Наконец, необходимо сказать несколько слов и о том, что отличает эту книгу от советских работ, посвященных истории эллинизма. Наверное, уже первые страницы книги вызовут у нашего читателя некоторое досадливое недоумение. Имеются в виду те страницы, которые посвящены Александру Македонскому. «Герой предопределением свыше», «человек, изменивший мир», - все это как-то не вяжется с нашим обыденным сознанием, воспитанным <246> на понимании действия законов истории. Однако, может быть, стоит остановиться и еще раз подумать над проблемой «роли личности в истории», своеобразное решение которой на примере Александра Македонского дает П. Левек. Так ли все ясно и однозначно в этом вопросе? Возможно, нашему сегодняшнему читателю полезно взглянуть на эту проблему с точки зрения французского историка. Конечно, нельзя утверждать, что его точка зрения справедлива, но разве чужое мнение может помешать мыслящему человеку выработать свое собственное?
Только для того чтобы дать еще некоторую пищу для размышления, отмечу, что в современной западной и отчасти в нашей, советской литературе, посвященной проблемам эллинистического мира, почти постоянным рефреном звучит мысль: эллинистический мир создан Александром Македонским. Но в какой мере справедлива она? Конечно, походы Александра коренным образом изменили мир, процессы исторического развития на века стали определяться тем основополагающим фактом, что огромные пространства Востока были завоеваны и колонизованы греками и македонянами. Но был ли эллинистический мир тем, каким хотел его видеть Александр, совпали ли результаты с его планами?
Думается, что между планами и исторической реальностью лежит «дистанция огромного размера». Со всеми возможными поправками на неточности источников, искажение традиции можно полагать, что основные идеи Александра представляются сейчас достаточно отчетливо, но и достаточно отчетливо ясно, что из этого получилось: Александр мечтал о создании единой, огромной, «универсальной» монархии – на ее месте сложилась система отдельных, вечно враждовавших государств; Александр проводил политику «слияния народов» (не будем сейчас говорить о природе и характере этой политики, достаточно сказать, что она существовала) – в новом эллинистическом мире выросли крепкие перегородки между народами, победители и побежденные не были единым народом, а, наоборот, противостояли друг другу; Александр стремился освоить Восток путем создания сети своих городов – военных колоний, которые находились бы под его строжайшим контролем и были бы теми ячейками, в которых происходило бы «слияние народов»,– на место этих колоний пришли настоящие греческие полисы с характерной для них внутренней автономией и собственными институтами.
Можно продолжить список этих коренных различий между планами и исторической реальностью, но думается, что и этого достаточно.
Хотелось бы еще обратить внимание читателя на довольно частое обращение П. Левека к таким понятиям, как <247> «буржуазия», «капиталист» и т. п., при описании социально-экономической структуры ряда эллинистических государств. Конечно, нет ничего проще, чем с высокомерным видом заметить, что автор не понимает основных закономерностей развития общества и что нельзя использовать понятия, характерные для капиталистического общества, при анализе рабовладельческого. Можно даже обвинить его в модернизации, однако более внимательный подход к тексту показывает, что реальная картина более сложна, чем кажется на первый взгляд.
Прежде всего нельзя отрицать то, что П. Левек прекрасно сознает рабовладельческую основу эллинистического общества и тем самым коренное различие между античной рабовладельческой и капиталистической общественно-экономической формациями. Что же в таких условиях скрывается под этими терминами у П. Левека?
Уже давно исследователи, занимающиеся самыми общими проблемами истории человеческого общества, обратили внимание на следующее обстоятельство: в некоторых отношениях феодальная формация напоминает первобытнообщинную, а рабовладельческая – капиталистическую. При всех огромных различиях между ними существовал все-таки целый ряд черт, сближающих их.
Не будем приводить многочисленные примеры, ограничимся только одним: именно на основе римского права был создан «Кодекс Наполеона», т. е. законченное право буржуазного общества. Если мы вспомним одну из основополагающих идей марксистской социальной философии о развитии как развитии по спирали, то думается, что причины подобного сходства станут для нас достаточно ясными. Наиболее глубокий и проницательный мыслитель античного мира, Аристотель в своем анализе экономики того времени выделял две сферы экономической деятельности: «ойкономику» и «хрематистику». Ойкономика (отсюда современная «экономика») – это экономическая деятельность в рамках рабовладельческого замкнутого хозяйства, ориентированная на воспроизведение существующих отношений, хрематистика же – экономическая деятельность, чрезвычайно напоминающая деятельность в условиях капиталистических рыночных отношений и направленная на получение возможно более высоких прибылей.
Таким образом, в условиях рабовладельческого общества существовал определенный сектор экономики, по своему характеру сходный с теми отношениями, которые господствовали в эпоху капитализма.
Думается, что П. Левек, говоря о буржуазии, капиталистах эллинистической эпохи, имел в виду в первую очередь те категории господствующего класса, экономическая деятельность <248> которых развертывалась именно в этих сферах экономики. П. Левек, конечно, как и многие западные ученые, несколько легкомысленно использует терминологию, но упрекать его в модернизации больших оснований нет.
Вместе с тем подобный подход автора к этим проблемам заставляет и нас подумать о некоторых аспектах экономической истории античности. В последние годы, видимо, мы слишком увлеклись выявлением специфики античного общества, забывая часто о некоторых явлениях, заслуживающих более внимательного рассмотрения и более глубокого анализа.
Г. А. Кошеленко
Иллюстрации
ИллюстрацииБольшой алтарь в Пергаме. II в. до н. э.
Некрополь Мустафа-Паша в Александрии. III–I вв. до н. э.
Скульптурный портрет Антиоха III. Римская копия с греческого оригинала. II в. до н. э.
Богиня Аллат-Афина из Хатры. I –II вв.
Голова философа из раскопок Ай-Ханума. III-II вв.
Остатки храма на о-ве Файлака. III–II вв.
Фрагмент живописи из синагоги в Дура-Европос. II в. н. э.
Фрагмент живописи из храма Кухи-Ходжа. Систан. I в. н. э.
Изображение Птолемея V на монете. II в. до н. э.
Фрагмент живописи из храма бога Митры в Дура-Европос. I–II вв.
Дворец царя Соломона. Фрагмент живописи из синагоги в Дура-Европос. II в. н. э.
Руины святилища коммагенских царей в Нимруд-Даге. I в. н. э.
Рельеф с изображением богини Бендиды и ее почитателей. Пирей. II–I вв.
Развалины храма бога Бела в Пальмире. I – II вв.
Фрагмент мозаики с изображением Дария III. Помпеи. I в. н. э.
Апулийская гидрия. III в. до н. э.
Статуя Геракла из Хатры. I в. н. э.
Храм Баалшамина в Пальмире. I в. н. э.
Голова бронзовой статуи Селевка I из Геркуланума. III–II вв.
Апулийский лекиф. Торенто. III в. до н. э.
Птолемей V в двойной египетской короне. Изображение на перстне. I в. до н. э.
Голова Сатира. Олимпия. III–II вв.
Афродита. Бронзовая скульптура из Сидона. III–II вв.
Галл, убивающий свою жену. Римская копия с греческого оригинала. III в. до н. э.