Монархия Агафокла (319–289)
В эллинистическую эпоху мир греческих колоний на Западе был уже не столь сильным, как в былые времена. У нас будет случай проанализировать роль полисов Причерноморья и Массалии в распространении эллинизма. Кирена же находилась в зависимости от Египта, а греческая Италия и Сицилия вскоре будут захвачены Римом. Время Агафокла, Пирра, Гиерона II – лишь продолжительная отсрочка полного их упадка.
Положение на всем Западе было серьезным. Начиная с конца IV в. до н. э. Рим подчинил себе Кампанию и все больше и больше интересовался Великой Грецией. Италики продвигались на юг Аппенинского полуострова, оказывая возрастающее давление на греческие колонии. Тарент прибег к помощи сначала спартанского царя Архидама, затем Александра Молосса, основавшего непрочное царство от Посейдония до Регия, и, наконец, Клеомена Лакедемонянина.
Сицилия жила под постоянной угрозой со стороны Карфагена. В Сиракузах, самом процветающем городе, демократ Агафокл захватил власть, истребив олигархов. Он подчинил себе Восточную Сицилию и возобновил борьбу против исконного врага – Карфагена. Видя, что справиться с карфагенянами в самой Сицилии невозможно, он решил нанести удар по Карфагену в Ливии и с неслыханной дерзостью высадился на ее побережье, где показал <28> себя достойным предшественником Сципиона. Это предприятие закончилось поражением, но Агафоклу удалось навязать карфагенянам мир на условиях status quo и заставить их деньгами и пшеницей возместить потери.
Он присвоил себе титул царя, его изображение стало чеканиться на монетах (в подражание восточным монархам). Однако этот царь, бывший гончар, презирал роскошь и старался привлечь на свою сторону народ. По отношению к аристократам он был еще более жесток, чем Фаларид. На Сицилии, и особенно в Сиракузах, он провел серию репрессий, в результате которых были уничтожены наиболее яростные его противники – аристократы.
Агафокл был так популярен, что тарентийцы, которым надоели услуги пришедшего из Греции «освободителя», обратились к нему за помощью. В Италии он воевал с бруттиями и захватил Кротон. Ему даже удалось взять Коркиру, которую он уступил Пирру вместе со своей дочерью.
Этот новый Дионисий понимал, что только мощное греческое государство Обеих Сицилии может спасти Запад, но он столкнулся со слишком сильным сопротивлением, в частности, опальных олигархов, скрывавшихся в Агригенте. После смерти Агафокла в 289 г. до н. э. в соответствии с его волей сиракузяне вновь обрели свободу, но из-за внутренних распрей потеряли ее. Постоянной угрозой для них был Карфаген, а кампанские наемники Агафокла, мамертинцы, силой обосновавшиеся в Мессине, терроризировали Сицилию.
Подвиги Пирра на Западе (280–275)
На какое-то время могло показаться, что спасителем Запада окажется Пирр; он был призван тарентийцами и, так же как Агафокл, попытался основать греческое царство по обоим берегам Мессинского пролива.
Впервые Тарент был недоволен не своими соседями италиками, а римлянами. В <30>3 г. до н. э. Рим заключил с Тарентом договор, по которому римским кораблям запрещалось заходить за Лацинийский мыс. В <28>2 г. до н. о. римляне нарушили его, и народ Тарента после бурного обсуждения под воздействием демократов решил объявить войну. Ему нужен был вождь, и тарентийцы призвали Пирра, который уже проявил себя как великолепный военачальник и в то время скучал без дела. <29>
Пирр, встреченный сначала с энтузиазмом, привлек па свою сторону не только полисы Великой Греции, но и италийских варваров (луканов и бруттиев) {42}. Однако вскоре тарентийцы изменили отношение к Пирру, поскольку он пытался навязать им суровую дисциплину. Так или иначе, его военные успехи были замечательны: дважды он выиграл сражения – при Гераклее и Аускуле (280 и 279 гг.); после дерзкого похода он разбил свой лагерь у Пренесте, откуда созерцал дымы над крышами Рима. Дважды Пирр заключал с римлянами перемирие, может быть потому, что признал их воинскую доблесть и гордое упорство при поражениях, а скорее всего из-за того, что ослабление их могущества не входило в его планы: он предпочел бы с ними договориться, чтобы без помех посвятить себя созданию Великой греческой империи на Западе, что до него лишь частично удалось сделать его дяде Молоссу и тестю Агафоклу.
Не без колебаний он покинул Италию, чтобы откликнуться на призыв, исходивший на этот раз от Сицилии, которая находилась под угрозой нападения Карфагена. Но он вовсе не оставил свои планы – напротив, старался найти новые средства для их осуществления. Здесь также все начиналось весьма успешно. Провозглашенный гегемоном и царем, Пирр одержал блестящие победы над карфагенянами и завоевал все их владения в Сицилии, кроме Лилибея, который не в состоянии был взять приступом. Пирр решил идти путем Агафокла и сокрушить могущество Карфагена в самой Африке, но тут он столкнулся с сопротивлением своих сицилийских подданных, обвинивших его в тирании.
Неблагодарность сицилийцев побудила его уйти в Италию, и там он вновь лицом к лицу столкнулся с римлянами. После сражения у Беневента Пирр вернулся к себе в Эпир, чтобы собраться с силами. Только смерть заставила его отказаться от своих замыслов.
Так провалился грандиозный план создания царства, которое должно было собрать под властью Пирра греков, а также эллинизированных варваров Южной Италии и Сицилии и могло бы серьезно противостоять римским захватам на юге Италии. Проводимая им монетная политика с очевидностью доказывает широту его планов. Он чеканил золотые и серебряные монеты со своим изображением по аттическому весовому стандарту, желая подчинить Запад, как Александр подчинил Восток. Но одновременно, проявив гибкость и терпимость, он выпустил <30> бронзовые монеты по сицилийскому стандарту, аналогичному весовой системе римлян. С этой точки зрения Пирр выглядит уже не как завоеватель с переменчивым успехом, каким его представляли греческие историографы, и не как царь-рыцарь в описаниях римских историков, а как решительный и предусмотрительный организатор, который между кампаниями успевал строить планы и затем терпеливо претворять их в жизнь. Пирр – это Александр Запада, но Александр, которому не выпало счастья вовремя умереть в зените славы – в возрасте 32 лет.
Попытка Пирра – это последнее усилие эллинистического мира отстоять свои позиции на Западе. И он потерпел поражение не потому, что был недостоин своей великой цели, а потому, что ни тарентийцы, ни сиракузяне, несмотря на кратковременные порывы, не были по-настоящему готовы к яростной борьбе, требовавшей от них отказа от удовольствий и удобств. Как перезревший плод, греческий Запад падает в руки римлян.
Все города Великой Греции теряют независимость почти одновременно. Тарент капитулирует в 272 г. до п. э., как только остается без поддержки эпирских отрядов. «После того как Тарен побежден, у кого хватит смелости для сопротивления?» (Флор, I, 13). Полисы сдаются один за другим, а Локры унижаются до того, что прославляют на своих монетах Pistis («чистосердечие») Рима.
Сицилия во времена Гиерона II
Сиракузы, напротив, располагали еще несколькими десятилетиями независимости, которую они использовали себе во благо, вдохновленные Гиероном II.
Гиерон заставил признать себя благодаря неоспоримым личным достоинствам. Он и образованный человек, автор агрономических трактатов, и храбрый воин, даже в девяностолетнем возрасте принимавший участие в сражениях, но прежде всего Гиерон – дипломат, ловко лавировавший среди держав, стремившихся захватить Сицилию.
Гиерон установил свою власть в Сиракузах, обратив в бегство мамертинцев, и получил титул царя. Его царство невелико, но правит он им как настоящий эллинистический властитель. В Египте Птолемеев он заимствует основные положения знаменитого Гиеронова закона, который <31> упорядочил взимание поземельного налога с царских земель и ограничивал доходы арендаторов. Рим также будет использовать этот закон, правда основательно изменив его. Гиерон располагал мощным флотом и укреплениями Эвриала {43}, которые он усовершенствовал, очевидно, с помощью Архимеда, своего наиболее авторитетного военного советника.
Художественное ремесло и торговля процветали. Настоящими шедеврами были монеты с изображением царицы Филистис. Гиерон снискал себе достаточно высокий престиж, чтобы вмешиваться даже в дела Восточного Средиземноморья, помогая голодавшему Египту или Родосу, разрушенному землетрясением. Он подарил своей родине новый театр вместо старого, построенного в конце VI в. до н. э., и монументальный алтарь длиной в стадию (177,6 м). Гиерон окружил себя людьми искусства – Феокрит воспел его в «Харитах» (правда, потом он отдал предпочтение Птолемею Филадельфу) – и науки – достаточно упомянуть Архимеда, прославившего Сиракузы на века.
Когда Сицилия стала ареной борьбы между Карфагеном и Римом, Гиерон начал действовать осторожно. В 263 г. до н. э. он заключил союз с Римом, своим недавним врагом, и взял на себя обязательство платить дань, но в 248 г. он освободился от этой обязанности. Оказанные им услуги Риму помогли римлянам одержать победу. Сицилия была захвачена, но Гиерон сохранил свое царство до самой смерти в 215 г., в разгар Второй пунической войны. После этого Сиракузы сочли своим правом расторгнуть союз с Римом и встать на сторону Ганнибала. В 212 г. до н. э. Марцелл взял Сиракузы штурмом, несмотря на военные машины Архимеда, который был убит римскими солдатами, и, оплакав судьбу города, отдал его на разграбление. Греческая Сицилия отошла в прошлое.
Царства Востока
Царства ВостокаЦарство Птолемеев
Именно на Востоке монархическая форма правления, унаследованная от Александра, получает свое полное развитие в двух обширных регионах, сформированных при разделе Империи, – в царствах Птолемеев и Селевкидов. <32>
Египет, которым владел Птолемей, сын македонского аристократа и сподвижник Александра, был самым богатым и едва ли не самым обширным из эллинистических царств. К счастью для государства, на протяжении целого столетия во главе его стояли энергичные правители, которым удалось значительно усилить его и создать настоящую империю. Но за периодом расцвета, когда страна обрела мощь и блеск, как при самых великих фараонах, последовал долгий период упадка.
Птолемей I Сотер, осторожный и настойчивый владыка, во всех областях своей деятельности проявил себя как зачинатель. Он стал завоевывать земли вокруг Египта, чтобы еще больше обеспечить безопасность своего царства в Средиземноморье. Он ввел монетную систему, привлек в Египет греков, старался удержать в войне наемников, наделяя их земельными участками. Он начал проводить политику сотрудничества между греками и коренным населением, предложив им для почитания нового бога – Сараписа. Сам писатель и друг философа Деметрия Фалерского {44}, он много внимания уделял развитию культуры, основав в Александрии Библиотеку и Мусей.
Его сын Птолемей II Филадельф (283–246), женатый па своей сестре Арсиное, продолжил дело отца. Его активная внешняя политика была основана как на династических браках, так и па войнах, в частности против Селевкидов (первая и вторая сирийские войны). В период наибольшего могущества он владел Киреной, Кипром, Памфилией, Линией, Келесирией (долина между Ливаном и Анти-Ливаном, вокруг Гелиополиса (Баальбека) и Халкиды Ливанской) и оказывал влияние на конфедерацию полисов Кикладских островов. Птолемей Филадельф был достаточно любознателен, чтобы отправлять посольства в Рим и в Индию. Египту он дал административную систему, которая позволила эффективно эксплуатировать страну благодаря монополиям и строгой налоговой политике. Он провел реформу монетной системы, восстановил канал Нехо, возродил к жизни обширный оазис Фаюм (Файюм). При его дворе собирались самые знаменитые поэты, ученые, врачи, а Мусей и Александрийская библиотека достигли тогда наивысшего расцвета.
Птолемей III Эвергет I (248–221), сын Птолемея II, прежде чем почить на лаврах, как бы пресытившись добычей, во второй половине своего царствования провел в <33> Азии ряд военных кампаний, которые, казалось, воскрешали подвиги великих фараонов Нового царства. Двор его был не менее блестящим, чем двор отца. Он расширил Библиотеку, организовал экспедицию в Персидский залив, создал условия для работы Эратосфена {45}.
Но уже тогда начались народные волнения и так называемая порча монеты {46}. Все это еще более усилилось при первых двух его преемниках, правление которых рассматривается как поворотный пункт в истории Египта Птолемеев.
Птолемей IV Филопатор, которому угрожали притязания Антиоха III, в битве при Рафии одержал блестящую победу над селевкидской армией. Но поскольку перед битвой ему пришлось набрать в свою армию и египтян, которые позднее поднимали против него оружие, он пошел на некоторые уступки местному населению. При Птолемее V Эпифане Египет потерял Келесирию – от всех внеегипетских владений остались только Кипр и Кирена.
Несмотря на то что царь начал свое правление амнистией и раздачей привилегий, о чем свидетельствует знаменитый «Розеттский камень», как в столице, так и в Фиваиде прокатились многочисленные восстания. Порча монеты, начавшаяся в 234 г. до н. э. в правление Эвергета, стала настолько значительной, что с 210 г. до и. э. золотые и серебряные монеты практически исчезли из обращения. Это мешало Египту участвовать в международной торговле.
После смерти Птолемея Эпифана начался долгий период упадка, захвативший II и I вв. до п. э. Трон оспаривали несколько претендентов. В эту борьбу активно включилось и население Александрии.
Низость и пороки двора, непостоянство и жестокость александрийской черни, угроза вмешательства Рима, для которого Египет был желанной добычей, бесстыдное раболепие его владык послужили причинами ослабления империи. Упадок Египта объясняется потерей владений, ухудшением содержания ирригационной системы, бегством крестьян, налоговыми льготами, предоставленными жрецам и клерухам. Высшие чиновники обрели независимость от центральной власти, жрецы стали богаче царя и подчинили себе земледельцев. Повсюду царили анархия, запустение, разруха.
Со смертью Птолемея XII Авлета распри возобновились с прежней силой. <34>
И тогда величие власти возродилось в его дочери Клеопатре. Царица с глазами, похожими на золотые звезды, вовсе не была, как считали, авантюристкой и колдуньей. Просто она умела использовать свое очарование в осуществлении далеко идущих планов, обольстив сначала Юлия Цезаря, а потом Марка Антония. Она мечтала о такой восточной Империи, которая вернула бы Египту границы времен Филадельфа и уравняла бы его с Римом в могуществе.
Однако Клеопатра бежала из Акция, в то время как исход морского сражения между Октавианом Августом и Антонием был еще не вполне ясен. Ей не удалось покорить Октавиана, и последняя представительница династии Птолемеев предпочла укус аспида колеснице триумфатора (30 г. до н. э.). Оставшиеся независимые греческие земли были присоединены к Римской империи.
Кирена, завоеванная Александром Македонским, после его смерти отошла к Птолемею Сотеру. Но удаленность от Нильской долины сделала ее легкой добычей Фиброна и Офелла (трагически погибших), а затем Магаса, правившего долго и счастливо. Его дочь Береника вышла замуж за Птолемея Эвергета I, убив первого мужа в постели своей матери, надолго объединив таким образом Кирену и Египет. Тем не менее Птолемей Фискон предоставил ей независимость, отдав во владение одному из своих незаконных сыновей Апиону, который завещал ее римскому народу (96 г. до н. э.). Провинция Киренаика была создана в 74 г. до н. э. В течение эллинистической эпохи Киренаика долгое время процветала (о торговле Киренаики с внутренними областями Африки, проходившей по торговым путям Сахары, см. ниже), постройки множились но только в Кирене, но и в Птолемаиде, быстро растущем городе па побережье, и в Эвгеспериде, которая была переименована в Беренику. Знаменитейший из сынов Кирены – Каллимах, утонченный певец своей родины, жил в основном при александрийском дворе. «Венера Киренская» демонстрирует расцвет скульптуры.
Царство Селевкидов
Империя, которую Селевк I Никатор оставил своему сыну Антиоху I, была чрезвычайно обширной. Она простиралась от Афганистана до Проливов, от Понта до <35> Сирии и отличалась большим этническим разнообразием. В ней говорили на многих языках – греческом, персидском, армянском, азианических диалектах. В ней соседствовали все религии – греческий политеизм, зороастризм, иудаизм, местные культы Анатолии. Она была местом активного культурного взаимодействия.
Усиление раздробленности
Однако центробежные силы в империи Селевкидов были настолько сильны, что ее история, по существу, является историей распада. Настоящим центром державы была Сирия, где Селевк I около 300 г. до н. э. основал свою столицу Антиохию-на-Оронте. Поэтому прежде всего Империя потеряла наиболее удаленные от Сирии области – Северную Анатолию и восточные сатрапии. Селевкиды, очевидно, оказались жертвами решения основателя династии. Великие цари, его предшественники, были более предусмотрительны, управляя Империей из столицы, расположенной в ее геометрическом центре – в Иране. Но, будучи греком, Селевк пожелал сделать из своих владений греческое, т. е. средиземноморское, государство.
Начиная с Антиоха I отделились северная и центральная части Малой Азии. Там образовались независимые царства под властью местных династий: Вифиния (которую не смог покорить даже Александр), Пафлагония, Каппадокия Понтийская (называемая также Понтийским царством) и Каппадокия Средиземноморская (или Каппадокия Великая). Галаты, терроризировавшие своими вторжениями Анатолию, образовали государство на высоком плато Фригии – с тех пор эта область называется Галатией. В то же время возникло царство Пергам. Весьма скромное вначале, впоследствии оно отвоевало у Селевкидов почти всю Южную Анатолию.
Расположенная далее на восток, между Черным и Каспийским морями, Армения, которую Александр также не смог покорить и на которую Селевк I наложил дань, осталась под властью местных владык. В северной части Мидии сатрап Атропат объявил себя независимым от Селевка I и основал княжество, имевшее с Селевкидами весьма слабые связи,– Мидию Атропатену.
Сразу после смерти Александра Пенджаб вновь обрел независимость. Около 250 г. до н. э. сатрап Бактрии вышел из-под сюзеренитета Селевкидов, и на восточной <36> окраине Империи образовалось Греко-Бактрийское царство. Крепко ли удерживал там свои позиции эллинизм при греческих царях – это уже другой вопрос. Область между Оксом и Каспийским морем была завоевана в 249 г. до н. э. варварами, пришедшими из туранских степей [2]*. Парфяне образовали новое независимое государство – Парфию [3]*. Их предводителями стали Аршак и его брат Тиридат, основатели династии Аршакидов, которая будет претендовать на связь с Ахеменидами и просуществует до 227 г. и. э. Их притязания росли по мере ослабления государства Селевкидов. Митридат I (171–138) подчинил Мидию, Персиду, Вавилон, отобрав у антиохийских владык очень богатые области, и окончательно отрезал сирийских греков от бактрийских. Своим наследникам он оставил царство, простиравшееся от Евфрата до Герата, от Каспия до Персидского залива. Парфянская угроза по наследству перейдет от Селевкидов к римлянам. Отныне от огромной, почти столь же протяженной, как и ахеменидская, Империи осталась территория немногим больше одной Сирии.
Бесславные потомки
До столь бесславного конца Империю довела слабость Селевкидов. Их могущество подрывалось дворцовыми интригами: убийства и узурпации, вдохновлявшиеся претензиями незаконных цариц, следовали одно за другим. Далеко не всегда они могли опираться даже па своих высокопоставленных чиновников, как показывает пример индийского стратега Молона, восставшего против Антиоха III. К тому же соседи Египта, с которыми их соединяли династические связи, навязали им нескончаемую тяжбу из-за обладания Келесирией.
Но самым уязвимым местом в Империи была посредственность большинства его правителей, хотя они и имели перед собой великий пример в лице основателя династии, <37> сурового воина, заслуженно получившего прозвище Никатор (Победоносный). С начала царствования его внука Антиоха II Теоса темные дворцовые интриги, в которых незавидную роль играла царица Лаодика, повлекли за собой разделение царства между двумя братьями – Селевком II Каллиником и Антиохом Гиераксом; после их смерти Селевкиды лишились всех владений к северу от Тавра.
Только царствование Антиоха III (223–187) несколько затормозило этот процесс упадка. Он восстановил власть, ослабленную интригами, вновь завоевал большую часть Малой Азии, триумфальным маршем, как Александр, прошел до Индии, окончательно отобрал у Египта Келесирию. В апогее своего могущества он по праву заслуживает прозвища «Великий», но его стремления столкнулись с завистью Пергама и Родоса: они призвали Рим, который был обеспокоен тем, что царь принял Ганнибала в качестве советника. Сципион разбил Антиоха III при Магнесии на реке Сипиле (189 г. до н. э.), и по Апамейскому договору царь должен был уступить всю Анатолию за Тавром. Гордый и отважный владыка, казавшийся новым Александром, погиб в рядовой стычке со своими восставшими подданными в Сузиане, показав моралистам еще один пример власти фортуны над судьбами смертных.
С тех пор начался необратимый процесс упадка из-за ошибок и бездарности его преемников. Среди них выделился один из его сыновей – Антиох IV Эпифан (175– 168). Хотя его правление отмечено рядом недостатков, он сделал и немало полезного: много строил в Антиохии, покровительствовал искусствам, искренне стремился распространять эллинизм. Антиох IV осмелился отправиться на завоевание Египта, но его остановил римский посол в Египте Гай Попилий Лена, который очертил вокруг Антиоха круг на песке и запретил из него выходить, пока тот не ответит на требование покинуть Египет. Сто лет династия прозябала, погрязнув в интригах, и так продолжалось до триумфов Помпея на Востоке, который в 64 г. до н. э. завоевал Сирию.
Эта дата может рассматриваться как переломная – она означает конец независимости для всей греческой или эллинизированной Азии. Годом позже последний из понтийских суверенов, Митридат VI Евпатор, окончательно разбитый Римом, предпочел подставить шею под меч галата. Правда, его династия не была греческой по своему происхождению, поскольку она восходила к Митридату, <38> правителю Киоса на Черном море, который сумел добиться независимости от Селевкидов. Но это была до такой степени эллинизированная династия, что Митридат VI Евпатор может считаться последним из великих эллинистических монархов. Этот утонченный и жестокий, энергичный и мыслящий варвар повергал в трепет Рим, заключив союзы со всеми его врагами: Серторием, пиратами, Арменией. Он устроил в Азии кошмарную резню, истребив 80 тысяч человек – всех, кто говорил по-латыни. Он поднял Грецию против Рима во имя демократических принципов, которые можно было считать давно забытыми. Под своим скипетром он объединил берега Понта Евксинского (Черного моря), вторгшись в Крым по призыву Херсонеса и завоевав в 107 г. до и. э. Боспорское царство. Но последовавшие одна за другой кампании Суллы, Лукулла и Помпея отняли у него все надежды на успех. Один царь, каким бы гениальным он ни был, не мог противостоять аппетитам римских полководцев и публиканов.
После этого Помпеи смог установить новые порядки в бывшей греческой Азии. Существовало уже три провинции: Азия (с 129 г. до н. э.), Киликия (с 101 г. до н. э.), Вифиния, завещанная Никомедом IV (с 74 г. до н. э.). Он увеличил территорию Киликии, к которой в 58 г. до н. э. был присоединен Кипр, и Вифинии – за счет западной части Понтийского царства, отнятой у Митридата VI Евпатора. Помпеи создал Провинцию Сирию. Что касается областей, более удаленных от центра (Восточного Понта, Пафлагонии, Галатии, Каппадокии, Армении, Коммагены), то он оставил их под властью местных вассальных царьков.
Царство Атталидов
Царство Атталидов родилось в результате предательства. Лисимах доверил охрану цитадели Пергама со значительными сокровищами своему офицеру – полугреку, полупафлагонцу, евнуху Филетеру. Но тот в 287 г. до н. э. перешел на сторону Селевка I, за что ему оставили Пергам, правда при условии признания вассальной зависимости от Селевка. Его племянник Эвмен I порвал с Антиохом I и провозгласил себя независимым. Решающий шаг был сделан Атталом I, который одержал победы над галатами и осмелился принять в 240 г. до н. э. титул <39> царя. Он заключил союз с Римом и в двух первых македонских войнах показал себя верным союзником. Отныне этот союз будет определять всю историю Пергама: именно он сделал из его суверенов нечто более значительное, чем просто царьков маленького анатолийского государства, и позволил им играть значительную роль в истории греческого мира II в. до н. э.
Его сын Эвмен II (197–159 гг.) –царь, в котором удачно сочетались сила и дипломатическая тонкость, способствовал развязыванию войны между Римом и Антиохом III, храбро сражался в битве при Магнесии на стороне римлян и широко пользовался их победой, так что ему достались почти все земли, завоеванные у Селевкидов в Анатолии (кроме Южной Карии и Ликии, отошедших к Родосу). Его царство стало самым сильным в Малой Азии, но ему стоило больших трудов сохранить его в атмосфере ненависти соседей и немилостей, которые без видимых причин обрушились на него со стороны могущественного Рима.
Действительно, величие этого царства было кажущимся. Наследник Эвмена II, его сын Аттал III умер бездетным (133 г. до н. э.), завещав царство римлянам и оставив свободу только Пергаму и греческим городам. Много было сказано об этом странном решении царя и о нем самом, мизантропия которого граничила с кровавой тиранией и который в свободное время занимался выращиванием ядовитых растений. Признание фактического положения вещей? Страх перед народными волнениями, в частности восстанием рабов, справиться с которыми мог лишь Рим? Приняв завещание, Рим в 129 г. до н. э. образовывает провинцию Азию из Ионии и Пергамского царства, оставив соседним царям, своим вассалам, окраинные районы. Это был важнейший период, когда Рим впервые ступил на землю Азии, у которой он возьмет, по словам Юстина, «свои богатства и свои пороки» (36,3).
Пергамское царство, появившееся путем узурпации, достигло могущества только после заключения союза с Римом против греческих монархов. Его суверены, которые не могли похвастаться ни македонским происхождением, ни основанием своего царства «правом завоевания», представляли собой жалкое зрелище рядом с Птолемеями или Селевкидами. Но эти цари-филистеры, слабые я уязвимые, создали свой собственный стиль, и, если они показали себя слишком ловкими в эксплуатации подданных, обложив непомерной данью города и храмы и угнетая <40> царских земледельцев хоры {47}, в их активе остался отпор галатам, создание живого центра эллинизма в Пергаме, широкое строительство в Греции.
Еврейская проблема
Начиная с ассирийского завоевания, евреи потеряли независимость, но сохранили очень сильные национальные традиции, черпая силы в союзе, который, по их верованиям, связывал их с Яхве. Они распадаются на две части, развивавшиеся различными путями: одна – евреи Иудеи, другая – евреи диаспоры {48}.
Иудея
Иудея входила в состав Келесирии и как таковая долгое время принадлежала Египту. После завоевания ее Антиохом III она становится общиной, управлявшейся первосвященником и советом (синедрионом, или санхедрином), в руках которых находились огромные сокровища. Духовно иудеи были глубоко разобщены: одни, «верные» (хасидеи), оставались приверженцами сурового ригоризма и решительно отвергали все чужеродное; другие, в основном представители знати, эллинизировались и охотно отказались бы от применения некоторых положений Моисеева закона. Греческий язык распространился в Палестине, где элита по-гречески говорила так же хорошо, как и по-арамейски. Часто встречались греческие имена. «Реформированный иудаизм», легко забывший о Законе, нашел свое полное воплощение в первосвященнике, который на греческий лад называл себя Язоном. Он не колеблясь отправил в качестве пожертвования 300 драхм серебром на игры Геракла Тирского (Мелькарта) в Тире. Язон отменил конституцию и создал правительство, подобное полисному; он составил списки демоса (граждан), а также стремился создавать образовательные заведения по типу греческих и осмелился построить гимнасий у подножия горы Сион (175 г. до н. э.).
Антиох III предоставил евреям автономию, которой они пользовались при Птолемеях. Его менее терпимые преемники вызвали «националистическую реакцию», дошедшую до открытого восстания. Селевк IV послал в <41> Иерусалим своего визиря Гелиодора, который, очевидно, позволил евреям подкупить себя. Легенда говорит, что ангелы выпороли его, помешав выполнить свою миссию. При Антиохе IV, решительном стороннике эллинизации, ситуация накалилась. По случаю постройки гимнасия в Иудее начинались беспорядки, и царь осквернил храм в Иерусалиме кровавой жертвой и установлением там статуи Зевса. Кроме того, он запретил обрезание и празднование субботы. После этого по призыву Иуды Маккавея началась «священная война». В 165 г. до н. э. он взял Иерусалим и очистил Храм.
Борьба продолжалась с переменным успехом, но всегда с одинаковым ожесточением. Евреи плели интриги, пользуясь династическими ссорами в Антиохии и поддержкой Рима. Первосвященник Симон заставил наконец признать себя этнархом (владыкой народа), согласившись быть вассалом царя. Его внук Аристобул, одно имя которого ярко свидетельствует о его эллинизации, восстановил Иудейское царство, провозгласив себя в 104 г. до н. э. царем и основав династию Хасмонеев, которая останется у власти до времен Ирода. Ни один из Селевкидов не смог после этого покорить Иудею. Таким образом, еврейский вопрос, который унаследуют римляне, в эллинистическую эпоху уже вполне сформировался.
Во II в. до н. э. появилось два религиозных течения, противоположных друг другу не только по своим ритуалам (в частности, у них разные даты праздника Пятидесятницы), но и по догматам. Саддукеи, набиравшие сторонников в основном из среды жреческой аристократии, исповедовали своего рода материализм, отрицая воскрешение мертвых и бессмертие души. Ценившие блага земной жизни, они охотно восприняли бы эллинизм. Фарисеи же желали следовать всем строгостям Моисеева закона, записанного на скрижалях, со всей тщательностью соблюдать ритуалы, комментировать священные тексты со страстью, не лишенной изворотливости. Под влиянием иранских верований они верили в ангелов и демонов, а также в конечное воскрешение избранных, что было ново для иудаизма. Несомненно, они заслужили лучшую оценку, нежели «гробы повапленные», как назвал их Христос, и, во всяком случае начиная с I в. до п. э., они оказали глубокое духовное влияние на народ.
Как реакция на официальный иудаизм саддукеев и фарисеев в I в. до н. э. появилась реформаторская секта ессеев, которые верили в Мессию, в Учителя праведности, <42> создателя учения, немало позаимствовавшего у пифагорейства [4]*. После страстей и смерти Учителя (около 65 г. до н. э.) секта Нового союза, на некоторое время изгнанная в Дамаск, значительно расширилась. В Кумране был найден главный монастырь ессеев, где монахи проводили жизнь в аскезе и размышлениях, и библиотека монастыря (знаменитые «Мертвого моря рукописи»), которая дала основные тексты, и прежде всего «Устав общины». Несмотря на неоспоримые различия, Учитель праведности – это своего рода «еврейский Пифагор» (по А. Дюпон-Соммеру), проповедовавший эзотерическое учение для посвященных, тогда как Иисус, будучи простым человеком, стремился затронуть сердца простых людей. Оба мессии, появившиеся с разницей в один век, во многом схожи. Э. Ренан не ошибался, найдя в ессееанстве «привкус христианства» и утверждая, что «христианство–это удавшийся вариант ессееанства».
Палестинская литература свидетельствует о жизнеспособности иудаизма. Она написана на древнееврейском и на арамейском языках, что противопоставляет ее литературе Египта. Кроме того, она часто проникнута националистическими тенденциями, т. е. направлена против оккупации страны греками и против их насилий. «Экклезиаст» {49} (III в. до н. э.) с поразительной силой выражает идеи пессимистического материализма . Описанные в нем тяготы земного существования не были смягчены перспективой счастливой загробной жизни: автор непосредственно зависит от Иеремии, Иезекииля и Иова, по при надобности также использует Гераклита, Зенона или Эпикура. «Экклезиастик» (начало II в. до н. э.) еще лучше показывает взаимное проникновение иудаизма и эллинизма. Это воспитательный трактат, разделенный на озаглавленные разделы, как диатрибы киников {50}; в нем сочетаются идеи моралистической литературы греков и «мудрости» старых иудейских книг. Воспитательная тема в III в. до н. э. часто разрабатывалась и в эллинистической литературе. Но здесь имеется существенная разница: идеал греческого философа – автаркия (самодостаточность), еврея – помощь бога. «Первая книга Маккавеев» излагает историю восстания и опирается на официальные <43> документы и селевкидские источники, являясь историческим свидетельством первостепенной важности. Но историки часто предпочитают, согласно Р. П. Абелю, «криптографические сочинения, которые скрывают факты за романизированной формой или проецируют их в будущее в виде символов или живых картин». «Книга Даниила» включает в себя историческую и апокалипсическую части и в противовес растущей заманчивости греческого политеизма превозносит величие бога Израиля; «Книга Еноха» содержит исторические прозрения и видения.
Таким образом, евреи сумели в палестинской среде сохранить свои традиции. Часто нетерпимо и националистически настроенные, они возбуждали к себе ненависть: после осквернения Храма Селевкиды распустили слух, что якобы обнаружили там приготовления к ритуальному убийству и что в святая святых почитали осла,– обвинения, которые, прежде чем быть перенесенными на христиан, долгое время будут выдвигаться против иудеев.
Диаспора
Эмиграция евреев из Иудеи – древнее явление, восходящее по меньшей мере к великой катастрофе 586 г. до н. э.– захвату Иерусалима Навуходоносором и последующему за этим «исходу». Диаспора увеличивается во времена завоеваний Александра Великого, который присоединил Палестину к греческому миру, и еще больше во время потрясений, происшедших во II в. до н. э.
Ареал диаспоры довольно велик. Еврейское население в эту эпоху оценивается примерно в 8 миллионов человек. В основном они были сосредоточены в четырех областях: Вавилонии, Сирии, Анатолии, Египте, и в каждой из них проживало более миллиона. Немало их было также в Киренаике, на островах Эгейского моря, в Греции и даже в Африке, Италии, Испании. Везде отмечены обращения иноверцев, особенно среди женщин, так как многие мужчины испытывали отвращение к обрезанию. Сложилась также категория полуобращенных, «себоменой» (боявшихся бога). Кроме Храма были еще многочисленные синагоги (молитвенные дома).
Евреи диаспоры наиболее известны в Египте. Одни начиная с VI в. до н. э. образовали общины, другие приезжали в большом количестве после присоединения к Египту Келесирии, а затем в связи с восстанием Маккавеев. <44>
Здесь проживало более миллиона, из них около ста тысяч – в Александрии, где они населяли два района из пяти. Кстати, они везде имели тенденцию селиться районами. Занимались евреи различными видами деятельности. Среди них были воины, крестьяне, ремесленники, чиновники, реже – купцы или ростовщики, что резко отличало эллинистических евреев от средневековых. Антисемитизма в местах их проживания не существовало, но они часто вызывали чувство недоверия у греков, конкурировавших с ними. К тому же всех шокировала их обособленность. «Твои обычаи,– признает „Еврейская Сивилла» {51} (II в. до н. э.), – возбудят ярость всех людей».
Живя не в своей среде, в контакте с иноверцами (кроме Александрии, где их община управлялась советом старейшин – герусией), египетские евреи эллинизировались. Большинство из тех, кто упомянут в папирусах, носит греческие имена. С начала II в. до н. э. с арамейского языка они перешли на греческий. При Птолемее Филадельфе на греческий стали переводиться и священные тексты – это знаменитая «Септуагинта» («Перевод семидесяти толковников»), которая окажет значительное влияние на население нееврейского происхождения, знакомившееся с Ветхим заветом. Древнееврейский язык, который стал необязательным в синагоге, также вышел из употребления.
Формировались школы экзегетов, которые для толкования Библии применяли методы стоиков. На греческом языке евреи создали философские трактаты, трагедии, пророчества и т. п. Достойный восхищения Филон Александрийский (родившийся незадолго до нашей эры) является одновременно и раввином, воспитанным на иудейской традиции, и философом-эклектиком. Во всяком случае, он был одним из самых выдающихся гениев античности, у которого синтез иудаизма и греческой философии, двух столь различных систем, предвосхищает греко-христианский синкретизм. Если он и не принадлежал к эллинистической эпохе, то относился к плеяде евреев с широким мышлением, которые за три века успели глубоко овладеть греческой культурой.
Существуют различия между евреями Иудеи, эллинизация которых в лучшем случае поверхностна, и евреями диаспоры, гораздо глубже (в частности, в Анатолии, Сирии, Египте) воспринявшими греческую культуру и сохранившими лучшее, что было в их религии (монотеизм). <45>
Они не колеблясь отказались от наиболее нелепых ритуалов, осложнявших им жизнь в греческом мире.
Эллинистическая монархия
Расчленение империи Александра, а затем и державы Селевкидов только подтвердило значение большого политического новшества – института монархии: повсюду стали возникать маленькие или большие царства.
Царь и двор
Как и во времена Александра, в формировавшейся монархической идеологии эллинистической эпохи соединились самые разные факторы. Философы, в частности пифагорейцы и стоики, развили концепцию сильной личности, которая появилась уже в IV в. до н. э., особенно у Исократа. Для них царь представлял собой живой и одушевленный закон (nomos empsychos), что объяснялось божественной сутью царя. Толпа особенно чувствительна к престижу, который создают победы, так как военные успехи кажутся ей самыми осязаемыми доказательствами благоволения богов. Таким образом, оформлялась абсолютная монархия, создававшая для царя моральные обязательства, которые сплошь и рядом упоминаются в текстах: монарх должен быть усердным, благочестивым, доброжелательным ко всем, и особенно к простым людям, филантропом.
Но в этой идеологии не меньше проявлялись и восточные влияния. Наследники восточной теократии, эллинистические суверены обладали абсолютным могуществом, так как они были детьми богов и сами боги. Так Птолемеи стали фараонами. Сотер не короновался, полагая, очевидно, что мог царствовать «по праву завоевателя», но его наследники позволили «действовать» жрецам, которые и наделили их магической силой живых богов на земле. Со времени Птолемея Филадельфа все Птолемеи носили титулатуру из пяти имен, характеризовавших могущество фараонов: «отважный юноша, великий славой, возведенный на трон отцом, могучий «ка» {52} Ра, любимый Амоном Птолемей». Надпись храма в Эдфу указывает, что бог Хор дал монарху землю Египта с правами собственности, что было зафиксировано божественным писцом Тотом. <46>
Монархия передавалась по наследству – старший сын наследовал отцу. Исключения были редки, обусловлены они интригами двора. Так, Птолемей I сделал преемником своего узаконенного побочного сына, ставшего Птолемеем II, предпочтя его старшему сыну Птолемею Керавну. Часто отец делал сына соправителем, в основном у Селевкидов, когда молодой наследник мог управлять восточными сатрапиями.
Большая роль отводилась царице. Несмотря на пример Филиппа, Александра, возможно, Деметрия Полиоркета и Пирра, в Египте преобладали цари-единоженцы (впрочем, у них были наложницы). За редким исключением цари выбирали жен из царствующих фамилий. В Египте, начиная с Птолемея Филадельфа, был даже введен местный обычай кровосмесительных браков с целью сохранения чистоты рода. Этот обычай переняли и некоторые Селевкиды.
Царь окружал себя двором, нравы которого напоминают нравы македонской и персидской монархии одновременно. Царь носил хламиду и шлем или каусию (фетровую македонскую шляпу), а также и диадему великих царей. По своему стилю его дворец не был похож на гигантские постройки восточных царей, он был удобен, но в то же время роскошен. Понемногу вводился этикет, имевший целью выделить царя и его близких из массы простых смертных. Появились придворные титулы, носители которых представляли своего рода дворянство, впрочем не потомственное, а личное. Чаще всего выделяли (это менялось от династии к династии) «друзей царя» и «родственников царя» (например, «отец-кормилец» или «молочный брат» – почетные титулы, позволявшие носить царский пурпур, но не отражавшие реальных родственных связей). Если к этому еще добавить культ царя, который мы ниже рассмотрим подробнее, и присутствие царского образа на монетах (только Атталиды не изображали живущих владык), то увидим всю важность эпохи, когда устанавливались обычаи, многие из которых будут восприняты императорами Рима, Византии и суверенами нового времени.
Царская администрация
Царь устанавливал законы, не нуждаясь в том, чтобы его решения обсуждались каким-либо советом или собранием. В этом заключалось главное отличие эпохи <47> эллинизма от классического периода, когда закон был выражением воли общины. В деталях тексты, в которых отражалась всемогущая воля царя, отличались друг от друга. Были законы (nomoi), установления (diagrammata), указы (prostagmata), которые часто имели форму письма.
Естественно, царь, хотя и был всемогущим, не мог все знать и все решать сам. Он созывал на совет «друзей» для решения различных вопросов. Некоторым из них он доверял посты, которые в основных чертах соответствуют министерским, сохраняя за собой две сугубо царские функции: командование армией и верховную судебную власть. Из наиболее важных лиц царской администрации необходимо назвать визиря, носившего, кстати, скромный титул «поверенный в делах», главного канцлера (особенно важен был этот пост в Египте, отличавшемся сверхразвитой бюрократией), министра правосудия (в Египте – архидикаст), главного контролера финансов (у Птолемеев – диойкет, у Селевкидов – «поверенный в доходах»).
Местная администрация периода эллинизма была скопирована с администрации царств, существовавших до завоевания Александра, и как таковая она основывалась на традиционных территориальных единицах, управлявшихся доверенными лицами, прямо представлявшими суверена. Но у Птолемея, как и у Селевкидов, наметилась тенденция к замене традиционного правителя области (номарха или сатрапа) военным правителем, забиравшим понемногу всю власть в свои руки. Так, начиная со II в. до н. э. в Египте стратег руководил ведомством доходов, т. е. исполнял экономические функции (глава финансовой службы). Засвидетельствовано совмещение функций стратега и номарха в Фиваиде. Тем не менее Птолемеям удалось воспрепятствовать всемогущему стратегу превратиться в независимого владыку, в частности путем перемещения из одного нома в другой. Стратег – должностное лицо, и это название унаследовано им от классических Афин (в IV в. до и. э. стратегия превращается там в чиновничью должность, что может объяснить употребление этого слова, на первый взгляд парадоксальное, в эллинистическую эпоху). Институт стратегов был весьма основательным, и в большой мере именно благодаря эму эллинистические государства могли существовать, несмотря на огромную диспропорцию между греками и коренным населением. <48>
Египет остался разделенным на номы (их было около 30), управлявшиеся номархами совместно с царским секретарем (басиликограмматеем). Каждый ном, в свою очередь, был разделен на две топархии во главе с топархом и топограмматеем. Топархии состояли из деревень (komai) с комархами и комограмматеями. Но Птолемей Сотер ввел в каждый ном стратега, который, возможно, уже при Птолемее III сконцентрировал в своих руках всю гражданскую и военную власть и свел функции номарха к управлению царскими владениями. В– Верхнем Египте, где часто происходили народные восстания, был еще военный правитель, стратег Фиваиды. Под его властью находились стратеги различных номов; в некоторых текстах он даже носит титул эпистратега.
Селевкиды сохраняли персидскую систему деления на сатрапии, несколько увеличив их число. По всей видимости, здесь также сосуществовали как военные правители – стратеги, так и гражданские – сатрапы, функции которых были незначительны.
Бюджет
Благодаря папирусам можно составить довольно четкое представление о царском бюджете в Египте эллинистического времени. Сумма его значительна, хотя точно определить нелегко. Царь получал доходы от самых разных источников – от естественных богатств или от трудовой деятельности человека [5]*.
Здесь можно перечислить некоторые из них: от земли; от шахт и карьеров (на них царь имел особые права) ; от транспорта (царь владел флотилией на Ниле и, кроме того, взимал налог с судов, принадлежавших другим); от предоставления патентов мелким торговцам и заморским купцам; таможенные доходы (оплата права на ввоз составляла от 25 до 50 процентов, что охраняло доходы монополий от концессий); доходы царских банков; от права регистрации имущества, передачи собственности, наследования; земельный налог, налагавшийся не на сами владения, а на пользование ими; подушный <49> налог (основанный на переписях населения каждые 14 лет, установлен, вероятно, в 220 г. до н. э.); от храмовых имуществ (III в. до н. э.); сборы с клерухов и жрецов; налоги с продажи рабов; штрафы; от доходов империи (III в. до н. э.) (дары, контрибуции); экстраординарные доходы (военная добыча, дополнительные налоги, вводившиеся в критических ситуациях).
Количество и разнообразие этих поборов поражает. Главной задачей Птолемеев являлось накопление богатств; для этого заимствовались и египетские и греческие традиции. Система представляется эффективной, но непоследовательной, так как в ней можно выделить различные хронологические слои. По словам К. Прео, «это фискальная система Франции конца Старого Порядка».
Впрочем, расходы Птолемеев были не менее значительными, чем доходы,– на содержание армии и флота, а также бюрократического аппарата, культовые расходы (которые росли по мере старения династии – прямое последствие культа царя), на широкое строительство как в Александрии, так и вне ее, на роскошный образ жизни, на меценатство.
Военное соперничество
Могущество эллинистических царей было основано как на администрации и фискальной системе, так и на армии и флоте.
Армия в эллинистический период (о солдатской среде см. ниже) сохранила основные черты армии Александра, т. е. македонской, претерпевшей некоторые изменения в результате контактов с Востоком. Основной силой служила фаланга – компактная масса, закованная в латы и ощетинившаяся железом. «Против сплоченной и хорошо вооруженной фаланги,– напоминает Страбон, – беспомощны варварские племена и легковооруженные отряды» (7, 306). Кавалерия тогда играла гораздо большую роль, чем в классическую эпоху. Легкая кавалерия (амфиппы, конные аконтисты) хорошо проявляла себя в стычках; по персидскому образцу появились и настоящие кирасиры (катафрактарии). Восточные традиции видны были и в использовании Селевкидами колесниц с серпами (как в Иране), а также слонов (всеми царями, которые могли их достать), Слон стал основной ударной силой, настолько необходимой, что последний македонский царь, <50> которого не было ни одного слона, соорудил их деревянные подобия, приводившиеся в движение спрятанными внутри людьми.
Личный состав армий насчитывал значительно больше единиц по сравнению с армиями классических полисов. Птолемей II Филадельф имел в своем распоряжении 240 тысяч солдат, Птолемей IV Филопатор – 75 тысяч. В битве при Рафии армия Селевкидов насчитывала 62 тысячи пехотинцев и 12 тысяч всадников. Можно понять то чувство ужаса и паники, которое возникало у неприятеля перед лицом такой массы войск. Это хорошо передано в Первой книге Маккавеев, в том месте, где речь идет о битве при Бейт-Захарии: «Все были потрясены, услышав гул этого множества, шум их шагов и бряцание оружия,– гигантская и сильная армия, если это была армия» (I Макк. 6, 41).
В вооружении армий в эллинистическую эпоху больших изменений не произошло: длинная, сарисса (около 4 м) фалангиста, короткий меч, служивший исключительно как колющее оружие (отсюда страх солдат Филиппа V перед иберийским мечом римлян), каска, кираса, сильно выпуклый македонский щит. В то же время на Востоке среди наемников распространился овальный щит галлов, а кавалеристы перешли на плоский круглый щит, принесенный, вероятно, из Италии Пирром.
Владыки располагали постоянными крепостями. В Пелле, например, македонский царь имел конный завод с 30 000 кобылиц и 300 жеребцами, в Апамее-на-Оронте Селевкиды содержали 500 слонов. Вокруг походного лагеря чаще всего старались усилить естественные укрепления, что было причиной нерегулярного расположения войск (отдельные отряды не имели определенного места). Пирр, насколько известно, завоевал себе репутацию мастера по устройству лагерей.
Сражение в изучаемую эпоху в общих чертах развивалось так же, как и в предыдущую. Осталось фронтальное столкновение двух фаланг, сопровождавшееся серией рейдов, в которых значительную роль играли легковооруженные воины. Применялись и более тонкие маневры: Пирр разбил фалангу на батальоны, разделенные мобильным контингентом, и таким построением создал более гибкий фронт; Филопемен сражался при Мантинее подобным же образом; Митридат Евпатор, прошедший школу греческих стратегов, также иногда обходился без слишком массивного строя фаланги. <51>
Решающую роль играла осада. Все города были укреплены – от Сент-Блеза в устье Роны до Таксилы. Даже Спарта строила себе укрепления. Поэтому возрастало значение осадных машин, употреблявшихся греками, начиная с Дионисия Старшего. Артиллерийские машины, которые назывались по-разному – баран, башня, черепаха, были сделаны по принципу катапульты и служили для разрушения или подкопа стен. Полиоркетика стала наукой. (Артиллерия применялась только для осады. Мы имеем лишь один пример использования катапульты в сражении – в битве при Мантинее в 207 г. до н. э.)
На море мы наблюдаем настоящую «гонку морских вооружений» (К. Прео). Конструировались гигантские корабли (у мегаломана Птолемея Филопатора было судно с 40 рядами гребцов), строились внушительные флотилии из кораблей обычного водоизмещения (триеры и пентеры). Птолемей I имел эскадру, состоявшую из 150–200 судов, Деметрий Полиоркет – из 500, Пирр – из 200, Антиох III – из 100 палубных кораблей и 200 легких. Морские битвы были столкновением огромных масс судов, а не столкновением стратегий из-за трудности управления таким большим флотом. Выделяется лишь Деметрий Полиоркет, который в битве при Саламине на Кипре (306 г. до н. э.) нанес решительное поражение Птолемею I Сотеру благодаря гибкости своей стратегии.
Роль командующего во всех войнах являлась определяющей, и к этому факту постоянно привлекает внимание Полибий. Историк выделяет два типа: импульсивный полководец (Филипп V или Персей), который сам становится причиной своего поражения, отрицая логический подход, и рассудительный стратег (Филопемен, Фламиний, Эмилий Павел, Ганнибал) – настоящий герой, умеющий соединить ясновидение и отвагу. Об искусстве войны были написаны трактаты, о нем, обращаясь за помощью к специалистам, размышляли полководцы. К специалистам обращались даже владыки варваров: Ганнибал призывал лакедемонянина Сосила, Митридат V и Митридат VI – Дорилая Тактика и его племянника Дорилая Младшего.
В эллинистических институтах были сокрыты ростки будущего – как в социально-экономическом, так и в идеологическом плане. Траян, которого Плиний Младший рисует в своем «Панегирике», является прямым наследником <52> эллинистического басилевса, и совершенно очевидно, что стратег послужил моделью для проконсула и еще более для легата (правителя провинцией империи) времени Августа. Римский ветеран не может не напоминать клеруха. Но изучение экономики и идеологии обществ, возникших после завоевания греческих царств Востока, ставит не менее захватывающие проблемы; в них мы видим ту же смелость, то же новаторство в принятии решений, в которых ярко проявлялась жизнеспособность отказывавшегося стареть эллинизма.
Глава 2
Глава 2