В царстве Селевкидов проявились особенно четко характерные черты эллинистического общества; но ни одно из достижений этого общества не получило и не могло получить законченного развития. Здесь, несмотря на объективную потребность и на сознательные усилия правителей, не было достигнуто ни единство государства, ни единство народа и его экономики, ни даже единство культуры. А достигнутый некоторый подъем рабовладельческого хозяйства имел своим неизбежным результатом углубление общественных противоречий, которые не могли быть преодолены. Поэтому распад Селевкидского царства был исторической необходимостью; и естественно, что не только выделившееся из селевкидской монархии Пергамское царство или богатый Родос очень рано вошли в фарватер римской политики, но и господствующий класс в городах малой Азии, как это обнаружилось, в частности, во время Митридатовых войн, взял ориентацию на новую силу, долженствовавшую поддержать и укрепить рабовладельческое общество — Рим.
Все же период существования селевкидской монархии отнюдь не был бесплодным. Когда говорят об эллинистической культуре, то прежде всего при этом на мысль приходит именно селевкидское царство и его периферия, оставившие неизгладимый след на дальнейшей истории Востока вплоть до истории народов Средней Азии. Возникшие и выросшие здесь торговые города с развитым ремеслом оказались наиболее устойчивыми элементами Римской империи, которые пережили ее и составили главную экономическую базу Византийского государства. В истории рабовладельческого общества история царства Селевкидов — важный этап.
Глава VЭллинистический Египет
Если Селевкидов можно считать прямыми продолжателями политики Александра и диадохов, а их царство — наиболее типичной эллинистической страной, то птолемеевский Египет обнаруживает ряд своеобразных черт и представляет особый вариант эллинистического государства, в котором многие элементы, характерные для эллинизма, не получили достаточного развития. Хотя государство Птолемеев владело в течение ста с лишком лет громадными территориями в Азии и в Европе, хотя в течение III в. Птοлемеи не оставляли мысли о создании под своим началом крупной средиземноморской державы, все же основой этого государства служила долина Нила — страна, имевшая свою многовековую культуру, прочные традиции, веками устоявшиеся организационные формы общественной жизни. Поэтому даже до того как Птοлемеи вынуждены были отказаться от великодержавной политики и замкнуться в пределах собственно Египта, они не проводили в Египте той планомерной политики эллинизации и «смешения народов», которая была унаследована от Александра Селевкидами. Характерно, что хотя Птοлемеи основали вне Египта не менее 34 городов, в самом Египте они основали только один город эллинского типа — Птолемаиду.
В отличие от селевкидской монархии, постоянно бывшей ареной войн, Египет, если не считать кратковременного и не имевшего серьезных последствий похода Антиоха IV, в течение почти трех столетий не подвергался нашествиям иноземцев.
Наконец, в Египте не было той этнической пестроты населения, которая характерна для державы Александра и царства Селевкидов.
Конечно, было бы неправильно говорить о полной изолированности Египта. Персидское господство оставило свои следы в Египте, и еще в римское время в документах встречаются Πέρσαι της έχιγονης, которые, впрочем, не всегда были потомками персов. В Египте издавна существовало немалое, вероятно, еврейское население, о чем свидетельствуют, в частности, элефантинские папирусы. Начиная с XXVIII династии, в Египте все более прочные позиции занимают греки, имевшие здесь свой опорный пункт, греческий полис Навкратис. Но здесь натиску иноземцев противостоял прочный этнический массив местного населения.
Все эти особенности наложили особый отпечаток на историю эллинистического Египта. Тем ценнее для понимания существа и исторической роли эллинизма то обстоятельство, что и здесь, хотя и в своеобразной форме, проявились общие исторические закономерности, которые наблюдаются в других эллинистических странах.
История эллинистического Египта нам известна лучше, чем история царства Селевкидов. Правда, произведения древних историков этого времени далеко не обильны. У Диодора изложение истории Египта доведено только до 301 г. Для III в. до 220 г. основной источник — Юстин, излагающий Помпея Трога. С 220 г. начинается связное изложение у Полибия и затем уже у римских историков. Недостаток литературных памятников возмещается эпиграфическими памятниками и папирусами. От Египта эллинистического времени сохранилось довольно большое число надписей иероглифических, демотических и греческих, иногда один и тот же текст дан в надписи во всех этих трех видах. Такова знаменитая трехязычная Розеттская надпись, послужившая исходным пунктом для расшифровки иероглифов. Но богаче всего представлены папирусы, содержащие самые разнообразные документы и материалы — от частных записок, квитанций, записей и кончая важными документами государственного значения. Трудно найти такую отрасль экономики, административного управления, хозяйственного быта, идеологии, которая бы так или иначе не была представлена в папирусах. Некоторые из них представляют выдающийся интерес для изучения общественной жизни, государственного устройства, хозяйства, классовой борьбы. Особую ценность представляют группы папирусов, связанных общим содержанием. Таков архив Зенона, содержащий переписку этого грека, в течение ряда лет состоявшего на службе у высшего сановника Птолемея II и управлявшего его крупным земельным хозяйством. Уже более полутора тысяч документов этого архива опубликовано. Понятно, какое огромное количество материала по истории Египта и особенно его хозяйства дает архив Зенона. Для положения науки в капиталистических странах, где принцип частной собственности превыше всего, характерно, что архив Зенона распродан был в розницу всякого рода дельцам и рассеян теперь в 19 хранилищах; иной раз одна часть документа находится в Каире, другая — в Америке; а сколько их находится еще у частных владельцев или в руках спекулянтов!
Громадное достоинство папирусов в том, что они подводят нас вплотную к повседневной жизни Египта, к самой конкретной действительности, к живым людям; они как бы уничтожают отделяющие нас от них века и позволяют заглянуть непосредственно во все уголки общественной и частной жизни. Но при всем этом своем значении папирусы, число которых стало уже совершенно необозримым, далеко не удовлетворяют всем требованиям исследования экономической и политической истории Египта. Дело в том, что, во-первых, папирусы сохранились только там, где климатические условия были для этого благоприятны — в сухих местностях на краю пустыни. В наиболее густо населенной дельте Нила папирусы не могли сохраниться. Во-вторых, папирусы чаще всего находят в мусорных остатках поселений, еще в древности покинутых населением и занесенных песком. В городах, где жизнь не прекращалась, папирусные документы естественно уничтожались по миновании в них надобности. Поэтому в Александрии, где сосредоточено было управление государством, где сходились все нити хозяйственной жизни и где хранились ценнейшие для историков государственные архивы, папирусных находок нет. Александрийские папирусы могут быть найдены только вне Александрии, совершенно случайно. В результате папирусы дают множество очень ценных частных сведений, но суммарных данных в них нет. Мы имеем, например, ряд подробных земельных кадастров по отдельным районам, но у нас нет общего земельного кадастра по всему Египту в целом. А так как имеющиеся материалы распределяются по времени и месту крайне неравномерно, это не позволяет с уверенностью сделать общие выводы на основании частных сведений, несмотря на их обилие. В частности, большинство папирусов исходит из Фаюма, где греческое население было преобладающим; поэтому на основании этих данных трудно делать заключение об экономике и быте местного египетского населения.
Несмотря на то, что греческий язык был официальным языком Египта, масса населения сохраняла родной язык и составляла документы, пользуясь старинным египетским правом и демотическим письмом. Количество демотических папирусов довольно велико, но они пока мало изучены; ими занималось и занимается очень небольшое количество редких специалистов, к которым принадлежит наш академик В. В. Струве.
Но понятно, что при всех этих несовершенствах папирологических источников, они несравненно богаче, чем источники по истории других эллинистических стран; они не позволяют достигнуть желаемой точности в итогах и выводах, но позволяют с достаточной степенью достоверности восстановить общую картину жизни Египта при Птолемеях и выяснить общую линию развития эллинистического Египта, установить основные закономерности этого развития.
В борьбе диадохов после смерти Александра сатрап Египта Птолемей Лаг принимал деятельное участие, но Египет, благодаря своим естественным оборонительным рубежам, оказался хорошо защищенным от нападений извне. Походы Пердикки и Антигона на Египет окончились для них неудачно. Птолемей был не просто сатрапом Египта, а одним из преемников Александра, продолжателем его политики. Не только в первое время после смерти Александра, когда еще сохранялось, хотя бы формально, единство созданного им государства, но и позднее, когда династия Александра была уничтожена и распад его монархии стал уже очевиден, речь шла для Птолемея о создании эллинистического государства, а не замкнутого, изолированного самодовлеющего Египетского царства. Именно поэтому Птолемей с самого начала своего владычества в Египте стремился завладеть важными политическими и экономическими позициями вне Египта, притом именно в эллинистическом мире. Первым завоеванием Птолемея была Кирена (по marmor Parium — при архонте Филокле, в 322/1 г.), которую ему, впрочем, приходилось еще не раз завоевывать вновь.[106] Только после битвы при Ипсе Кирена была окончательно присоединена к царству Птолемея. Больше ста лет владели Птοлемеи Южной Сирией, Палестиной, частью Финикии. В процессе борьбы с Селевкидами за эти владения в период так называемых «сирийских войн» Птοлемеи расширяли свои владения в Азии на север и на восток, хотя прочно удерживали за собой только Келесирию, включая Палестину по о