью союза), Фламинин ответил, что это должен решать сенат: сенатская комиссия, отправленная с этой целью, получила указание «упрочить свободу греков» как в Европе, так и в Азии. Во время Истмийских игр 196 года до н. э., на которые собиралась огромная всеэллинская аудитория, Фламинин торжественно провозгласил, что римский сенат и он сам оставляют народы, находившиеся в подчинении у Македонии, «свободными как от военной оккупации, так и от выплаты дани, и предоставляют им право вести свое управление по законам предков». Толпа, охваченная неистовым восторгом, провозгласила Фламинина своим освободителем.
Многие города оказали ему почести и воздвигли ему статуи, эпиграфические свидетельства о которых дошли до нас. В честь его победы в Греции были отчеканены монеты (не известно точно, в каком полисе). Он был изображен на одной из сторон статера, где обычно можно было увидеть лик бога или государя, — небывалая честь для римлянина.
В действительности «свобода греков» была реализована не повсеместно: царю Пергама Эвмену II, наследовавшему своему отцу, который умер в 197 году до н. э., был оставлен остров Эгина, который ему когда-то передали этолийцы, получив его от римлян во время 1-й Македонской войны. От родосцев поостереглись требовать освобождения греческих полисов, которыми они овладели в Карии. Еще два года римские войска оставались в Греции. Они приняли участие в короткой, но жестокой войне между Ахейским союзом, которому помогали контингенты союзников, и спартанским тираном Набисом, отказавшимся вывести войска из Аргоса, который ему поручил охранять Филипп. Набис, укрепивший свою армию за счет массового освобождения илотов, вынужден был уступить. Аргос, ставший, таким образом, свободным, выразил свою благодарность Титу Фламинину учреждением игр, которые были названы в его честь Titeia, «играми Тита». Наконец летом 194 года до н. э. римляне возвратились в Италию, после того как Фламинин собрал последний эллинский конгресс в Коринфе. Во время триумфа, отмечавшего возвращение проконсула, были продемонстрированы картины, статуи и драгоценности, захваченные его солдатами в качестве добычи: первый пример тех грабежей, которые станут частым явлением в последующие века и сделают Рим городом-музеем трофеев из Греции. Тем не менее в этом не было ничего противоречащего античным законам войны. Но эти шедевры и богатства ожидало совсем другое предназначение: они покинули греческий мир, чтобы оплодотворить цивилизацию другого народа.
Если Фламинин, возможно, и полагал, покидая в 194 году до н. э. Грецию, что оставляет за собой свободную и умиротворенную страну, то иллюзия эта вскоре развеялась. Антиох III, укрепив свои тылы завоеванием Келесирии, принял решение продолжать свою отвоевательную деятельность на всем протяжении империи своего предка Селевка I, чтобы восстановить и по возможности расширить еще больше селевкидские владения в Анатолии и даже во Фракии, куда Селевк вошел после смерти Лисимаха. Этот план неизбежно вел царя к конфликту с Пергамом, который аннексировал селевкидские территории во время мятежа Ахея, с родосцами, владения которых на противолежащем материковом побережье (так называемый родосский Перей) были заняты Филиппом V и которые рассчитывали вернуть их, и, наконец, с более или менее независимыми греческими полисами на побережье Эгейского моря и Пропонтиды. Силы Антиоха, который располагал закаленной армией, включавшей в себя конницу и слонов, и недавно восстановленным флотом, давали ему шанс при благоприятных обстоятельствах победить этих противников. Окруженный славой своего Анабасиса и своей победы над лагидским Египтом, он казался тогда, как пишет Полибий, «достойным править не только Азией, но также Европой». В 197 году до н. э. он двинулся на север через Малую Азию, в то время как его флот следовал вдоль южного побережья, захватывая лагидские опорные пункты в этом регионе, затем поднялся вдоль Ионии, где с ним заключил союз Эфес, и достиг Черноморских проливов: в 196 году до н. э. Антиох занялся восстановлением порядка в Лисимахии (в Херсонесе Фракийском). Абидос, расположенный на азиатском побережье Дарданелл и практически освобожденный от македонского присутствия, попал теперь под селевкидское влияние. Но соседний полис Лампсак, как и Смирна в Ионии, отказался покориться и обратился за помощью к Риму, используя посредником между собой и сенатом Массалию[22]: общие корни обоих полисов, связанных с Фокеей, давали Лампсаку право прибегнуть к помощи этой греческой колонии в Провансе. Рим, со своей стороны, потребовал от Антиоха не вводить свою армию в Европу и не покушаться на свободу полисов в Азии. Царь проигнорировал это обращение и заключил мирный договор с Птолемеем V Эпифаном, который к тому времени достиг своего совершеннолетия и женился на дочери Антиоха — Клеопатре. Лагидская империя была уменьшена и включала в себя, помимо Египта, Киренаику и Кипр, а также опорные пункты на Фере (Санторин) и на востоке Крита. Это положило конец столетнему господству царства Птолемеев в Эгейском море. Отныне в Восточном Средиземноморье оно играло лишь второстепенную роль.
Тем временем Антиох принял Ганнибала, который был выслан из Карфагена и стал в какой-то мере его советником, хотя, впрочем, царь не считал уместным следовать его советам. Со своей стороны пергамский царь Эвмен II продолжал ходатайствовать перед римлянами о защите от вторжений Селевкидов. Наконец, в Греции Этолийский союз, недовольный слишком малой выгодой, которую он получил в результате 2-й Македонской войны, создавал против Рима коалицию греческих государств: ему не удалось добиться поддержки Филиппа V, который по понятным причинам оставался верен союзу с Римом, но спартанский тиран Набис дал себя убедить, на свое несчастье — потому что этолийцы из опасений убили его. После чего они на свою беду обратились к Антиоху, предлагая ему титул стратега «со всеми полномочиями» — автократа. Царь согласился и в октябре 191 года до н. э. высадился в Деметрии, недавно отвоеванной этолийцами, с незначительными силами: с десятью тысячами солдат и только с шестью слонами. Этого, конечно же, было мало для большой войны, к тому же сторонниками Рима являлись Ахейский союз и Филипп V, тогда как к этолийцам присоединились только элейцы и беотийцы. Когда в 191 году до н. э. римская армия начала наступление, она легко оттеснила Антиоха к Фермопилам, в которых тот не смог удержаться: ему пришлось вернуться в Халкиду с остатками своей армии. После его ухода этолийцы вынуждены были просить о заключении мира, тогда как ахейцы воспользовались обстоятельствами, чтобы присоединить к своему союзу оставшуюся часть Пелопоннеса, а Филипп снова получил многие полисы, в том числе Деметрию и несколько участков на фессалийской границе. Когда военные действия прекратились в Греции, они возобновились в Эгейском море, где эскадры Рима, Родоса и Пергама совместными усилиями в следующем году разгромили селевкидский флот.
Антиоху пришлось покинуть Фракию и просить о заключении мира. Но условия римлян были таковы, что он не мог их принять: ему оставалось ждать нападения римских легионов на Анатолию. Ими командовал консул Луций Корнелий Сципион, которого сопровождал и которому был советником его старший брат Публий — победитель Ганнибала, прославленный Сципион Африканский. Они соединились с Эвменом II, чья столица Пергам отразила все селевкидские атаки, и зимой 190/189 года до н. э. встретились с армией Антиоха в открытом бою на реке Герм, возле Магнесии, у горы Сипила. Бесполезные в этих условиях селевкидские колесницы, конница и слоны, несмотря на численное превосходство в два раза, не смогли поколебать легионеров, поддержанных конницей Эвмена. Тит Ливий пишет, что это была настоящая резня: четыреста человек было убито со стороны римлян и пятьдесят тысяч потерял Антиох — что мало похоже на правду. В любом случае, бой был решающим. В Сардах было заключено перемирие, и после долгих переговоров в 188 году до н. э. в Апамее (в Сирии) был подписан мирный договор. Тем не менее преемник Сципиона, консул Гней Манлий Вулсон, повел свои лег