пройти лошади и проехать повозки, то есть достаточно широких, разделяла город на кварталы. Две главные оси, одна восток — запад длиной пять километров, другая — север — юг длиной два километра, пересекались примерно по центру и их ширина была поразительна, поскольку она превышала один плетр, то есть сто шагов, или 30 м. Эти две потрясающие улицы придавали городскому пейзажу величественный и поистине монументальный облик, которого не знал еще ни один греческий полис, даже крупный колониальный город Кирена, со своими широкими мощеными улицами и широким проспектом, так поразившим Пиндара, не дотягивал до масштабов Александрии. Ее пример в дальнейшем повторялся в других местах: Птолемаида в Киренаике, основанная Лагидами во второй половине III века до н. э., то есть почти столетием позже, тоже является впечатляющим образцом александрийской урбанистики.
Хотя современные раскопки не позволяют восстановить в деталях планировку этой метрополии, тексты доносят до нас то впечатление, которое она производила на своих жителей и гостей.
Диалог, который Феокрит предлагает в своей идилии «Сиракузянки», замечательно передает атмосферу этого великого города около 275 года до н. э. Изображенные в ней две горожанки Александрии — родом из Сиракуз и еще говорят на дорийском диалекте своего родного города. Одна из них живет «на окраине света» — в квартале на периферии, и подруга, чтобы добраться до нее, должна пройти через столпотворение в центре:
Как спаслась — сама я не знаю.
Вот, Праксиноя, толпа! Колесницы без счета четверкой!
Ах, от солдатских сапог, от хламид — ни пройти, ни проехать.
Прямо конца нет пути…[49]
В тот действительно праздничный день везде на улицах была царская армия и боевые колесницы, которые в свое время предоставили Александру киренейцы и которыми продолжали пользоваться Лагиды и которые тем больше впечатляли публику, что нигде больше их нельзя было увидеть. Обе женщины вышли вместе, чтобы отправиться во дворец, где царица Арсиноя отмечала праздник Адониса:
Боги, какая толпа! Ах, когда бы и как протесниться
Нам через весь этот ужас! Без счета — ну впрямь муравейник!
Их чуть не раздавила проходящая колонна всадников, потом они наконец вместе с толпой оказываются во дворце. Это изумительно яркие уличные сцены, взятые из жизни, в них упоминаются даже карманники, пользующиеся стечением народа, и говорится, что это «скверная привычка египтян» и что так было, пока Птолемей своей политикой не положил конец их воровской практике! Таким предстает перед нами крупный космополитический полис, где живут бок о бок в эллины самого разного происхождения, смешанные с местным населением, присутствие которых придавало подобным греческим городам колониальный налет, сильно отличающийся от традиционного облика, который сохраняли полисы Эллады.
Из-за отсутствия каких-либо археологических данных мы не знаем, как выглядели частные дома Александрии. В «Сиракузянках» Феокрита есть только намек на двор, через который выходили на улицу, и это не было новшеством для греческого дома. Зато в Приене и Делосе раскопка целых жилых кварталов отлично знакомит с планировкой и обликом домов в маленьких и средних городах, то есть в подавляющем большинстве эллинистических полисов. В них мы не найдем доходных домов (синойкия) в несколько этажей (называемых также «башнями»), которые, разумеется, были характерны для крупных, густонаселенных городов. Типичное жилище — частный дом, не изолированный, а входящий в блок домов, ограниченных улицами. В Приене при доме был двор, на который выходило хозяйское жилье, обычно располагавшееся на северной стороне двора, чтобы открываться на солнечную, южную сторону. Вестибюль в виде портика, чаще всего с двумя колоннами между боковыми стенами, вел в большой зал, по обе стороны которого располагались две комнаты поменьше. Другие помещения, предназначенные для прислуги, занимали одну или несколько сторон двора. Вход с улицы делался в виде коридора, ведущего во двор. Это простая планировка, прекрасно приспособленная к климату и подходящая для жизни семьи в своем частном доме, укрывающем от нескромных взглядов и внешних волнений. Единственное заметное отличие от классического дома состояло в вестибюле, который вел в главный зал: этот широко открытый портик, особенно если он имел колонны, придавал ансамблю более монументальный характер.
В Делосе, театральный квартал и другие раскопанные городские зоны, имеют ряд особенностей. Здесь уже нет шахматной планировки, и улочки следуют извилистыми линиями, прерываясь иногда очень узкими переулками. Типичные жилища, отстроенные на склонах, имеют правильный план. Среди них есть очень скромные, но многие позволяют предположить достаточно большие размеры. Их ядром всегда является двор, который в богатых домах окружен четырехсторонним портиком: такое устройство двора, перистиль, уже встречалось, правда редко, в Приене. В Делосе, где большинство сооружений были созданы во II веке до н. э., архитекторы использовали для этих портиков бывший в их распоряжении кикладский мрамор. Земля во дворе была выложена плитами или мозаикой, под которой часто устраивалась цистерна, собирающая воду с крыши. Из колодца в углу доставали воду. Иногда одна из сторон портика, как правило южная, была выше других, чтобы лучше использовать солнечное освещение: это называлось «родосским» перистилем. Во многих домах был ярус, на который вела лестница. Некоторые, например, Дом Гермеса, имели даже три этажа: такой конструкции способствовали крутые склоны холма, к которым прилеплялись жилища.
Внутренняя отделка, хорошо известная в Делосе, была богаче и разнообразнее, чем в домах классической эпохи. Стены из камня или сырого кирпича на каменном основании были покрыты цветной штукатуркой, монохромной или с зонами разного цвета, и зачастую создавали впечатление составной стены с прорисованными ложными стыками, которые подчеркивались насечками или незначительным рельефом, образующим выступы. Самыми распространенными были красный и желтый цвета. Помимо ложной каменной кладки (которая имитировалась в разных вариантах: под сплошную или с отверстиями, под алебастр или мрамор с его прожилками), в декорировании использовались также архитектурные фризы с традиционными мотивами: с орнаментом в виде яйца, в виде фестонов сердцевидной формы, чередующихся с копьями, в виде переплетений, часто подчеркнутых легкой рельефной полосой под мрамор в исключительных случаях встречался даже скульптурный фриз, например в Доме Тритонов, где на нем был изображен бег колесниц, управляемых маленьмими амурами. Все эти элементы декора повторяются во многих других эллинистических городах, хотя и не в таком изобилии, как в Делосе, и мы можем считать их широко распространенным приемом. Таковы по преимуществу элементы, которые были обнаружены в древнейшей отделке в Помпеи и Геркулануме и которые специалисты называют «первым стилем». Эллинистическая манера распространилась в городах Южной Италии, куда богатые итальянские клиенты приглашали греческих мастеров.
Таким образом, в отличие от предыдущей эпохи, где роскошь была редким явлением и не демонстрировалась, частный дом в эллинистических полисах доказывает, что пристрастие к комфорту, дорогим материалам, утонченному декору стало широко распространенным. Разумеется, были и скромные дома как в городах, так и в сельской местности, но многие из тех, что отличались большими размерами, а также удобством и комфортом, соответствующими эпохе, по-видимому, если верить свидетельствам раскопок, значительно увеличились — факт, который вкупе с другими свидетельствами позволяет утверждать, что, несмотря на войны и природные катастрофы, большинство греческих полисов экономически процветали.
Это процветание выразилось также в размерах коммунального хозяйства. Восхищаясь выдающимися строениями эпохи Перикла, мы часто склонны забывать, насколько эллинистический век способствовал многообразной деятельности строителей как в полисах, так и в святилищах; это была великая эпоха для архитектуры, отличающейся потрясающе богатым воображением и замечательной предприимчивостью, которые отвечали разнообразию потребностей общества — обеспечению повседневной жизни, человеческому общению и отправлению культа. Некоторые из этих многочисленных общественных зданий дают представление об их функциональном значении и разнообразии использования, всякий раз подчеркнутых оригинальностью решения и эстетическим достоинством исполнения.
Среди гражданских зданий особо следует выделить портики, роль которых в эллинистической урбанистике была крайне важна: они присутствуют везде как существенный элемент архитектурной композиции — ив святилищах, и на городских площадях, когда было необходимо обеспечить укрытие прогуливающимся, торговцам, слушателям оратора или философа и даже судьям трибунала. Эти замкнутые дворы, из которых наружу вела колоннада во всю длинную сторону, существовали и раньше, но их использование было гораздо более ограниченным, а размеры намного меньше. Теперь портики стали структурообразующим элементом огромных монументальных ансамблей, которых в греческом мире становилось все больше благодаря развитию полисов и щедрости царей. Самый потрясающий пример — это, безусловно, трансформация, которая произошла с афинской агорой в середине II века до н. э., когда на средства Аттала II Пергамского был сооружен большой портик, названный его именем и ограничивающий с восточной стороны четырехугольную рыночную площадь. Памятник, сегодня тщательно восстановленный американскими археологами, вновь украшает собой всю округу. Возведенное на площадке, которая возвышается над окружающей местностью, это здание тянется в длину более чем на 100 м и поднимается вверх на два яруса, покоящихся на внешней колоннаде, предоставляя публике солидное крытое пространство, которое отделялось от задней стены рядом широко расставленных внутренних колонн и на которое открывались двери двадцати одной просторной и высокой лавки. Лестницы с каждого конца позволяли подниматься на ярус. Такой выглядит скрупулезно сделанная реконструкция; сегодня это здание, без сомнения, лучше других античных с