Во-вторых, и это главное, масса народа не была заинтересована в новом политическом объединении, от которого все выгоды извлекали только богатые слои городского населения.
Поэтому свободолюбивые народы стремились освободиться от ига Селевкидов. Не только Бактрия и Парфия, но и маленькая Иудея в самом центре Селевкидского царства сумела добиться независимости.
Конечно, при всех этих трудностях и препятствиях политическое единство было создано, но оно не было органическим, цельным. Экономические интересы, во имя которых оно создавалось, не были достаточно сильны, рост производительных сил недостаточно успешен, чтобы его упрочить. В надписи 48 г. до н. э. (Эфес) выносится декрет от имени πόλεις αι εν τηι Άσίαι και οί [δημοι] και τά εθνη (Syll.3 760). Селевк II «написал… царям, династам, полисам и Ιθνη» (OGIS 229); здесь формулируется чисто механическое объединение разнородных политических образований.
Это, конечно, не значит, что царство Селевкидов вовсе не было централизованным государством. Мы очень мало осведомлены о государственном аппарате Селевкидов. Но нет сомнения в том, что такой аппарат существовал и действовал. Плутарх приводит анекдот (An seni sit gerenda res publica, XI) о Селевке, будто он не раз говорил: «Если бы большинство знало, как много труда нужно хотя бы только на то, чтобы писать и читать столько писем, диадемы валялись бы на земле и их не подняли бы». Действительно, по тем данным, какие можно извлечь из надписей, видно, что правительство Селевкидов вело обширную переписку, составляя указы и распоряжения по самым разнообразным делам, назначая судей и арбитров по мелким тяжбам городов, организуя колонии, вступая в дипломатическую переписку с другими государствами и поддерживая постоянную связь с собственными городами, с городами Греции, с храмами и общегреческими святынями.
В отличие от греческих полисов, имевших свои πάτριος πολιτεία и πολιτικοί νομοι, разработанные и зафиксированные на письме законы, царство Селевкидов не имело разработанной конституции. Действовали нормы, унаследованные по традиции от Македонии, от Персии и устанавливаемые от случая к случаю волей царя, опирающегося на «друзей» и войско. Отдавая свою жену Стратонику своему сыну Антиоху, Селевк обратился по этому поводу к войску и сказал, по словам Аппиана (Syr. 61): «Этим я не ввожу у вас никаких персидских обычаев или обычаев других народов, но скорее я устанавливаю следующий общий для всех закон: всегда справедливо то, что постановлено царем». В этом анекдоте выражено иное понятие о власти царя, чем то, какое существовало в Македонии. Войско не является источником власти, каким оно еще оставалось в некоторой степени при Александре; это вполне понятно, так как войско перестало пополняться из Македонии, и новая монархия, хотя и сохранившая культурные традиции и ставшая знаменосцем эллинства на Востоке, была совершенно новым явлением, а не простым продолжением македонской монархии.
Ближайшее окружение царя, из которого вербовались высшие сановники, военачальники и советники, составляли его родня и его «друзья» — φίλοι. «Друзья» представляли, по-видимому, некоторую организацию или корпорацию. Полибий говорит о φίλων πρόσταγμα (XXXI, 3, 7). Они составляли как бы совет царя.[72] Положение «друга» накладывало известные обязанности. Так, в письме к Мелеагру Антиох I пишет, что хочет подарить Аристодикиду землю «за то, что он в качестве «друга» выполнял возложенные на него обязанности со всяким усердием и готовностью» (RC 11, 12). Они делились на разряды или категории. Кроме просто φίλοι, были друзья «почитаемые»; так, в единственной дошедшей до нас большой надписи из Селевкии в Пиерии Аристолох именуется в письме Селевка IV и в декрете Селевкии των τιμωμένων φίλων. Следующую ступень составляли προτιμωμενοι (лицо, выдвигаемое Антиохом III на должность верховного жреца в Дафне, было при Селевке III εν τιμηι, а Антиох считает нужным его продвинуть в ранге, προτιμαν, RC 44, 1, 34). Вероятно, тот же разряд обозначается термином πρώτος φίλος (OGIS 256).[73] Встречается и сочетание των πρώτων και προτιαωαένων φίλων. Более близки к царю были члены его семьи, συγγενείς, и друзья детства, σύντροφοι, «однокашники». Так, Гелиодор, верховный сановник Селевка IV, во всех трех надписях о нем, дошедших из разных мест — Делос и Лаодикея Финикийская, титулуется σύντροφος (IG, XI, 4, 1113; F. Durrbach, Choix d’inscriptions de Délos, 71, 1; OGIS 247). по-видимому, придворное звание συγγενής мог получить и не родственник царя. Деметрий II, по сообщению I кн. Макк., пожаловал сначала иудейскому первосвященнику Ионатану Маккавею титул «друга» (10, 20), через некоторое время — титул πρώτος φίλος (10, 65), затем дал ему инсигнии συγγενής (10, 85), наконец, предоставил ему право одеваться в пурпур и пить из золотой чаши (71, 58). Верховным сановником был ό επί τών πρχγαάτων, часто упоминаемый в литературных источниках и в надписях. Таким были, в частности, Гелиодор при Селевке IV, Лисий при Антиохе IV.
В административном отношении все царство при Селевке делилось на 72 сатрапии (App., Syr. 62); но источники не дают возможности установить их. Во главе сатрапии стоял сатрап или стратег. Ему был подчинен ведавший меньшей административной единицей — гипарх. Так, Метрофан был стратегом, по-видимому, Геллеспонтской сатрапии (ВС 18), ему был подчинен гипарх (RG 20); гипархия засвидетельствована OGIS 238. по-видимому, были и какие-то царские уполномоченные, в ведении которых были отдельные округа или группы греческих городов: в письме Антиоха III к Магнесии на Меандре мы читаем: «мы написали также уполномоченным по делам (τοίς επί των πραγμάτων), чтобы и города точно так же согласились» (OGIS 231). Полисы, надо полагать, не всегда входили в состав сатрапии, но подчинялись непосредственно царю. Сатрап Геллеспонта, Мелеагр, пишет городу Илиону в форме вежливого совета: «Вы бы хорошо сделали, если бы приняли постановление» и т. д. (RC 13). Возможно, впрочем, что οί επί των πραγμάτων, как и επί των χρεών, οί τά βασιλικά διοικοΰντες — не название конкретной должности, а общее обозначение государственного служащего.
Низшими агентами власти были χρεοφύλακες и βυβλιοφύλακες, регистрировавшие и хранившие официальные документы и частноправовые акты.[74]
К высшим представителям власти относится также эпистолограф, государственный секретарь. Эпистолограф Антиоха IV, Дионисий, был богатейшим человеком (Polyb. XXXI, 3, 16). Другой сановник, ведавший финансами, ό επί ταΐς προσόδοις, упоминается у Аппиана (Syr. 45). В рассказе об осаде Антиохом III Селевкии в Пиерии Полибий (V, 60, 1) называет τους έπιστάτας της πόλεως. В цитированной уже надписи из Селевкии в Пиерии мы имеем распоряжение (πρόσταγμα) Селевка IV, адресованное «Феофилу, властям Селевкии в Пиерии и городу»; ответный декрет города дается в надписи как Θεοφίλου επιστάτου καί αρχόντων γνώμη. Феофил, следовательно, был эпистатом, представителем царя; и то, что его имя в декрете стоит впереди архонтов, показывает, что он стоял над ними. Эпистат Вавилона упоминается в надписи OGIS 254. В Дура-Эвропос в парфянское время наряду со стратегом был и эпистат; парфяне унаследовали эту должность, конечно, от греков. Наконец, в клинописных текстах из Урука имеется строительная надпись Анубаллита, титулующего себя sanu (наместник) Урука.[75] Однако нет данных для суждения о том, во всех ли городах был эпистат царя. Судя по тому, что ряд распоряжений царя адресован непосредственно городам, можно думать, что в этих полисах эпистата не было.
В ведении центральной власти был и суд. Эвмен, по сообщению Плутарха, «передал отдельные города в управление своим друзьям, сделал их фрурархами и назначил судьями и должностными лицами (οικαστάς καί διοικητάς) по своему усмотрению» (Plu t.. Eum., III). В пергаментном тексте из Дура-Эвропос (Dura Pg. 21) назван «царский суд», βασιλικών δικαστηριον, восходящий, по-видимому, к временам Селевкидов.[76] По распоряжению царя назначается арбитр для разбора споров между полисами (например, Syll.3 426).
Что касается внутреннего строя городов, то, как уже указывалось, города пользовались более или менее широкой. автономией. Так, ионийская лига призывает Антиоха I «всячески иметь попечение о ионийских городах, чтобы они в будущем, будучи свободны и управляемы демократией, уже прочно управлялись в соответствии с унаследованными от предков законами» (OGIS 222, Клазомены). Милет награждает Гиппомаха, «который добился свободы и демократии от Антиоха Теоса» (OGIS 226). Смирна, получив от Селевка II свободу и освобождение от подати, даже обращается в Дельфы, чтобы получить оттуда подтверждение дарованных царем привилегий (OGIS 228). Как видно из недавно опубликованного письма парфянского царя Артабана IV к Селевкии на Эвлее (древняя Суза) от 21 г. н. э., этот город сохранял свою конституцию полиса в течение веков (RC 75). Раскопки в Дура-Эвропос, давшие обильный материал о жизни города под властью Парфии, показали, что этот город имел обычную организацию греческого полиса: помимо эпистата, в городе действовала буле, упоминаются агораномы, казначеи, ситоны (ведавшие продовольствием), κηρυκες (глашатаи), χρεοφύλακες (судьи, городские).
Селевкиды в общем продолжали по отношению к греческим поливам ту же политику, какую проводили диадохи. Мы видели, в частности, из содержания распоряжения Антигона о синойкизме Теоса и Лебедоса, что эта политика пыталась сочетать автономию и демократию в греческих городах с монархическим режимом, подчиняющим эти города верховной власти царя и тем самым создающим некое единство между ними и царством в целом. Наиболее полные сведения об этой политике дает Киренская надпись, подробно исследованная С. А. Жебелевым, который склонен отнести ее к 322/1 г.