Во втором столбце речь идет о гарантиях храму в том случае, если Мнесимах но обеспечит ему собственности на имение и поступление всех статей дохода, в частности: «если же мы не гарантируем или нарушим настоящий контракт (συγγραφήν) относительно селений, клеров, участков (χωρίων) и всех рабов, пусть они останутся собственностью Артемиды». «Если же селения, клеры или что-либо другое из заложенного царь заберет у Артемиды из-за Мнесимаха, то основную сумму золотом, полученную под заклад, тысячу триста двадцать пять золотых, я, Мнесимах, и мои потомки немедленно отдадим храму Артемиды».
Кроме надписей Лаодики и Мнесимаха, Ростовцев ссылается еще на надпись из Зелеи, впервые опубликованную Келером (AM, IX, 1884, стр. 58 сл.). Здесь в числе прочих даров город дает некоему Клеандру λεών αΰτοικον. Строчка, где находятся эти два загадочных слова, испорчена; по общему контексту надписи в целом здесь требуется слово πολιτείαν, так как цель декрета — завербовать новых граждан путем дарования им πολιτεία. Поэтому издатель вместо λεών αΰτοικον дал единственное требуемое смыслом чтение: [πολιτείαν καί ά]τέλειαν. Издатели надписи в SGDI (№ 5533) также считают чтение λεών αΰτοικον непонятным. По ряду соображений очевидно, что эта надпись к интересующему нас вопросу не имеет отношения.[89] Но что касается надписей Лаодики и Мнесимаха, то хотя эти документы единичны и не касаются основной массы сельского населения Малой Азии, они кажутся настолько выразительными, что на этом основании «крепостничество» и «феодализм» в эллинистической Малой Азии не вызывает в буржуазной литературе почти никаких сомнений. В самом деле, вместе с землей продаются и крестьяне («надпись Лаодики»), которые платят оброк и обязаны барщиной (φόρος άργυρικος καί λητουργικός в надписи Мнесимаха). Все это, однако, принимает другой вид, если, во-первых, принять во внимание все обстоятельства дела и, во-вторых, рассмотреть рисуемое в этих надписях положение вещей не статически, а в движении, выяснить, откуда эти явления возникли и куда вели.
Действительно ли продаются λαοί вместе с землей? Каково их правовое положение? Каковы их права на землю, которую они обрабатывают?
В надписи Лаодики в акт продажи включаются и крестьяне, но они принадлежат не царю, а селениям: τους ύπάρχοντας αθτοις λαούς; λαοί, таким образом, неотделимы от своей сельской общины, чье владение землей неоспоримо, и это скорее ограничивает, чем расширяет право собственности покупателя земли. Естественно, что в донесении гипарха о передаче эконому Лаодики проданного ей имения перечисляются η τε κώμη καί ή βαρις καί ή προσοΰσα χώρα, но не λαοί и их имущество. В надписи Мнесимаха λαοί в качестве составной части имения не упоминаются; а в той части надписи, где речь идет о санкциях в случае нарушения Мнесимахом договора, названы только «селения, клеры, участки и рабы». В относящейся к тому же периоду (около 275 г.) надписи Антиоха I о дарении земли Аристодикиду о λαοί идет речь только по случайному поводу: «если же царские λαοί того района, где расположена Петра, пожелают ради безопасности жить в Петре, мы предписали Аристодикиду позволить им жить там» (RC 11, строки 22–25).
Далее, что особенно важно, и Антиох I при дарении земли Аристодикиду и Антиох II при «продаже» Лаодике предусматривают как само собой разумеющееся, что новые владельцы земли присоединят ее к территории одного из ближайших полисов, и лишь в виде привилегии предоставляют им право самим выбрать себе полис. Но присоединение земли к полису означает переход земли, ее владельцев и трудящихся на ней в новый статус, существующий в греческих полисах. Включение царской земли в состав территории полиса, вероятно, не во всех случаях влекло за собой немедленное радикальное изменение положения крестьян. Но в дальнейшем оно было неизбежно; при этом часть земледельцев оставалась в своих селениях и обязана была платить городу φόρο; за свою землю, как это делали фригийцы в Зелее (Syll.2 154); поселившиеся в городе назывались πάροικοι — термин, часто встречающийся в надписях;[90] πάροικοι занимали положение, напоминающее метэков, но могли со временем приобретать права гражданства.
Таким образом, «продажа» крестьян Лаодике означает продажу не в большей степени, чем передача от одного властителя другому города или целой области со всем ее населением. Речь идет о передаче Лаодике тех доходов, которые до тех пор поступали с царской земли в казну. Александр заявляет, что внегородская земля — его, «и живущие в этих селениях вносят φορος»; от этого своего права Антиох отказывается в пользу Лаодики. В этом отношении надпись Мнесимаха прекрасно дополняет и разъясняет «надпись Лаодики». Мнесимах не получил от Антигона этой привилегии. За полученную им в дар землю вносится, как мы видела, φόρος деньгами хилиарху, т. е. в царскую казну, причем, судя по точному выражению надписи —φόρος των κωμων (столб. 1, строка 5); φόρος вносили сами селения, продолжавшие оставаться в непосредственном подчинении царю. Мнесимах платил φόρος и за свои клеры.
О том, в чем заключались доходы частного владельца земли, кроме урожая с непосредственно им обрабатываемых участков, некоторые сведения сообщает надпись Мнесимаха. Это — φόρος άργυρικός και λητουργικός — взносы деньгами и работой. Если отнести сюда же αγγεία οίνηρά (конструкция фразы неясна), то были и натуральные поступления. В царских владениях, эксплуатировавшихся непосредственно казной, натуральный φόρος играл большую роль. В надписи Антигона о синойкизме Теоса и Лебедоса Антигон вначале не хочет разрешить закупку хлеба для переселенцев, так как «поблизости находится податная земля» (φορολογούμενη χώρα), так что если появится нужда в хлебе, оттуда, мы думаем, можно будет без труда доставить сколько угодно» (RG 3, § 10, ст. 72–94).
Мы не знаем, какой денежный доход извлекал Мнесимах из обрабатываемой λαοί земли. В том месте надписи, где перечисляются гарантии Мнесимаха, φόρος земледельцев не назван, и ни характер, ни объем его неизвестны. Что касается φόρος λητουργικός то, по-видимому. он означал работы «на дом царя», выполнение крестьянами тех трудовых повинностей, какие возлагались на принадлежавшую Мнесимаху землю, тем самым на самого Мнесимаха. Эллинистические цари переняли от своих восточных предшественников право взимать с населения дань натурой и деньгами и привлекать его к общественным работам. В письме Деметрия II к Ионатану Маккавею, которое приводится у Иосифа Флавия (Antiqu. XIII, 2, 3; ср. I кн. Макк., 10, 30; 11, 34), перечисляется ряд налогов и повинностей, которые Деметрий обещает снять с иудеев: третью часть злаков, половину древесных плодов, подушную подать; царь обещает также освободить иудеев от принудительных работ в субботние и праздничные дни и в три дня, предшествующие празднику. Отсюда, конечно, никто еще не вздумал делать вывод о том, что иудейские крестьяне были крепостными или что Иудея при Хасмонеях была страной феодальной.
Грекам положение масс народа в восточных деспотиях представлялось рабским. Но крестьяне в селевкидской Малой Азии не были ни рабами, ни крепостными. Напротив, они имели свои организации и народные собрания, выносили декреты или участвовали в вынесении декретов от имени полиса, к которому тяготели. Они были привязаны к своей ιδία, но именно потому, что только в своей ιδία, пережитке древней общины, они могли владеть землей. А в некоторых случаях еще в эллинистическое время существовала даже общинная земельная собственность. В частности, Ростовцев (Studien…, стр. 262) цитирует надпись из Филадельфии (птолемеевское владение в Азии), где народное собрание κώρι принимает решение разделить τον ύπάρχοντα αύτοϊς άγρόν принадлежащее им сообща поле.[91]
Термин λαοί следует переводить «мужики», «люд», «люди», как именуются непосредственные производители на земле у многих народов. Этот термин стал унизительным позднее, но в древности он не имел такого оттенка. В латинских надписях III в. н. э. в дунайских провинциях фигурируют lai соnsistentes: выходцы из Малой Азии продолжают на новой родине называть себя λαοί (lai).[92]
Никто не может отрицать, что λαοί или γεωργοί βασιλικοί были лично свободны, что в эллинистической Малой Азии не было феодальной земельной собственности и не существовало самодовлеющих феодальных поместий.[93] Основной хозяйственной единицей даже в крупных владениях остается деревня или село, κώμη. Мнесимах все время говорит о κωαι, κλήρος, χωρία; надпись Лаодики — о κώμη и τόποι; надпись Антиоха относительно Аристодикида о χωρίον. Ростовцев (SEHHW, стр. 503) как раз подчеркивает, что в основном территория Малой Азии состояла из туземных villages. Они платили за землю ренту — налог натурой и деньгами в виде десятины или по другой твердой ставке (εκφόριον). Крупные земельные владения принадлежали храмам, но это были исконные владения, восходящие еще к тому времени, когда сельская община группировалась вокруг своего святилища. Они дольше всех остальных противились духу времени и удержались во многих случаях и в римское время.
Таким образом, если даже не касаться основного факта, что рабовладение на древнем Востоке и в эллинистических государствах было ведущим способом производства, и оставаться только на почве аграрных отношений, приведенные документы не дают оснований говорить об элементах крепостничества или феодализма в эллинистической Малой Азии. Только ни на чем не основанная презумпция побуждает некоторых исследователей с необычайной легкостью расширять круг феодальных понятий и терминов в применении к Малой Азии. Так, Welles склонен понимать в некоторых случаях глагол '('ш, как «держание» (RC, 11, 4–5: ήμ πρότερον εϊχεν Μελέαγρος — which formerly Meleagros held), хотя сам он в аналогичном случае переводит ήν πρότερον εσχεν Δημήτριος — formerly the property of Demetrios (RC, 70, 6–7). Что εχω не имело значения «держания», показывает хотя бы текст надписи Лаодики: лица, купившие у Лаодики землю, Ιξουσίν κυρίως, «будут владеть ею неограниченно». Еще более поразителен случай, где речь идет о каре, грозящей судье за правонарушение: άτιμαν εϊμεν και χρήματα παματοφαγεΐσται, το μέρος μετά Γοκααταν