о ценах на различные товары и предметы широкого потребления и о размере оплаты различного рода труда — от поденщика до архитектора. Можно проследить по этим отчетам колебания цен и уровня жизни трудящихся. Составленные Ф. Гейхельгеймом[196] таблицы не позволяют делать обобщения, касающиеся всего эллинистического мира; Несмотря на некоторое единство экономики, было бы неосторожно усматривать прямую связь между колебаниями цен на Делосе, в Египте и в У руке. Но поскольку Делос занимал центральную позицию в Элладе, можно данные, касающиеся Делоса, во всяком случае использовать и для близлежащих греческих областей.
На основе несколько уточненных данных Гейхельгейма Ларсен[197] исчисляет расходный бюджет семьи из мужа, жены и двух малолетних детей в начале II в. до н. э. в 433 драхмы в год; при этом он исходит из годовой нормы потребления пшеницы для мужчины 7 1/2 медимнов по 10 драхм, для женщины — 572 медимнов; кроме пшеницы, стоимость других видов пищи (όψώνιον) принята Ларсеном для мужчины 55 драхм, для женщины — 43 драхмы; наконец, мужчине и женщине ассигнуется по 25 драхм на одежду. Расход на ребенка (не грудного) принимается в размере половины расхода на взрослого мужчину. Никакие другие расходы, кроме хлеба, όψώνιον и одежды, в этом бюджете не предусматриваются, хотя, конечно, должны были быть расходы на жилье, культовые потребности и т. д. Жалованье храмового служителя (надзиратель, писец, герольд и др.) в это время колеблется от 60 до 130 драхм в год. Очевидно, такой служащий должен был иметь посторонние заработки, чтобы прокормить и содержать даже только себя, ибо стоимость содержания взрослого мужчины составляла тогда 155 драхм; жена должна была изыскивать другие средства для себя, а детей прокормить было нечем.
Конечно, все эти выкладки слишком абстрактны, жизнь вносила в бюджет бедняка какие-то практические коррективы, благодаря которым население, хотя и на более низком уровне, кое-как поддерживало свое существование. Во всяком случае заслуживает внимания, что согласно элевсинской надписи 329/8 г. (IG II3, 1672) на содержание раба тратилось 3 обола в день, или 180 драхм в год — больше, чем получал жалованья храмовый служитель во II в.
Хозяйственный упадок многих городов Греции античные и современные авторы объясняли внешними причинами — военными неурядицами. Мы видели, какую громадную добычу вывез из Греции Фламинин. По исчислениям Ларсена (ук. соч., стр. 323), добыча, вывезенная из Греции римскими полководцами от Фламинина до Эмилия Павла и Аниция, и наложенные на греческие города контрибуции составляют в общей сложности громадную цифру в 81 830 336 денариев. А ведь в эту цифру входит только добыча, зарегистрированная в источниках, и притом только римская, не считая добычи римских союзников в Греции и громадных разрушений, причиненных войнами. Да и мирное пребывание римлян в Греции обходилось населению недешево. В надписи 117 г. политархи г. Лета в Македонии выражают особую благодарность М. Аннию за то, что он не мучил городов расходами на содержание войска (όψωνκης, Syll.3 700).
В часто цитируемом письме к г. Ларисе (Syll.3 543) Филипп V пишет, что, как ему доложили, «и ваш город из-за войн нуждается во многих жителях»; он поэтому предлагает даровать право гражданства проживающим в городе фессалийцам и вообще эллинам; «это будет полезно и мне и городу и земля будет лучше обрабатываться». Так как граждане Ларисы, хотя беспрекословно исполнили распоряжения Филиппа, кое-кого все же исключили из списка, Филипп направил к ним резкое послание, указывая на необходимость предписанных им мер для того, «чтобы город был крепок, а земля не пустела бы позорно, как теперь»; он ссылается на пример римлян, которые дают гражданские права вольноотпущенникам и потому «не только возвеличили свое отечество, но и выслали колонии почти в 70 мест».[198]
Во время македонских войн римляне конфисковали земли противников. Мелкие участки они, по-видимому, вернули городам для нового распределения (Syll.3 593); но большие земельные владения, — например македонских царей, остались в руках Рима. Цицерон пишет о полях в Македонии, которые раньше принадлежали Филиппу или Персею, а теперь сданы цензорами и приносят вернейший доход (certissimum vectigal, de lege agr. 2, 51).
Пиратство было не только вольным промыслом, но использовалось воюющими сторонами как один из методов ведения войны. Об этом имеется множество эпиграфических свидетельств. Против пиратства прежде всего принимались оборонительные меры (например Кос во время «критской войны» 204–201 гг., Syll.3 569), но и делались попытки урегулировать применение пиратских приемов. Так, делосский декрет Syll.3 582 (200–197 гг.) восхваляет Эпикрата между прочим за издание распоряжения, чтобы «пиратствующие против врагов отправлялись из собственных гаваней и чтобы никто не использовал для этого гавани на Делосе». Даже Афины не были гарантированы от пиратских нападений. Афинский декрет (Syll.3 535) хвалит Эвмарида за то, что, когда Букрис, совершив набег на страну, увел в рабство на Крит многих граждан и неграждан, Эвмарид дал щедрый взнос на выкуп пленных.[199]
Конечно, войны, военные грабежи и пиратство наносили бедной ресурсами стране тяжелые потери, иной раз невозместимые. Но только этим объяснить положение Греции от последней четверти III в. и до утраты ею независимости было бы неправильно. Войны и пиратство существовали в Греции и раньше. Главное же — то, что войны и их характер сами были производными от общего кризиса, который переживала Эллада и который бросил верхи рабовладельческого класса в объятия завоевателя Рима.
Прежде всего необходимо иметь в виду, что отнюдь не все слои общества в одинаковой степени были затронуты кризисом, и не все области Эллады переживали упадок. Те из них, которые сумели использовать созданное эллинизмом относительное единство экономики, гораздо дольше сохраняли состояние благополучия и даже процветания. Это относится главным образом к островам Эгейского моря и прежде всего к Родосу.
Родос уже до периода эллинизма благодаря своему удачному местоположению стал крупным торговым центром. Он стойко противостоял военному искусству Деметрия Полиоркета, показав при этом высокий уровень военной техники. О значении, какое придавали Родосу другие эллинистические государства, свидетельствует помощь, оказанная ими Родосу после землетрясения 223 г. Гиерон и Гелон сицилийские, Антигон Досон, Птолемей Эвергет, Прусий Вифинский, Митридат, азиатские династы, поспешили на помощь щедрую и скорую. «Что касается городов, помогавших им по мере возможности, то трудно было бы даже перечислить их», — пишет Полибий. Для характеристики масштабов восстановительных работ на Родосе и степени заинтересованности в них эллинистических государств достаточно назвать пожертвования Птолемея. Он «обещал им триста талантов серебра и миллион артаб хлеба, строительного леса на десять пятипалубных и на столько же трехпалубных судов…, тысячу талантов медной монеты, три тысячи талантов пакли, три тысячи парусов, на восстановление Колосса три тысячи талантов меди, сто мастеров и триста пятьдесят рабочих и на содержание их отпускал ежегодно 14 талантов; сверх того на состязания и жертвы двенадцать тысяч артаб хлеба, а равно двадцать тысяч артаб на содержание десяти трирем» (Polyb., V, 88). С своей стороны Родос через несколько лет оказал существенную помощь Синопе, когда против нее начал войну Митридат III (Polyb., IV, 56). Эта помощь была оказана по соображениям отнюдь не филантропическим, а торговым. Торговля Родоса проникала во все углы эллинистического мира. Поэтому, когда около того же времени византийцы ввели пошлины на товары, идущие из Понта, Родос объявил им войну и добился отмены этих пошлин (Polyb., IV, 47 сл.).
О размерах торговых оборотов Родоса можно судить по тому, что, как заявили послы его в Риме, «в прежнее время», т. е. до установления римлянами беспошлинного ввоза и вывоза товаров на Делосе в 167 г., сумма сборов в гавани Родоса доходила до миллиона драхм; так как сбор взимался в размере 2 % стоимости товаров, то оборот доходил до 50 миллионов драхм. Родос владел значительными территориями на прилежащем берегу Малой Азии, приносившими республике немалый доход. Так, Кавн и Стратоникея доставляли Родосу ежегодно 120 талантов (Polyb. XXXI, 7, 6 сл.).
После битвы при Косе, когда морское могущество птолемеевского Египта было сломлено, Родос стал фактическим руководителем Островной лиги. Он вел упорную борьбу с пиратами, налаживая порядок на морских путях.
В договоре о военном союзе между Родосом и Гиерапитной на Крите оговорено, что если критяне займутся λαστηρια, морским разбоем, и Родос выступит против них, Гиерапитна должна помогать Родосу всеми силами на море и на суше (Syll.3 581). Этот же договор предусматривает, что если Гиерапитна наймет наемников в Азии, Родос будет содействовать безопасности их переезда.
Во время «Критской войны» 204–201 гг. родосцы по пути из Эгины домой подчинили своему покровительству все острова, кроме Пароса, Андроса и Китна, занятых македонскими гарнизонами (Liv., XXXI, 15, 8).
Полибий указывает, что, по общему мнению, родяне — искуснейший в морском деле народ (XVI, 14, 4). Неудивительно, что именно Родос разработал некий морской кодекс, действовавший еще в период империи; ему посвящена в Дигестах (XIV, 2) специальная глава de lege Rhodia de iactu; здесь же (§ 8) приводится упомянутый нами анекдот об императоре Антонине, который по поводу одного морского конфликта ответил, что он владыка мира, но на море господствует родосский закон.
Родосская торговля, особенно вином, проникала во все концы эллинистического мира, о чем свидетельствуют, в частности, многочисленные родосские амфорные ручки, находимые повсюду. С другой стороны, в Родос прибывали купцы из отдаленных мест. В одном фрагменте надписи начала I в. до н. э., когда торговое значение Родоса упало, содержится список крупных взносов нескольких лиц, по-видимому, на общее предприятие, из них два родосца, один боспорец, один амастриец, один кизикенец. «Этот документ… лишний свидетель близких связей Родоса с Северным Черноморьем вообще и с Боспором Киммерийским — в частности. Связи эти хорошо известны из монументальных надписей нашего Юга…, относящихся к III в., наконец, по шести с лишком т