стойкие основы для эллинистического населения. В течение трех столетий урбанистический феномен, уже сильно проявившийся в греческом мире в древнюю и классическую эпохи, принимает оригинальные формы, которые впоследствии были перенесены в имперский римский мир и которые довольно ощутимо отличались от предыдущего периода, относительно которого мы и попытаемся их определить. Они в разной степени касаются городской планировки, частного жилья, коммунального хозяйства и монументальных ансамблей.
Разумеется, об эллинистической концепции городской планировки можно говорить только применителльно к новым полисам. Старые города принимали свой облик по мере медленного роста и сохраняли свой древний вид, со своими узкими и извилистыми улицами, прохождение которых, говорил Ле Корбюзье по поводу Агригенты, разрабатывал не архитектор, а осел, поскольку он соответствовал тропам вьючных животных (то же самое наблюдается до сих пор в большинстве греческих деревень). Зато в мире, протяженность которого невероятно выросла, особенно в Азии, в этих новых землях в большом количестве закладывались города. Кроме того, как мы видели, по политическим и географическим причинам древние полисы переносились на другое место и, можно сказать, основывались заново. Наконец, некоторые города приходилось в большей или меньшей степени восстанавливать после разрушения, причиненного либо людьми, либо природными катаклизмами. Таким образом, в этом смысле это была особенно созидательная эпоха. Некоторые данные, предоставляемые текстами и раскопками (последние еще очень недостаточные, поскольку масштабное исследование городских поселений обходится дороже всего), обнаруживают по крайней мере одну сильную тенденцию, характерную для всего греческого мира: широчайшее использование плана шахматной доски, называемого также милетским, потому что, скорее всего, его разрабатывали в V веке до н. э. архитекторы и политические мыслители Милета, такие как знаменитый Гипподам, современник Перикла, придумавший планировку Пирея. Это простой и рациональный способ спроектировать новый город, разделив его с помощью ортогональной сетки продольных и поперечных улиц на прямоугольные кварталы одинаковых размеров. Таким образом, жителям предоставляются четко ограниченные и сопоставимые по масштабам земельные участки, а для общественных зданий и мест — как гражданских, так и религиозных — выделяются необходимые площади, соответствующие одному или нескольким кварталам. Совершенно естественно, что основатели городов должны были использовать такой удобный способ, который также позволил бы надолго вперед предусмотреть развитие конгломерата и оставить целые районы для застройки будущих кварталов, место расположения которых уже было бы намечено. Так сегодня работают урбанисты новых регионов, в Бразилии например. Это тоже идет от Милета, большого города, который был полностью разрушен персами в 494 году до н. э. после восстания в Ионии и в течение веков постепенно восстановлен в соответствии с грандиозным планом, который милетские архитекторы разработали после окончания персидских войн. Показательный пример, поскольку это просто чудо, как город, считавшийся самым населенным в древнем мире, разросся благодаря ресурсам, которые принесло ему коммерческое процветание и щедрость правителей, не нарушив рамок, приданных ему изначально: это обнаруживает одновременно здравую проницательность, с которой проектировщики подходили к стоящей перед ними задаче, и чувство преемственности, проявленное жителями в последующие века.
Как мы видим, эллинистические архитекторы в этом отношении не придумывали ничего нового, а последовательно использовали этот урбанистический рационализм, который было удобно применять на новом месте. Самый поразительный пример — это, без сомнения, Приена, небольшой полис в нижнем течении Меандра, к северу от Милета. Город был заложен на своем нынешнем местоположении в третьей четверти IV века до н. э., то есть в самом начале эллинистической эпохи. На крутом склоне, обращенном к югу, были расположены жилые кварталы с соблюдением планировки шахматной доски, участки которой имели одинаковый размер: 160 на 120 шагов (приблизительно 47 х 35 м). Улицы, пересекающиеся под прямым углом, размечались по двум осям, ориентированным по кардинальным направлениям: север — юг, восток — запад. Они поднимались по склонам, нисколько не изгибаясь, так что улицы, идущие с севера на юг — в самом крутом направлении, — шли уступами. Только в верхних кварталах, где находился театр и галерея святилища Афины, улицы направления восток — запад были почти горизонтальными. В эту схему включались общественные сооружения: театр, здания совета, или булевтерий, храм Афины (который был возведен в эпоху Александра архитектором Пифеем, автором знаменитого галикарнасского мавзолея), агора со святилищем Зевса Олимпийца и, наконец, гимнасий у подножия холма. Только место для тренировок и стадион, бывший продолжением палестры к востоку, не соблюдают ортогональную планировку и располагаются по диагонали: это нарушение продиктовано необходимостью создать абсолютно ровную площадку протяженностью 200 км. Город опоясывала широкая крепостная стена, расположение которой определялось сугубо военными соображениями и не учитывало прямоугольной планировки. Стена взбиралась на склон гораздо выше, чем жилые кварталы: она охватывала отвесную скалу, возвышавшуюся над городом, и на высоте 380 м образовывала закрытую нишу, служившую акрополем. Таким образом, стена не дублировала застроенную часть города: она опоясывала более широкое пространство, которое могло при случае стать убежищем для жителей деревень. Такая ситуация часто складывалась в эллинистических полисах, но и в более раннюю эпоху подобных примеров было предостаточно.
10. План Александрии.
Город расположился между морем и озером Мареотис от старого исконного поселения Ракотис па западе до Канопских ворот на востоке, за которыми находился пригород Элевсин. Шахматный план возможно восстановить только гипотетически, потому что современный город полностью перекрывает античный полис. Остров Фарос, на восточной оконечности которого был установлен Маяк, связан с материком искусственной дамбой Гептастадий. На востоке Большая гавань, защищенная двумя молами, ограничена с запада на юг царским кварталом с дворцом, Мусеем и Библиотекой. На западе, гавань Эвностос сообщается с Большой гаванью благодаря двум проходам, проложенным через Гептастадий и снабженным мостами. Некрополи согласно обычаям находятся вне города.
Пример Приены особенно показателен, потому что это был небольшой полис, насчитывавший четыре-пять тысяч жителей, и потому что его городскую планировку можно обстоятельно изучить в наши дни, имея возможность вести раскопки на большей части застроенной площади. В этом отношении изучение самого крупного полиса эллинистического мира — Александрии — имеет совсем другие условия: современный город расположен на месте древнего, точечные раскопки которого практически не позволяют восстановить подробный план. Но тексты говорят о нем достаточно, чтобы мы могли с уверенностью утверждать, что в этой крупной столице, так же как и в Приене, придерживались принципа ортогональной планировки. Александр поручил спроектировать новый город, которому завоеватель хотел дать свое имя, архитектору Дейнократу с Родоса. Плутарх (Жизнеописание Александра. 26) и Страбон (XVII, 1, 6—792) рассказывают некоторые подробности об обстоятельствах основания города. Первый приписывает выбор места сверхъестественному знаку свыше: царь увидел во сне старца Гомера, который процитировал два стиха из «Одиссеи» (IV, 354–355), в которых упоминался остров Фарос, лежащий у египетского побережья. Поэтому Александр, с детства воспитанный на гомеровских поэмах, отправился на это место и, удостоверившись, что географические условия удовлетворяют его замыслу, решил основать здесь будущую Александрию. Согласно Плутарху, эта история принадлежит александрийскому писателю II века до н. э. — Гераклиду Лембу, что в какой-то степени является порукой ее правдивости. В любом случае, она показывает, в эту эпоху самые блестящие политики все еще придавали большое значение божественным знакам для принятия совершенно прагматических решений.
На самом деле вдоль этого берега Дельты, низкого, песчаного, неудобного, открытого всем морским штормам, убежище, предоставляемое судам островом Фарос, протяженностью более трех километров, лежащего в километре от берега, было как-никак кстати и образовывало естественный канал, доступный и с востока и с запада, который легко можно было превратить в порт, соединив остров и материк дамбой. Дамба была сооружена тем не менее с двумя разъединениями, преодолеваемыми с помощью мостов, для того чтобы суда могли пройти из восточной (или большой) гавани в западную, называемую Эвностос («благополучное возвращение»). Общая протяженность постройки с двумя мостами составила семь стадиев (чуть более 1200 м), отсюда ее название — Гептастадий. Другие дамбы защищали восточную гавань, используя край побережья, носивший название мыс Лохиас. Таким образом, город являлся безопасным пристанищем на морском пути, ставшим вскоре еще более надежным для судов после возведения на восточной оконечности острова знаменитого маяка.
За этим портом, пристать к которому греческим кораблям было легко при любом направлении ветра и при любых волнах, на почти плоском перешейке, который отделялся от моря широкой лагуной озера Мареотис, куда впадали каналы, идущие от канопского рукава Нила, располагался сам город. Таким образом, он был защищен водой и с юга и с севера и сообщался через озеро и каналы с внутренним Египтом, а через свои порты — с остальным миром. Он находился на окраине Дельты, но испытывал влияние ее культуры и благоприятное воздействие морских бризов и этезиев[48], делающих лето не таким знойным, как на остальной части Египта, так что это действительно было удачное местоположение, которое жители Александрии ценят до сих пор. Согласно Страбону и Плутарху, Дейнократ и его помощники прямо на земле перешейка начертили план города в виде хламиды, то есть прямоугольной накидки, длина которой больше ширины и два нижних угла которой закруглены: линия укреплений, идущая от побережья, опускается перпендикулярно к югу и соединяется с озером, образуя с каждой стороны изгиб. Сеть поперечных и продольных улиц, по которым могли